Алена Василевич - Друзья

Василевич Алена

Друзья

Алена Василевич

Друзья

Перевод с белорусского Б.Бурьяна И В.Машкова

Лёня Савченко и Гриша Михневич учились в одном классе, сидели за одной партой и жили на одной квартире. В школе все говорили, что их водой не разольёшь. И это в самом деле было так.

Если на улице, играя в снежки, Гриша чувствовал себя побеждённым, то на помощь он звал Лёню. И наоборот, Лёня, который учился слабее Гриши, за помощью обращался также только к другу. Гриша никогда не отказывался, а только тряс Лёню за чуб и приговаривал:

- Эх ты, голова - два уха!

Лёня вырывался из рук друга и незло грозил:

- Пусти, а то как тресну!..

- А ну, давай поборемся, кто кого одолеет... - молодцевато выдвигал вперёд плечо Гриша.

Лёня не хотел поддаваться.

Мальчики начинали бороться и, подпрыгивая, словно два петуха, силились перехитрить друг дружку, подставить ножку и положить, как настоящие борцы, на обе лопатки. Незлые тумаки, понятно, не шли в счёт. Они доставались и победителю, и побеждённому.

Ссора, та ссора, которая обычно так унижает людей, произошла между друзьями совсем неожиданно.

В характере Гриши Михневича, которому учёба давалась без особенных трудностей, была одна плохая черта. Он был уверен, что отличные отметки заслуженно украшают только его дневник, а всем остальным ученикам они ставятся просто так, неизвестно за что...

Всё произошло в субботу, после раздачи контрольных по алгебре. Словно в насмешку, на этот раз почти половина класса получила пятёрки, а ему, Грише Михневичу, лучшему ученику школы, поставили какую-то несчастную четвёрку! И за что? За один пропущенный знак!..

Пятёрку получил и Лёня Савченко.

Не в силах скрыть своего разочарования, Гриша взял Ленину тетрадь и, насмешливо разглядывая её, громко, чтобы услышал учитель, сказал:

- Интересно получается: кто списал, у того пятёрка, а кто сам решал...

- А кто у тебя списывал? - вскипел Лёня.

- Ты списывал, - с независимым видом сказал Гриша. - Ты же прошлый раз в таком уравнении с двумя неизвестными сделал ошибку...

- Прошлый раз сделал, а на этот раз выучил и не сделал!

Тут вмешался учитель и прервал их спор.

А после уроков, когда Гриша и Лёня шли домой, в соседнюю деревню, учились они в местечке и жили на квартире, - тот спор дал себя знать снова.

Ребята торопились засветло миновать густой, дремучий лес. Неделю назад отец Лёни встретил тут волчью стаю.

Гриша шёл впереди. Лёня, который летом упал с груши и сломал ногу, прихрамывал с палочкой сзади. Идти было трудно. Выла и заметала дорогу метель. Уже смеркалось, а до леса оставался ещё добрый отрезок нелёгкого пути.

- Давай отдохнём немного, я не могу так быстро идти, - сказал Лёня.

Гриша сделал вид, что не услышал, и даже не замедлил шага.

- Давай отдохнём, у меня нога болит, - громче повторил Лёня.

- Дома отдохнёшь, - не останавливаясь и не оглядываясь, буркнул Гриша.

- До дома ещё далеко.

- Так что ж, мы из-за твоей ноги в лесу будем ночевать?

- Ну и можешь идти...

Прежде, бывало, если кто-нибудь из ребят уставал или поправлял обувь, другой обязательно ждал его, потому что знал: лучшая опора и помощь в пути товарищ.

Лёня бросил портфель на снег, сел на него и вытянул больную ногу.

Впереди, в седой вьюге, едва заметна была фигура друга.

Лёня долго не сидел.

Как только отошла нога, он встал и, опираясь на палку, двинулся дальше. Фигура Гриши уже еле-еле виднелась вдали. Вскоре она и совсем исчезла. Впереди чернел только лес.

Мальчик оглянулся. Непонятно откуда взялся страх. Вспомнилась волчья стая, от которой едва спасся отец. И, возможно, вряд ли бы спасся, если б не спички и солома в санях. Невольно Лёня пощупал свои карманы и вспомнил: спички и смоляки, которые дала им в дорогу хозяйка квартиры, остались у Гриши в портфеле.

Скорей догнать его! Или лучше крикнуть, чтобы подождал... Лёня прибавил шагу, но так и не крикнул. Зачем? Гриша будет потом в школе нос задирать и всем хвастаться, что Лёня без него и домой дойти не мог.

А Гриша шёл себе впереди. Он не видел, как садился отдыхать Лёня. Он думал, что Лёня идёт сзади и не хочет говорить с ним, потому что считает себя обиженным. Оборачиваться и самому начинать разговор Грише не хотелось. Вновь вспомнилась Ленина пятёрка, и снова недоброе чувство овладело Гришей. "Подумаешь, отличник нашёлся. Больше, чем на тройку, не вытянул бы, если б не списал..."

