Владислав Крапивин - Семь фунтов брамсельного ветра (фрагмент) Страница 11

- К тому же я уверен, что и в этом конечном счастье будет возможность творчества. Без него, по-моему, полная гармония невозможна...

Я опять помолчала, подумала.

- Слушай, а всякие сволочные души, которые творят только зло, они-то куда денутся? В какой-нибудь подвал под этим "всеобщим счастливым зданием"?

Илья сказал со вздохом:

- Не будет таких душ. В процессе совершенствования мира они должны измениться.

Без этого всеобщей гармонии не достичь.

- Как они изменятся? Кто? Гитлер? Сталин? Бен-Ладен? Или те сволочи, что недавно кинули гранату в окно детского сада?!

- Да пойми же ты! Не будет ни Гитлера и никаких других гадов. На то и происходит всеобщее развитие вселенной. Оно перековывает души и постепенно отсеивает всякое зло.

- Медленно отсеивает, - сумрачно сказала я. - Могло бы и побыстрее...

Я думала, он опять начнет говорить про всемирные масштабы и краткость человеческой жизни на их фоне. Но брат лишь вздохнул:

- Что поделаешь...

- Илюха...

- Что?

- А как ты думаешь... Там, когда все это будет построено... те, кто потерял друг друга в этой жизни на Земле, они встретятся?

Спросила и сразу испугалась: вдруг начнет говорить, что они, мол, будут уже не те, изменившиеся, с другим пониманием...

Но Илья сказал просто и понятно:

- Само собой. Без этого какое счастье...

И я ему была благодарна.

В то время еще ни я, ни мама не знали, что Илья пойдет на философский факультет.

А можно было бы уже догадаться. Ведь и в ту пору он любил порассуждать на такие темы. Особенно со мной. Чаще всего он пытался втолковать мне что такое многомерность и многовариантность миров. Многомерность, говорил он, это значит, что существует рядом с нашим пространством еще множество других (параллельных, как их именуют в фантастике) пространств. Одни похожи на наши, а другие - ни чуточки, там все иное. И таких миров бесконечное множество. А многовариантность - это когда природа одного пространства (точнее пространства-времени) может перебирать и повторять варианты одних и тех же событий и менять их, пока не выберет самую подходящую комбинацию. Только мы, к сожалению, этого не замечаем..

И кроме того (это самое поганое) обычно оказываемся не в самой хорошей комбинации.

- Да уж...

Зато, вещал мне Илья, люди постепенно обретают возможность сами строить новые варианты пространств. С помощью компьютерной техники, которая развивается с невероятной стремительностью. Пока еще это так называемые виртуальные пространства, то есть живущие в рамках магнитной памяти. Но в конце концов будет найден способ, чтобы "переводить их в материальную сферу". То есть делать настоящими. И близость этой новой эпохи требует серьезного научного осмысления.

Я спросил: на фига нам делать настоящими эти компьютерные пространства, если всяких параллельных миров и без того бесконечное множество?

Илюха пожал плечами:

- Это, мучача, тоже неизбежность. Развитие мысли не остановить.

- А как ты думаешь, научатся люди проникать в параллельные миры? Или это всегда будет фантастикой?

- Когда-нибудь обязательно научатся. Может быть, скоро...

- А может быть... ты уже умеешь? - спросила я с подначкой, но и... с капелькой жутковатой надежды (потому что вон какой он всезнающий, копающий всякие загадки вселенского устройства).

Илья не стал ни отшучиваться, ни мудрить. Сказал устало так, почти по-стариковски:

- Кабы знал, ухватил бы маму и тебя под мышки и куда подальше из этого пакостного пространства...

Я его поняла. Разговор был вскоре после того, как Илюха побывал в милиции.

Случилось это в прошлом декабре, незадолго до Нового года.

2

Илья был тогда еще школьник, в одиннадцатом классе. Шел он с уроков и, как назло, один, без приятелей. На углу Октябрьской и Паровозной остановили его двое в сизом камуфляже и с автоматами.

- Тормози, школяр. Документы...

У Ильи какие документы, из школы идет парнишка. Он так и сказал.

- Паспорт надо всегда иметь при себе. Не слыхал?

Илья сказал, что не слыхал. Да еще дернуло его за язык:

- На кавказца я вроде не похож...

Они посмотрели на него, друг на друга.

- Это мы выясним, на кого ты похож... Куда идешь?

- В книжный магазин.

- Читатель, что ли? - хмыкнул старший сержант с белесыми глазами и подбородком шире лба (о нем еще будет речь, а пока пусть называется Мордастым).

- Читатель, - согласился Илья. - Разве нельзя?

- Ты повозникай! Сейчас скушаешь очки и будешь не читатель, а разъе...ль.

- Вы какое имеете право так... - начал Илья (потом сам признавал, что была это великая глупость; с ними - о правах!).

- Интеллигент, - гоготнул Мордастый. - Небось декларацию прав знаешь. Идем...

- Куда?

- Для выяснения...

