Вольт Суслов - Покладистый Ложкин (Стихи, рассказы, фельетоны) Страница 11

А разговоров-то, разговоров! Всему классу прожужжала уши о своих внешних данных, фотогеничности, искусстве кино и о современном состоянии театра. В кино она теперь каждый вечер ходит - изучает. А географию ей учить некогда: две двойки заработала. По арифметике тоже - ни в профиль, ни в фас.

В понедельник подходит ко мне Маринка Рубейчик, наш командир отряда, спрашивает:

- Андрей, что ты думаешь о Наташе?

- Думаю, - говорю, - что её пора отсадить с моей парты подальше.

- Это почему? - удивилась Маринка.

- Заниматься мешает. На всех уроках про свою красоту ненаглядную болтает.

- Не-ет... - Задумалась Маринка. - Это не выход. Понимаешь, ей же надо помочь. Надо её спасать.

- А я тут при чём? - спрашиваю.

- Ты и должен ей помочь. Вы на одной парте сидите, тебе влиять проще. В общем, не маши руками, это тебе пионерское поручение.

Придумала! Разве такие поручения бывают!

Дома я по-мужски с папой поговорил.

- Да, трудное дело, - согласился папа.-Красота-противник очень опасный. Это тебе не лом собирать. И отказываться нельзя, некрасиво получится. Сами ведь говорите: "Ты в ответе за отряд, а отряд - за всех ребят". За всех - значит, и за Самсонову. Тебе отряд поручил её воспитывать - значит, выполняй!

Легко сказать: выполняй. А как?

Пошёл я посмотреть на этот знаменитый портрет. В витрине Наташка в самом центре висит. А рядом какой-то тип с усиками. Смотрит на Наташку и улыбается. Ещё какая-то старушка улыбается. Все улыбаются! Не люди, а чудики какие-то. И чего тут, в этой компании, Наташке-то улыбаться? Ну, сделали с неё портрет и сделали. Теперь висит вот. Мухи по нему ползают. Да и выгорел уже весь. Снимать пора.

Подумал - и даже заикнулся от неожиданности. Ай да я! Вот это идея! Пора снимать Самсониху!

На следующий день прямо из школы я пошёл в эту фотографию. Всю дорогу думал, как приду и скажу дяденьке: так, мол, и так, надо этот портрет снимать. Дяденька меня, конечно, поймёт.

Прихожу, а там - тётенька. Сидит и от нечего делать что-то вяжет. С тётеньками труднее. Они же как начнут расспрашивать: зачем?., почему?., отчего?.. Но делать нечего, говорю:

- Здравствуйте, у меня к вам большая просьба. Мне очень нужен один портрет с витрины.

- С витрины не выдаются, - отвечает.

- Но мне очень-очень нужно! Тётенька отложила свой клубок.

- Какой портрет-то? - спрашивает.

- Девочки одной. Наташи Самсоновой. Она ещё так боком сидит и улыбается. В самом центре висит.

- Это восемнадцать на двадцать четыре, что ли? - Тётенька отложила свой клубок и встала. - Пойдём, покажешь.

Портрет она рассматривала долго. То на Самсониху посмотрит, то на меня, то опять на Самсониху. Потом спрашивает :

- А зачем тебе эта фотокарточка понадобилась?

- Надо, - говорю.

- Значит, её Наташей зовут? - улыбается тётенька.

- Наташей, - говорю. - Самсоновой.

- Ты что же, с ней вместе учишься?

- В одном классе.

Тётенька прямо цветёт в улыбке, глаза прищурила:

- Вы с ней, наверное, и в кино вместе ходите?

- Конечно, - говорю. - Если в школе культпоход, вместе ходим.

Тётенька ещё больше заулыбалась.

- Надо тебе помочь, - говорит. - Идём.

Вернулись мы в фотографию. Тётенька сразу куда-то за тёмную штору в другую комнатку юркнула, слышу - говорит :

- Аркадий Семёнович, можно вас на минуточку? Там к нам юный Ромео пожаловал. Так интересно!

Вот ненормальная! Какой я ей Ромео? Думает, я ничего не соображаю, и несёт всякую чушь!..

Вернулась она вместе с длинным-длинным дяденькой. Встал он рядом со мной и смотрит сверху, тоже улыбается:

- Гм... Значит, тебе нужен портрет?

- Очень нужен, - говорю. - Понимаете, такое дело...

- Понимаю, юноша, понимаю, - говорит. - Всё понимаю. И не надо ничего объяснять. И я был когда-то школьником!..

- Надо ему помочь, - напоминает тётенька.

- Конечно, - соглашается Аркадий Семёнович. - В таком деле помочь это же благородно! Возвышенно!

- Так снимете с витрины? - спрашиваю.

- Зачем снимать? - улыбается Аркадий Семёнович. - Пусть висит! Пусть на эту девушку люди любуются! Пусть все видят, какая она красивая!

Я растерялся.

- Как же так? - спрашиваю. - Вы же сами сказали: надо помочь.

- Надо помочь! Но не надо снимать. Я вам, дорогой юноша, отпечатаю дубликат! Такой же большой. Восемнадцать на двадцать четыре.

Вот это фокус!..