Правда, Гриша не был твёрдо убеждён, что Лёня списывал... Но он никак не мог примириться со своей четвёркой и Лёниной пятёркой по алгебре.

Зайдя глубже в лес, Гриша всё же решил оглянуться. Ему стало страшно идти одному лесом в такую пургу. Он постоял, подождал немного. Лёни не было видно. Тогда Гриша решил вернуться и пойти другу навстречу: видно, и правда у него сильно болела нога, если он так отстал... Уже совсем стемнело. И вдруг мальчика охватил страх. Было так страшно, что у Гриши не хватило мужества крикнуть, позвать друга... Куда он девался? Может, вернулся в местечко, на квартиру? Надо скорей бежать домой и рассказать обо всём, что случилось. Да, да. Скорей домой!

И Гриша побежал.

...Через лес шли две дороги. Одна к деревне, где жили ребята, другая к болоту, где стояли стога соседнего колхоза. Впотьмах легко было перепутать дороги, и Лёня, усталый и обиженный, не заметил, как повернул направо, к болоту...

* * *

В тот вечер тётя Настя, Ленина мать, просеивала через сито муку. Отец сидел на скамеечке, подшивал валенки.

- И надо же, как метёт и крутит - свету белого не видать, - ссыпая просеянную муку, озабоченно проговорила мать.

- Пора пришла, вот метёт и крутит. Летом не будет мести, - отозвался Игнат.

- Хотя б Лёня не надумал в такое ненастье идти...

- Не должен, я говорил, чтоб не ходил...

В сенях у дверей послышался шорох. Видно, шёл кто-то чужой, потому что не мог найти скобу. Настя отворила дверь, и порог переступила соседка.

- Добрый вечер вам, - поздоровалась она. - А я никак скобу не найду.

- И не говорите: я и сама иногда с полчаса стою под дверями, поддакнула хозяйка.

- Что это вы, пироги надумали печь? - спросила у Насти соседка.

- Да вот дети пристали: испеки да испеки. Хочу тесто поставить.

- Оно-то так, - торопливо согласилась соседка и с каким-то неестественным интересом спросила: - А где же это ваш Лёня, разве не пришёл ещё?

- Нет. Куда он пойдёт в такое ненастье? В то воскресенье я наказал им и своему, и вашему, - чтоб сидели в квартире и не выходили... - ответил Игнат.

- Боже мой! - вдруг теряя прежний тон, испуганно всплеснула руками соседка. - А мой же Гришка пришёл и говорит, что ваш Лёня в дороге отстал... Я и побежала узнать, дома ли он.

Настя так и выпустила из рук сито.

- Где же он, мой сыночек?! И почему же это они не вместе шли?

- Не знаю, что у них там стряслось, только мой очень грустный пришёл. Ничего даже в рот не взял.

- А люди мои! Одевайся, Игнат, да беги скорей на конюшню, езжай искать!..

Игнат проехал лес и, так и не встретив Лёню, решил, что хлопцы в дороге, наверное, поссорились, а может, даже и подрались и Лёня вернулся назад. Он скорей погнал коня... Въехал в местечко. Тревожно постучал в двери дома, где квартировали ребята. На стук вышла хозяйка и, взволнованная расспросами Игната, путаясь, стала рассказывать, что Лёня и Гриша сразу же после уроков вместе пошли домой. Она говорила им, чтобы переночевали, но они не послушались.

Тогда Игнат подумал, что Лёня, наверно, сбился с дороги и свернул на болото. От этой мысли его бросило в жар: болото ещё хорошо не замёрзло и местами можно было провалиться.

Конь устал и уже не мог бежать, но Игнат всё погонял его и погонял. Вот наконец и болото. Вот уже зачернели стога.

- Лёнька-а! - позвал сквозь метель и темень ночи Игнат. - Сынок!

- О-ок! - глухо отозвалась ему ночь.

- Лёнька-a! Лёня-a! - звал отец.

- А-а! - тонким голосом откликнулся ему кто-то издалека.

- Сынок! Лёня! - сильней закричал Игнат.

- Я ту-ут! - всё так же тонко долетело из темноты.

Игнат погнал коня на голос.

- Лёня-a! Лёня-а!..

...Скорчившись, Лёня сидел под стогом весь мокрый. Случилось как раз то, чего боялся Игнат: долго блуждая по болоту, мальчик провалился в незамёрзшую трясину и, насилу выбравшись из неё, еле добрался до стога.

Отец сбросил с себя кожух, закутал в него Лёню и снова скорей погнал коня.

- Подержись ещё, сынок. Сейчас будем дома.

Растёртый спиртом и завёрнутый в суконные платки и одеяла, под утро Лёня начал трястись от холода и бредить. Начиналось то, чего так трудно было избежать: воспаление лёгких.

* * *

Однажды утром в воскресенье, когда Лёня уже выздоравливал, в сенях послышалось несмелое топтание, потом двери отворились, и вошёл Гриша Михневич. Смущённый, со свёртком в руках, он долго обметал у порога валенки, никак не осмеливаясь ни поздороваться, ни пройти дальше.