- Никуда я не пойду! - Это была, конечно, вторая глупость. Они заломили ему локти и легко, будто сноп соломы, поволокли в отделение. Приговаривая при этом о сопротивлении сотрудникам правопорядка, которые при исполнении...

Отделение было почти рядом. Илью впихнули за решетку (ну, прямо как в кино, говорил он потом), но скоро привели в какой-то кабинет. Там кроме Мордастого и его напарника (худого и белобрысого) были пожилой морщинистый старшина и молодой офицер (кажется, младший лейтенант). Но они почти сразу ушли, офицер при этом сказал Мордастому:

- Ты, Панкратьев, это... по обстоятельствам.

Мордастый Панкратьев слегка поржал. Белобрысый сел за стол, придвинул бланк.

- Фамилия, имя-отчество, год рождения.

Илья сказал.

- Не кособочься, прямо стой, когда отвечаешь, птенчик... Адрес!

Илья сказал адрес.

- А чем докажешь? - спросил Мордастый, зевнул и потянулся.

- Давайте, я маме позвоню...

- Позвонишь потом в морг. Чтобы забрали отсюда. А пока не хрюкай.

- Но задержанный имеет права позвонить!

- Может, тебе еще адвоката? - опять зевнул старший сержант Панкратьев. - Раздевайся...

- З-зачем?

- Для досмотра! Шмотки на стул и руки по швам!

Они и правда заставили его раздеться. Не знаю уж, до пояса, до трусов или совсем... (Я многого не знаю точно, мне ведь это известно даже не со слов Ильи, а со слов мамы: он рассказывал ей, а она потом уж мне и, наверно, не все...).

- А это что! - злорадно завопил Панкратьев. - Давно кололся последний раз, козёл?!

У Ильи на вене был след от иглы, он только накануне сдавал кровь из вены, для анализов, которые требовали в военкомате.

- Это же в поликлинике!

- В ..., а не в поликлинике! У кого отовариваешься, гнида?!

- Неправда! Я докажу!

- Докажи, докажи... Гашкин, погляди у него в карманах, нет ли пакетика с дурью?

Наверняка есть...

Белобрысый Гашкин охотно оставил протокол и покопался в Илюхиной одежде. И, конечно, отыскал белый крохотный пакетик с порошком...

- Ну и все, - с удовольствием сообщил Панкратьев. - Остальное, как говорится, дело следствия. Лет на пять окажется мальчик без мамы, пора привыкать...

Илья говорил потом (опять же маме), что после этого он почувствовал себя как в полусне. Или даже в бреду. Будто все это не с ним, а какое-то дикое кино...

Панкратьев вдруг поскреб мясистый подбородок.

- Хотя можно и так... Гашкин, есть у нас какой-нибудь недавний "висячок"?

- Разве что киоск на Фрунзенской?..

- Вот и в жилу!.. Ну-ка руки по швам я сказал! Где был позавчера в двадцать один ноль-ноль!

- Дома был...

- Про то, что дома, это мамочке расскажешь. А здесь - то, что было по правде! С кем ломали киоск на углу Фрунзенской и Блюхера?.. Да быстро, с-сука!!! - вдруг заорал он. - А то оторву ... и сожрать заставлю. Собственным поносом умоешься, читатель долбаный!

Неизвестно, правда ли они хотели приклеить Илье какое-то дело с киоском или с "дурью". Может, просто решили поразвлекаться с беззащитным очкастым "ботаником".

Илья тем более этого не знал. А Панкратьев опять шепнул что-то Гашкину и с хохотком, спокойно спросил Илью:

- Видишь в углу вон тот предмет?

В углу стояла хоккейная клюшка.

- Эту штуку, - сказал оскалясь Панкратьев, - засовывают неразговорчивым пацанам в то самое отверстие. Рукояткой вперед. И по-во-рачивают. И мальчики становятся разговорчивыми... - Он шагнул в угол, хотел, было, взять клюшку, но вдруг словно передумал, ушел за дверь и поманил оттуда Гашкина. Тот сказал Илье "стоять" и тоже вышел. Дверь они прикрыли.

Илья говорил потом, что он в тот миг очнулся. Секунду стоял неподвижно, потом схватил стул и засунул его ножку в ручку двери. И кинулся к телефону. К счастью, телефон был с прямым выходом в город.

- Это база? Валентину Ивановну Мезенцеву, пожалуйста!. Это сын звонит, срочно!..

Мама, меня забрали в милицию, ни за что! Просто так, на улице, в седьмое отделение, на Октябрьской! Издеваются! Позвони кому-нибудь! Их начальству, что ли! Или дяде Косте! Скорее!..

Дверь дергали и били. Орали. Илья бросил трубку, подождал, когда на несколько секунд перестали ломиться, выдернул стул, сел на него. Они ворвались, сразу сбили Илью на пол, ударили ногами, потом подняли, ударили снова, в поясницу. Но он уже не боялся. Он даже не понимал, что они ему кричат, брызгая слюнями в лицо. Он ждал... и дождался. Удивительно громко затрезвонил аппарат.