Владислав Крапивин - Рассказы Страница 11

Она проснулась, как только в вагон вошел мальчик.

- Бери-ка билет! Ну, живенько!

Мальчик сунул руку в карман куртки. Потом пошарил в карманах брюк. Он не нашел трех копеек и молча повернулся, чтобы уйти.

- А ну постой...

Кондукторша уже совсем прогнала дремоту. Она глянула вслед мальчику и поняла, что он долго шел под дождем. Волосы его слиплись в длинные пряди, а на шее склеились в тонкую косичку. Капли скатывались по косичке за воротник разбухшей от дождя куртки. В ботинках, конечно, хлюпало.

- А ну постой! - прикрикнула кондукторша. - Гордый какой... Куда едешь-то на ночь глядя?

- До цирка, - сказал мальчик и обернулся. Ему было все равно. Он даже не помнил точно, идет ли этот трамвай до цирка.

Кондукторша, ворча, оторвала билет:

- Возьми. А то пойдет контролер...

Мальчик взял билет мокрыми пальцами. Он не сказал спасибо: наверно, забыл. А может быть, не хотел. Он стоял и, прищурившись, смотрел, как за окном плещется дождь. Мальчик не боялся дождя и в трамвай сел только для того, чтобы дальше уехать от дома.

Куда? Хоть куда. Его гнала обида.

Вагон дернулся и пошел.

Кондукторша снова опустила на грудь подбородок. И снова стало казаться, что она рассматривает сумку с голубыми роликами билетов.

Трамвайные лампочки горели дрожащим светом. Во время дождя лампочки всегда светят слабее. А по мокрым стеклам пролетали разноцветные пятна - от зеленых и красных букв на горящих вывесках магазинов. Это было красиво. Но мальчик совсем не думал о разноцветных пятнах. Он смотрел, все так же прищурившись и опустив уголки губ. И думал совсем о другом.

Потом ему захотелось сесть. Он почувствовал, что устал. Человек быстро устает, если у него обида. Она оттягивает плечи в сто раз сильнее, чем тяжелая намокшая куртка. Куртку, в конце концов, можно снять и выжать. А что делать с обидой?

Мальчик решил ехать. Просто сидеть и просто ехать, пока идет трамвай. А что будет потом, он и сам не знал.

В вагоне было много свободных мест, но мальчик не хотел садиться рядом со взрослыми. Они будут сердито поджимать губы, хмуриться и отодвигаться от промокшего насквозь мальчишки.

На одной из скамеек устроилась у окна девчонка.

Мальчик видел светлые завитки на ее затылке, маленькие косы с растрепанными концами и откинутый серый капюшон, усыпанный темными крапинками дождя.

Мальчик шагнул к скамейке и мельком глянул на девчонку. Она оторвалась от окна, чтобы тоже взглянуть на незваного мокрого соседа. И от неожиданности мальчик чуть не сказал "здравствуй".

Это была знакомая девчонка.

Правда, не очень знакомая. Мальчик ее знал, а она его, наверно, не знала.

Осенью, зимой и весной он встречал ее почти каждый день.

Он учился в двадцать первой школе, а она, видимо, в тридцать второй. И, наверно, тоже в шестом классе. По крайней мере, уроки у них всегда кончались в одно время. Домой мальчик шел по Садовой, а девочка - по Чехова. На Первомайской они попадались навстречу друг другу.

Мальчик сначала не обращал внимания. Обыкновенная девчонка. И запомнил ее он только потому, что у нее была черная меховая шапка, похожая на свернувшуюся кошку. И было немножко смешно смотреть, как большая шапка наползала на лоб, когда девочка спешила. А она почти всегда спешила: ходила быстро, чуть наклонялась вперед и нетерпеливо глядела на подруг. И куда торопилась? Из-под шапки маленькими соломенными кольцами выбивались волосы и перепутывались с длинным черным мехом. В общем, самая обыкновенная девчонка. Мальчик просто привык видеть ее по дороге из школы. Так же, как привык видеть, например, милиционера в стеклянной будке на углу или часы на здании сельхозтехникума. А может быть, и не так... По крайней мере, когда сняли часы, он не чувствовал никакого беспокойства, а когда целую неделю не встречал на Первомайской эту девчонку, шевелилась какая-то тревога. А когда встретил снова, почему-то стало весело. И тогда он разозлился, покраснел и украдкой глянул на Серегу Дерябина, который вышагивал рядом. И решил с тех пор на девчонку ни разу больше не смотреть. Больно ему надо таращить глаза на встречных девчонок!

Но человеческий характер устроен очень глупо. Только что-нибудь решишь - сразу же хочется сделать наоборот.

А однажды в конце марта, когда была уже настоящая весна, вдруг юго-западный тяжелый ветер забил небо серыми облаками, и начал падать липкий снег. Падал и падал, гнул тополя, затягивал черные лужи, цеплялся за провода. Сам просился в ладони, которые ловко лепят скрипучие шарики снежки.