- Нет, - говорю. - Дубликата мне не надо. Мне тот нужен, с витрины.

- Да я вам ещё лучше сделаю! - сияет Аркадий Семёнович. - Дома на стенку повесите!

- Да не надо мне на стенку! - не выдержал я. - Она мне и в школе-то надоела хуже горькой редьки!

И тут все сразу кончили улыбаться. Аркадий Семёнович посмотрел на тётеньку, пожал плечами:

- Тогда я отказываюсь что-либо понимать...

- Что ты нам голову морочишь! - накинулась на меня тётенька. - Мы думали, он с благородными намерениями...

- Конечно, с благородными, - говорю. - Я же эту Самсониху спасти хочу, а вы её губите.

- Губите? - изогнулся ко мне Аркадий Семёнович. - Мы губим Самсониху?

- Факт! - говорю. - Она же зазналась. Стала плохо учиться, отрывается от коллектива. И вообще, у меня это - пионерское поручение. Меня сюда Марина Рубейчик послала.

- Так-так-так... - Аркадий Семёнович выпрямился и почесал подбородок. - Но при чём здесь портрет?

- Так ведь Самсониха теперь всем твердит, что она красивая,- объясняю, - что у неё внешние данные, что она будет сниматься в кино и география ей не нужна. А до этого она географию учила. Вы её этим портретом с толку сбили.

- Н-да... - Аркадий Семёнович взялся за тёмную штору, собираясь уходить. - Что будем делать, Лия Львовна? Общественность требует...

На следующий день я этот портрет в школу принёс. Показал Самсонихе.

- Вот, - говорю. - Если двойки не исправишь, висеть ему в стенгазете.

Самсониха, конечно: "Отдай!", и "Андрюшенька", и "миленький", и "хорошенький". Только на меня все эти ласкательные суффиксы не действуют. Портрет я домой унёс. Чего это я буду отдавать такой хороший портрет? Наташка на нём и правда красивая: правильные черты лица, мягкий овал... Некрасивую бы на витрину не выставили. Так что пусть она у меня дома висит. Смотрит со стенки, как я уроки делаю.

СТРАШНАЯ ИСТОРИЯ

Смешно мне немножко

И грустно немножко...

Живёт в нашем доме

Мальчишка Серёжка.

Обычный мальчишка.

Обычный сосед.

Но только

Какой-то

Сосед-домосед.

Одна лишь дорожка

Серёжке знакома:

От дома - до школы,

От школы - до дома.

Вернётся с уроков,

Нырнёт в тишину,

И дальше - ни с места,

Ни тпру и ни ну...

Ребята под окнами

Мячик футболят,

Ребята - на поле!

Серёжка - в неволе.

Не слышит он криков,

Ударов мячей...

Он - узник.

Он - пленник

Неведомо чей.

Неведомо? Ведомо!

Бедный Серёжка

До позднего вечера

Смотрит в окошко.

Окошко особое:

Форточек нет.

Сидит в духоте

Мой несчастный сосед.

Скрутил телевизор

Его проводами:

В лесу он бывает

По первой программе,

Гуляет в саду

По программе второй,

По третьей

Грибы собирает порой.

От этого душного

Домосиденья

Родителям бедным

Одни огорченья.

И слышу однажды

Соседка стучится:

- Серёжка на "скорой"

Отправлен в больницу.

- А что с ним случилось?

- Врачи говорят, Что это, мол,

Ветер во всём виноват.

- Продуло? Простуда?

- Да что вы!

Откуда?

От горя Серёженьке

Сделалось худо.

- От горя?

А ветер при чём здесь тогда?

- От ветра-то этого

Вся и беда:

Ка-ак дунул!

Ка-ак дунул из облака он!

И с крыши

Антенну

Свалил

На газон!..

ПАРТА

Прежде Лёша Ковырялкин всегда завидовал путешественникам. "Вот, думал он, - жизнь так жизнь!" Будь он на месте Колумба, он бы, высадившись на американский берег, первым делом к пальме побежал. И вырезал на её стволе: "ЛЕША". Нет, лучше: "ЛЕША КОВЫРЯЛКИН".

К сожалению, время Колумбов уже прошло, а время Лё-шиных путешествий ещё не наступило. Правда, один раз он ходил в поход со своим классом и по дороге на свиноферму им даже попалась неизвестная скала. Но что-нибудь написать на ней Лёша не смог, всё уже было занято. Скала сообщала, что "ЗДЕСЬ БЫЛ ПЕТЯ", "СТАСИК КАРАСИК", "СЕЙ КАМЕНЬ ПОСЕТИЛА ГРУППА ВЫПУСКНИКОВ ТЕХНИКУМА ХОРОШЕГО ПОВЕДЕНИЯ ГОРОДА ПЯТИПАЛАТИН-СКА", а также "ДУСЯ, МУСЯ И АГРИППИНА".

Негде было Лёше развернуться. Начертать и увековечить.

С горя пошёл он в парк и вырезал на садовой скамейке ножом: "ЗДЕСЬ БЫЛ ЛЕША". Два дня спустя он пошёл полюбоваться на свою работу и обнаружил, что его фразу кто-то продолжил, приписав: "ДА ВЕСЬ ВЫШЕЛ...".