Роза и ее братья - Луиза Мэй Олкотт Страница 10

– А вот я ни в чем его не виню, памятуя, каким опасным экспериментам ты подвергала бедную Кэрри, – начала было миссис Джейн своим суровым голосом.

– Джейн Кэмпбелл, не желаю ничего слушать! Память о моей бесценной Каролине для меня свята! – воскликнула тетя Сара, поднимаясь с места, как будто с намерением покинуть помещение.

Доктор Алек удержал ее, сознавая, что ему нужно четко обозначить собственную позицию – и отстаивать ее с надлежащим мужеством, если он хочет добиться хоть какого-то успеха в этом своем новом начинании.

– Дорогие мои, предлагаю не ссориться и не превращать Розу в яблоко раздора, – кстати, яблоко отнюдь не наливное, бедняжка совсем захирела! Она прожила у вас год, и вам была предоставлена полная свобода. Не могу сказать, что вы сильно преуспели, но беда, как мне кажется, в том, что у семи нянек дитя без глазу. В течение следующего года я буду следовать собственным методам, и если по истечении этого срока состояние ее не улучшится, я откажусь от любых притязаний и передам ее кому-то еще. Мне это представляется справедливым решением.

– Да не будет ее, бедолажечки, через год на этом свете, так что мы можем не страшиться этой ответственности, – произнесла тетя Сара, складывая свои черные перчатки, как будто в преддверии похорон.

– Да чтоб тебя! Сара, ты и святого доведешь до белого каления! – воскликнул доктор Алек, и глаза его полыхнули. – Ты своим карканьем сведешь ребенка с ума – она девочка впечатлительная, начинает нервничать и воображать себе всяческие ужасы. Ты вбила ей в голову, что у нее что-то не так с конституцией, и ей, надо сказать, мысль эта нравится. Не будь она крепка от природы, уже была бы обеими ногами в могиле – с вашими-то истязаниями! Учти, пожалуйста, что я не потерплю никакого вмешательства; вам нужно только умыть руки и предоставить все мне, когда мне потребуется помощь – тогда я о ней попрошу.

– Верно, верно! – донеслось из угла, где дядя Мак якобы пребывал в объятиях Морфея.

– Ты назначен опекуном, так что мы ничего не можем поделать. Вот только предсказываю, что избалуешь ребенка до невозможности, – мрачно заявила миссис Джейн.

– Благодарствуй, сестрица. Мне почему-то казалось, что если женщина способна вырастить двух мальчиков, да еще таких замечательных, как у тебя, то и мужчина – при условии, что он посвятит этому все силы своей души, – может хотя бы попробовать управиться с одной девочкой, – ответил доктор Алек с некоторым ехидством, которое немало позабавило всех прочих, ибо в семье прекрасно знали, что мальчиков Джейн балуют сильнее, чем всех остальных детей, вместе взятых.

– Я совершенно не тревожусь, ибо считаю, что Алек действительно сможет поправить ее здоровье, а к концу года она почти достигнет того возраста, когда ее можно будет отправить к мадам Рокабелле для придания ей светского лоска, – заметила тетя Клара, поправляя перстни на пальцах и с томным удовлетворением воображая себе тот миг, когда начнет выводить в свет миловидную и безупречно воспитанную племянницу.

– Полагаю, ты останешься здесь, в семейном поместье, если, конечно, ты не помышляешь о браке, чему давно уже пришло время, – вставила миссис Джейн, сильно задетая последним выпадом брата.

– Нет уж, спасибо. Пойдем, Мак, выкурим по сигаре, – отрывисто предложил доктор Алек.

– Не женись; в этом семействе и так избыток женщин, – пробормотал дядя Мак, после чего джентльмены обратились в поспешное бегство.

– Тетя Мира говорит, что хотела бы вас всех видеть. – Роза явилась с этим сообщением к дамам прежде, чем они успели возобновить беседу.

– Ах, какая порывистая! Боже мой, боже! – пробормотала тетя Сара – тень ее мрачного капора накрыла Розу, а жесткие пальцы черной перчатки коснулись щеки, заалевшей сильнее прежнего под взглядом стольких глаз.

– Рада, что у нее такие дивные природные локоны; со временем им цены не будет, – отметила тетя Клара, склонив голову набок и разглядывая племянницу.

– Раз уж приехал твой дядя, я более не настаиваю, чтобы ты повторяла все пройденное за прошлый год. Однако надеюсь, что ты не все свое время потратишь на всякие буйные спортивные развлечения, – добавила тетя Джейн, с видом мученицы выплывая из гостиной.

Тетя Джесси не произнесла ни слова, только поцеловала племянницу и глянула на нее с нежным состраданием – после этого Роза ненадолго прижалась к ней, а потом проводила до самой двери благодарным взглядом.

Когда все разъехались по домам, доктор Алек целый час мерил в сумерках шагами вестибюль первого этажа, так глубоко уйдя в свои мысли, что на лице хмурость то и дело сменялась улыбкой и он раз за разом останавливался и погружался в задумчивость. А потом вдруг проговорил, едва ли не вслух, как человек, принявший окончательное решение:

– Ничто мне не мешает начать прямо сейчас, придать ее мыслям новое направление, потому что пророчества Сары и наставления Джейн и так уже превратили бедняжку в загнанного зверька.

Он порылся в одном из сундуков, стоявших в углу, вытащил оттуда шелковую подушку с изящной вышивкой и замысловатого вида чашку из резного темного дерева.

– Для начала сойдет, – решил он, взбивая подушку и протирая чашку. – Не надо приниматься за дело слишком энергично – можно Розу напугать. Стану приваживать ее мягко, ненавязчиво, пока не завоюю ее доверие, – а уж потом она будет готова на все.

Как раз в этот момент из столовой вышла Фиби с черным хлебом на тарелке – горячие сухарики Розе на ужин не полагались.

– Дай-ка я тебя слегка разгружу, – сказал доктор Алек и, взяв с тарелки изрядный ломоть, отправился в кабинет, оставив Фиби ломать голову, чего это он такой голодный.

Она бы ломала голову еще сильнее, если бы увидела, как он налепил из хлеба аккуратных облаток и сложил их в симпатичную шкатулочку из слоновой кости, предварительно вытряхнув из нее какие-то другие снадобья.

– Ну вот! Хотят, чтобы она принимала лекарства, пропишу ей это, безвредное. Так я смогу поступать по-своему, не вызывая никаких скандалов, а соль шутки выложу после того, как мой эксперимент увенчается успехом, – пробормотал он, готовя свои пилюльки и сильно в этот момент напоминая мальчишку-озорника.

Роза негромко наигрывала на фисгармонии, стоявшей в зале второго этажа, – оттуда музыку могла слышать бабушка Мира; по ходу всего разговора с пожилыми дамами дядя Алек вслушивался в нетвердую детскую игру и думал про другую Розу, которая когда-то играла для него.

Когда часы пробили восемь, он окликнул