Валерий Медведев - Флейта для чемпиона Страница 11

— Э… меня не надо, — попятился Босс.

Гусь отгородился от объектива ладонью:

— Прошу на меня эту боеголовку не наводить!

Вадим Масюков отодвинул в сторону Гиви.

— Слушайте, Гиви, — доверительно попросил он, — снимите меня, не пожалеете!

— Плёнки не хватит, — поцокал языком Гиви. — У меня плёнка только на того, кто может быть нашей олимпийской надеждой.

— Знаете, Гиви, один, вроде вас, приехал на завод снимать одну женщину, ему говорят: может, заодно и другую снимете, а он говорит, у меня на другую плёнки не хватит. И знаете, кто была эта другая женщина? — сердито сказал Вадим.

— Кто?

— Валентина Терешкова.

— Может быть, ты и прав, дорогой, я к тебе присмотрюсь.

Тарас представил Босса и Вениамина друг другу:

— Знакомьтесь! Абсолютный чемпион наших олимпийских игр! Медаленосец! Рекордсмен! Бог высоты! Моцарт прыжка! Одним словом, Вениамин Ларионов!.. А это тот самый человек!.. О котором я тебе говорил…

— Вениамин! — протянул руку Боссу Ларионов.

— Александрович! — подсказал Тарас.

— Эдик… — пожал руку Вениамину Босс. — Пока Эдик.

Он внимательно посмотрел на стоящих рядом девчонок.

— А что это так много народу?

— Цветкова, уйди! — крикнула Елена.

Татьяна нехотя отошла.

— Всё равно много… — ухмыльнулся Босс.

— Это все свои… — сказал Тарас.

— А они не… — начал было Босс.

— Что ты! Братская могила! — поспешно ответил Тарас.

— Вот пусть всей братской могилой и отойдут в сторону. — Босс осмотрел Ларионова придирчиво с ног до головы, пощупал мышцы рук. — Сложен хорошо.

— Золотое сечение… — уверял Тарас. — Ну, договаривайтесь, где, когда…

— Что значит "договаривайтесь"? Пусть прыгнет сначала. Прыгнешь? — спросил Вениамина Босс.

— Могу.

— Очистить дорожку! — приказала Елена. — Приготовить стойки к прыжку!

Ларионов стянул с себя тренировочный костюм, приготовился к прыжку и, разбежавшись, прыгнул.

— Ларионов в воздухе! Без разминки два метра восемь! — объявила Надежда.

— Во какой прыжок! Аж два во! — Тарас поднял кверху два больших пальца обеих рук.

— Неужели два метра восемь?.. — недоверчиво спросил у возвратившегося Цветкова Босс.

— Копейка в копейку. Можете убедиться! — сиял Гена.

Все сомневающиеся толпой, во главе с Боссом, двинулись к площадке, где произошло это удивительное событие.

Тарас подошёл к молодой женщине, с любопытством наблюдающей за всем происходящим.

— Валентина Сергеевна, ну как вам Ларионов?.. Правда, фотогеничен? Я вас бы зря не пригласил!

— Да, у вас тут что-то загадочное происходит?.. — сказала она.

— Вы, тётя Валя, на загадочное не обращайте внимания, вы на незагадочное смотрите. В общем, сделайте так, чтоб Ларионова пригласили сниматься. Это нам очень важно.

— Тарасик, но у нас уже герой картины почти утверждён, хотя этот Ларионов… в нём что-то есть… Любопытный парнишка… — задумалась она.

Ларионов в сопровождении Босса и олимпийцев вернулся к беседке.

Босс одобрительно похлопал Ларионова по плечу:

— Ну, поздравляю, старик! А ты действительно молоток!.. Да мы с таким, как ты, все кубки в мире заберём! Ну, Сидякин, вот это раскопал чемпиона! — Он и Сидякина похлопал по плечу. — Ну, давай договариваться.

Они удалились втроём к забору.

Все, затаив дыхание, прислушивались к разговору. Долетали только какие-то непонятные обрывки фраз:

— За Перцуленко, значит… когда выйдем на поле… А потом… понял? На днях тренировка… Всё?..

— Значит, договорились? — подытожил Босс.

— Нет, ещё не договорились!.. — ответил Ларионов. — Надо подумать!..

— Думай, время есть… Да, у кого тренируешься? — спросил Босс.

— У Денисенко Петра Сергеевича.

— У него ни одного чемпиона мира не было, — категорично сказал Босс. — Я тебя устрою знаешь к кому?.. Узнаешь, к кому, если… Понял?.. Ну, думай!

Ларионов вернулся к ребятам.

— Ну, Ларионов! — продолжали восторгаться они. — Рекорды, как блины, печёт! Не прыжок, а аж два во! И главное, без разминки!

А Босс в это время тихонько расспрашивал Гуся:

— Майки продал?

— Нет, — неохотно признался Гусь.

— А икону принёс? — нахмурился Босс.

