Сергей Лукницкий - Это моя собака Страница 10

— Готов на любую!

— Отлично! Тогда беги и лай во всю глотку тревогу, пока тебе не ответят твои друзья.

— О лис! В твоей голове заключена не хитрость, а настоящий ум.

После этого я помчался к калитке и залаял так, что сам чуть не оглох.

Сразу же издалека тревожным басом мне ответил тёзка Пират. Возле калитки тявкнула Ватутька.

— Тебя что, режут?

— Хуже, — ответил я и быстро ей все рассказал.

— Ладно, — сказала она. — Одноглазого я могу предупредить. Он все время торчит возле вашей дачи.

— Зачем торчит? — удивился я.

— Не знаю… По-моему, хочет навести Витю на твой след…

Не горюй, Пират! Не люди, так мы поможем тебе выбраться из этой западни.

— Выбраться, выбраться, выбраться! — наверное, раз сто повторил я это слово. — Но как выбраться?

Одноглазый гений

25 августа. Кто хочет — может мне верить, кто не хочет — пусть не верит. Все равно я опишу все в точности, потому что это, может быть, единственный случай наивысшей собачьей сообразительности и преданности.

Я уже писал, что Сиплый чуть не оторвал мне голову, когда тащил из подкопа. Уши у меня до сих пор все в болячках. Но не в ушах дело, а в ошейнике, который остался за забором. Этим обстоятельством воспользовался мой друг Чёрный Дьявол.

Несколько дней он бегал к нашей даче, стараясь привлечь внимание Вити. В первый раз Витя его испугался и закричал:

— Мамочка, смотри какая ужасная собака!

— Ой, бедняжка! Наверное она бездомная, — сказала Мама-Маша. — Отнеси ей поесть. Только не выходи на улицу, может она совсем одичала.

Через минуту Витя прибежал с моей синей миской, и всю еду из неё вывалил через изгородь. Одноглазый все съел в одно мгновение, а Витя глядя на него, тихо сказал:

— Бедный пёс… Приходи, я буду тебя подкармливать Пираткиной едой…

Ещё два дня Одноглазый приходил на это место. Витя перестал его бояться. Один раз он просунул руку через изгородь и погладил его по голове.

Но тут страшный крик подняла тётя Груша. На крик прибежала Мама-Маша.

— Ну, что вы, Грушенька! Это же несчастное животное!

— Я этого разбойника хорошо знаю! Была у меня пёстрая курочка-несушка. Где она?

Одноглазый ушёл очень расстроенный. Но на следующий день он все же опять подкрался к нашей даче. Вити опять не было. Но только он свернул за угол, видит: на камне возле пруда сидит мой хозяин со свёртком. Одноглазый пошёл к нему медленно, осторожно, чтобы не испугать. Но мой храбрый Витя сам побежал ему навстречу.

Что было у него в свёртке, я сам сразу догадался. Одноглазый съел ещё одну мою порцию.

Потом Одноглазый быстро вскочил и побежал, приглашая с собой Витю. И тот пошёл было за ним, но возле нашей изгороди помахал рукой:

— Приходи, я тебе друг, — и нырнул через лазейку в сад.

— Наш секретный лаз! — обрадовался я.

— А что толку! — вздохнул Одноглазый. — Я тогда совсем отчаялся. Чуть не завыл от досады.

Да… задачка! Как объясниться с человеком?!

Хорошо, что Чёрный Дьявол не пал духом, а продолжал думать и действовать. А когда делаешь то и другое одновременно, то всегда получается очень здорово. Когда в его зубах остался мой ошейник, он его не выпустил, а потащил, волоча по земле вместе с цепью и колышком. Ни одна собака на свете не догадается, что сделал с ошейником мой умный и благородный друг! Он прибежал к нашей калитке, положил мой ошейник на траву и громко залаял. Примчался Витя с моей синей миской и поставил её перед Одноглазым. У моего бедного друга так и заходило в пустом желудке. Но он отвёл глаза. Он смотрел не на еду, а на Витю. Но мой хозяин не видел ошейника. Он даже отодвинул ногой цепь и сказал:

— Что же ты? Уже поел где-нибудь? Тогда приходи потом…

— Тут я на него даже обозлился, — признался мне Одноглазый. — Под носом лежит знакомая вещь, а он не видит. Пришлось взять твой ошейник в зубы и чуть ли не в руки ему сунуть. Сперва он отпрыгнул, а потом побледнел, вырвал его у меня и закричал: «Пираткин! Пираткин! Это — Пираткин!»

После этого Одноглазый принялся за еду. А когда он поднял глаза от пустой миски, то увидел, что за изгородью стоят трое и смотрят на него с изумлением.

— Совершенно невероятная история из жизни деревенских собак… — сказал Пал Палыч. — Я за всяческую фантастику, но чтобы животное додумалось…

Одноглазый повёл всех к месту моего заточения. Но не по улице, а задами, чтобы, как объяснил он мне потом, эта странная процессия не вызвала преждевременного внимания в деревне.