- Полундр-ра! - процедил Серега, когда шли из школы. - Прямо по курсу противник!

Противник в черной шапке шел навстречу. Он, как всегда, торопился и о коварных дерябинских планах не догадывался.

Серега нагнулся за снегом. Нагнулся и мальчик. Взять да и засадить по мохнатой шапке! Тогда узнает... А Дерябин уже щурил левый глаз и отводил назад руку со снежком. Рука у него была точная, глаз тоже точный. И как это получилось? Мальчик вмиг распрямился и, будто случайно, закрыл девчонку.

А потом, повернув к Сереге заляпанное снегом лицо, сказал сквозь зубы:

- Глядеть надо!

Ничего не ответил раздосадованный и смущенный Дерябин. Разве он мог догадаться?..

Пришло лето, и мальчик перестал ее встречать. И забыл. Но сейчас он сразу узнал ее, хотя не было шапки, похожей на лохматую кошку.

Мальчик сел рядом. Он садился осторожно и все-таки зацепил ногой зонт, который лежал на коленях у девочки. Нахмурился, отвернулся и неловко мазнул ее мокрым рукавом по плащу.

- Не бойся, он непромокаемый, - сказала девочка, потому что мальчик суетливо прижал свой локоть и отодвинулся на самый краешек.

- Никто и не боится, - пробормотал он и стал рассматривать пол трамвая.

Пол был покрыт решеткой из тонких реек. К рейкам прилипли намокшие билетики.

- Плохо, когда без зонта, - негромко сказала девочка.

В ее словах не было девчоночьей жалости. Было только скуповатое сочувствие. И мальчик, подумав, ответил:

- Чего ж хорошего...

- А дождь все хлещет.

Это было уже лишнее. Видно, ей просто хотелось поговорить. И, кроме того, дождь не хлестал. Он сыпал частые капли. Мальчик так и сказал:

- Ой, "хлещет"... Не сочиняй.

- Это я сочиняю? - обиделась она. - Ну и пусть. На небе ни облачка, на улице сухо. И ты совсем сухой.

- Тебе хорошо, - сердито усмехнулся мальчик. - В плаще да еще под зонтом. Как под крышей.

- Мне хорошо, - сразу согласилась девочка и почему-то вздохнула. Потом сказала: - Зонтик не мой. Мамин. Она впереди сидит, вон там... А ты почему без зонтика?

- У меня нет зонта, - отчетливо произнес мальчик. - А если бы он был, я сейчас сидел бы дома. В том-то и дело.

Он с удовольствием увидел, что девочка удивилась.

- Без зонта ходишь под дождем, а с зонтом... дома?

- Да, - сказал мальчик. Сжал губы и прищурился. - Что, непонятно?

- Ты вообще каклй-то... - немного обиженно сказала она.

- Какой? - хмуро спросил он и добавил: - Что я, виноват? Раз так получилось...

- Как?

Это слово девочка произнесла очень равнодушно. Будто просто из вежливости. Но мальчик видел, что ей интересно. Он перестал сердито щуриться.

Все-таки это была немного знакомая девчонка и разговаривала с ним, как со знакомым. И однажды он спас ее от прямого попадания снежком. А снежок был крепкий. Правда, она ничего не знала, но это, подумал мальчик, даже лучше. А рассказать про свою неудачу хотелось. Ведь даже самым сильным и гордым людям хочется иногда поделиться с кем-нибудь своей горечью. От этого делается легче.

- Понимаешь... - вздохнул мальчик и пошевелил раскисшим ботинком. Понимаешь, - повторил он уже решительнее, - я сделал открытие.

Он хотел сказать "изобретение", но получилось не так. Слово "открытие" само спрыгнуло с языка. И, может быть, мальчик был прав.

Для него это и в самом деле было открытием. Оно случилось три дня назад. Тогда еще не было дождя, а было яркое солнце. Мальчик стоял на крыше сарая и держал над собой зонт.

- Прыгай! - кричали внизу мальчишки.

Мальчик не прыгал.

- Забоялся, - сказал самый маленький и толстый из приятелей и презрительно оттопырил губу.

Мальчик молчал.

С земли сарай казался очень обыкновенным: старым и невысоким. До нижней кромки пологой крыши всего три метра. Обыкновенным был и мальчик. Невысокий, тонкорукий, с выгоревшими волосами, по которым уже скучали ножницы. Загорелый, как и все мальчишки в августе. В майке, которая выбилась из-под ремня. Конечно, он не очень походил на героя. Но ведь и трусом до сих под, кажется, не был.

А сейчас стоит и не прыгает.

- Забраться да как дать ему! - предложила тощая белобрысая девчонка, одна из тех девчонок, которые всегда вместе с мальчишками участвуют во всех опасных делах. - Тебе говорят! Прыгай давай! Или съезжай на брюхе! А других не задерживай.

Мальчик не отвечал.

В небе двигались облака. Большие, круглые, как желтые аэростаты. И сарай, который казался с земли очень обыкновенным, плыл навстречу облакам, будто поднятый в небо корабль.