— Нет, — буркнул Гусь.

— Почему? — процедил Босс.

— Потому, что завязал, — отвернулся Гусь.

— Что завязал?! — вскипел Босс.

— До конца олимпийских игр всё завязал, — вздохнул Гусь.

— При чём здесь игры?

— Греки завязывали, и я завязал…

— Ничего не понимаю, какие греки? — оторопел Босс.

— Древние… Вроде нас с тобой. Завязал: не пить, не курить, не драться, не ругаться, иконами не торговать с самого начала игр и до конца… Расписку дал… красными, как кровь, чернилами. — Гусь напыжился: — А если Гусь дал слово, Гусь умрёт, но сдержит его…

Босс вынул из кармана блокнот и ручку, что-то написал и вырвал листок.

— Это что? — взял листок Гусь.

— Моя расписка: если не продашь майки — переломаю ноги… И подпись.

Валентина Сергеевна продолжала приглядываться к Ларионову.

— Что-нибудь… не так? — спросил он, заметив её изучающий взгляд.

— Вы Ларионов? — спросила она.

— Я Ларионов! — улыбнулся Вениамин…

— Я с Мосфильма, — деловито сказала она. — Мы снимаем спортивный фильм "Место чемпиона всегда вакантно". Мы хотели бы попробовать вас на роль. Вот телефон, послезавтра позвоните и приходите на пробу. Ребята, вас я тоже приглашаю, нам нужен не только герой, но и массовка. — Она вынула из портфеля папку. — Вот, почитай сценарий.

— А её ещё кто подстроил? — прошептала Елена Надежде.

— Но знаю, может быть, жизнь? — глубокомысленно изрекла подруга.

— А это не чересчур? — забеспокоилась Елена. — Ларионов и в документальном, и в художественном… Я боюсь, как бы Ларионов совсем не зазнался. Зазнается — и не признает своих ошибок, и от звёздной болезни не излечится.

— Не снимет Гиви, снимут другие! — язвительно сказал Гусь Мебуке. — Убери свой самострел, сейчас сюда кинопушку привезут.

Вадим Масюков тут же привязался к Валентине Сергеевне.

— А вам разве всё равно, кого снимать в фильме?

— В каком смысле? — спросила она.

— Вы пригласили попробоваться на роль Ларионова, а он у нас тип уже довольно аморальный, хоть и в газетах его снимают.

— Аморальный? Это в каком смысле? — повторила Валентина Сергеевна.

— Зазнался. Девушку у своего друга отбил. Режим нарушал. С дурной компанией якшается. Говорят, что даже за чужую команду собирается под чужой фамилией выступать! — горячо рассказывал Вадим.

— Что вы говорите? — ахнула она. — Вот бы не подумала никогда. С виду такой симпатичный и обаятельный парень. А вы ему говорили, что это нехорошо?

— Ему? Не говорил. А что? — сделал невинные глаза Вадим.

— А то, что иногда, характеризуя другого человека, человек характеризует самого себя… Но вы к нам обязательно приходите, у нас в сценарии есть роль и для вас. Нехорошо завидовать товарищу. До свидания!

— До скорого, — поклонился Вадим.

— Ну что, надумал? — Босс вновь похлопал Ларионова по плечу.

— Думаю, — коротко сказал Вениамин.

— Ну, думай, думай. — Босс вразвалочку пошёл со двора.

— Ну, что? — спросила Елена Вадима, который краем уха подслушал их прощальный разговор.

— Не согласился. Сказал: думаю, — ответил Вадим.

— Не согласился! Не согласился! — захлопала в ладоши Елена.

— Но и не отказался! Не отказался!.. — заметила Надежда.

… А страсти между тем накалялись.

— Не понимаю, что тебе здесь непонятно? — доказывал Вите Леонид. — Слушали: чтобы Ларионову не заржаветь, когда он станет чемпионом мира по прыжкам в высоту. Постановили: заржаветь Ларионову сейчас, только ты об этом никому. А мы, значит, все должны сделать всё, чтобы он заржавел. Тебя он, в частности, должен отбить у меня…

— Ой, как вы всё это здорово придумали! Этому Ларионову давно пора в кого-нибудь влюбиться, а то ходит, воображает, кроме спорта, ни о чём не думает, на девчонок ноль внимания. А ещё что он должен сделать?! — понизила она голос.

— Поживёшь — увидишь… — Леонид снял очки, задумчиво протёр их. — М-да… но вообще-то я думал, что ты откажешься, а ты восторгаешься… Была у меня такая надежда, — безнадёжно сказал он.

— Ты, лучший его друг, голосовал за это, а я, по-твоему, должна отказываться? — строго взглянула на него Левская.

— Не мог же я ставить свои личные интересы выше общественных… — слабо защищался Леонид. — И потом… это ж всё должно пойти ему на пользу.

— Значит, ты не можешь, а я могу? В конце концов, насколько я понимаю — это общественное поручение? — по-деловому спросила она.