Возле нашего подкопа пёс остановился и тихо, многозначительно порычал.

— Пусть на меня сейчас же свалится эта крепостная стена, — сказал Пал Палыч, — но тут что-то есть!..

— Папочка, честное слово, Пиратыч здесь! — зашептал Витя. — Ты помнишь, ведь и Ватутька привела нас в этот противный дом!..

— Очень даже помню, — отозвался Пал Палыч. — Мне было весьма неприятно извиняться за тебя перед тем типом, портрет которого ты так удачно воспроизвёл на калитке.

— Павлуша, а по-твоему педагогично так говорить о взрослых? — спросила Мама-Маша.

— Жизнь не посыпана сахарным песочком, и люди бывают разные, Машенька. Пусть Витька узнает это своевременно, чтобы потом не спасовать, если жизнь выдаст ему порцию горького…

— Час твоего освобождения близок… — Эти красивые слова торжественно произнёс лис, выслушав мой рассказ о том, что я сам услышал от одноглазого друга. Но в голосе его я уловил горечь.

Много событий за один день

26 августа. Обстановка осложняется, днём меня опять схватили, обвязали морду и заперли в сарай. Из рассказа лиса я понял: здесь был старик, который живёт в жёлтом домике на горе.

— Можешь мне поверить, дружище, этот старикан пришёл неспроста.

— На разведку?

— Явно. Тоже ищет тебя? — И, помолчав, добавил: — Я никогда никому не завидовал, пёс, но тебе завидую…

— Мне?! — страшно удивился я.

— Да… — вздохнул он. — Не знаю, как и чем, но ты заработал себе много друзей…

Заработал! Знал бы лис, сколько неприятностей заработали из-за меня мои друзья.

Уже совсем поздно вечером прибежала Ватутька. Сказал, что к нам на дачу пришёл старик, который живёт в жёлтом домике на горе. Сейчас все сидят на террасе.

— И Витя ещё не спит?

— Нет. По-моему, все собираются куда-то идти.

— А Чёрный Дьявол?

— Тоже сидит на террасе.

Я ушам своим не поверил.

— Ватутька, что это может значить?

— Не знаю. Но не спи, не гавкай, не зевай. И не делай глупостей, а то я укушу тебя, как только ты отсюда вылезешь. Ясно?

Ватутька убежала. А я в темноте чуть не переломал себе ноги, когда перемахнул через поленницу дров, — так спешил сообщить эти новости лису.

Он выслушал меня, встал, сладко потянулся, расправил мускулы.

— Отлично, Пират. Я думаю, теперь настал мой час. Сиди здесь. Пойду я. Я — ночной зверь.

Лис исчез, растаял, сгинул в темноте, словно его никогда на свете и не было.

А я сижу и пишу дрожащей лапой. Может быть, это мои последние строки, а может, мои последние минуты…

Слышу…

Блаженство

В тот же день вечером. Сперва меня посыпали каким-то вонючим порошком. Затем меня вымыли хозяйственным мылом потом туалетным. Тётя Груша поливала меня из кувшина кипячёной водой. Но я смирно стоял в корыте и все стерпел. Я только все время старался лизнуть руку Вити или мамы Маши. До Пал Палыча я не смог дотянуться. Он сидел на террасе, держал наготове одеяло и удивлялся:

— Честное слово, Витька, пёс вырос, хотя и похудел вдвое! А какой взгляд! Читает мысли на расстоянии!

Меня опять окатили чистой водой и, наконец, вытерли и завернули в одеяло. А мой хозяин сейчас же сел рядом и обнял меня вместе с одеялом.

Я заснул в ту же минуту.

Переоценка ценностей

27 августа. Сегодня моя прекрасная жизнь продолжается. Утром меня разбудила тётя Груша и позвала завтракать. На завтрак, как и всегда, овсяная каша. Я съел и попросил ещё. Тётя Груша налила в миску простокваши, покрошив хлеба.

— Господи, чем они тебя кормили, Пиратка? Капустой? Квасом?

Милая тётя Груша, как она проницательна! Я подпрыгнул и лизнул её в щеку. Она не рассердилась.

— Ну, баловень, узнал теперь, почём фунт лиха? Пойдём-ка вместе доить Фросю… Там и не нюхал поди молочка?..

А потом был волшебный день. Меня кормили и ласкали, ласкали и кормили, так что я совсем запутался — что лучше? Но самое прекрасное было даже не это. Под берёзой…

Нет, лучше я все расскажу с самого начала, с того момента, когда лис сказал: «Настал мой час!..»

Он убежал, а я, стуча от волнения зубами, пытался что-то писать в грязной ковбойской тетради…

Вдруг примчался лис:

— Быстро за мной!

Мы понеслись к подкопу. Вижу: на заборе головой вниз висит Пал Палыч, машет руками и шёпотом говорит кому-то:

— Ноги, ради Бога, не выпускайте…

Я обмер — он висит на колючей проволоке! Что у него останется от живота и штанов! Не успел я об этом подумать, как над забором показалась ещё одна голова — моего дорогого хозяина Вити: