Майкл Бонд - Медвежонок Паддингтон в центре Лондона Страница 11

Паддингтон поблагодарил мистера Криспа и задумчиво уставился на двух каменных львов, стоявших неподалёку. Он приметил их, как только вошёл: примерно такую штуку ему и хотелось.

– Пожалуй, я возьму вот этих, мистер Крисп, – решился он наконец и полез в потайной кармашек своего чемодана.

Адриан Крисп проследил направление его взгляда, а потом перевернул ярлычок, прикреплённый к уху одного из львов.

– Э‑э… я не вполне уверен, по силам ли вам такая покупка… – сказал он с сомнением. – Видите ли, эта парочка тянет на пятьсот семьдесят фунтов[20].

Паддингтон примолк, пытаясь сообразить, сколько весят пятьсот семьдесят банок мармелада сразу.

– Я иногда таскаю миссис Бёрд во-о‑от такие тяжеленные сумки, – сказал он, подумав.

Адриан Крисп неловко улыбнулся.

– Ах ты господи, – вздохнул он. – Боюсь, мы не совсем правильно друг друга поняли. Я имел в виду не вес, а цену.

– Сто семьдесят фунтов? – вскричал Паддингтон, чуть не сев на землю от удивления.

Мистер Крисп поправил галстук-бабочку и, заметив удручённый вид медвежонка, легонько кашлянул.

– Я мог бы уступить вам маленького фавна всего за сотню фунтов, – сказал он без особого энтузиазма. – У него, правда, хвост отвалился, зато дёшево. Если бы я рассказал вам, откуда он ко мне попал, вы бы рот раскрыли от удивления!

Но у Паддингтона рот и так уже раскрылся шире некуда. Он сел на чемодан и горестно уставился на мистера Криспа.

– Да, похоже, этим вас не соблазнишь, – стараясь не терять бодрости, проговорил мистер Крисп. – А… а сколько примерно вы рассчитывали заплатить?

– Я думал уложиться в десять пенсов, – с проблеском надежды поведал Паддингтон.

– Десять пенсов? – Тут уж рот открылся у Адриана Криспа, и даже шире, чем у Паддингтона.

– Но я могу заплатить целых сорок, если потрачу «булочные» деньги, – поспешно добавил медвежонок.

– Не лезь попусту вон из кожи, медведь, – проговорил мистер Крисп, аккуратно стряхивая опавшие листья со своих замшевых ботинок. Теперь он глядел на Паддингтона без всякого почтения. – Тут тебе не благотворительный базар. Я потратил целую жизнь на то, чтобы собрать эти произведения, и не могу отдавать их кому попало за бесценок.

– Но у меня только сорок пенсов, – твёрдо сказал Паддингтон.

Адриан Крисп шумно вздохнул.

– Если хочешь, могу подобрать тебе за эти деньги парочку кирпичей, – съязвил он. – Разумеется, без доставки на дом, но…

Тут он осёкся, потому что перехватил взгляд Паддингтона – самый что ни на есть суровый.

– Ну-у… – Мистер Крисп уныло огляделся и вдруг заметил прямо за спиной у медвежонка нечто такое, от чего лицо его просветлело. – А вот это, пожалуй, подойдёт! – воскликнул он. – И это я могу с лёгким сердцем отдать за сорок пенсов.

Паддингтон тоже повернулся и поглядел.

– Э‑э… Спасибо вам большое, мистер Крисп, – сказал он не вполне уверенно. – А что это такое?

– Что это такое?.. – Мистер Крисп, похоже, слегка смутился. – Ну, знаешь… оно, наверное, от чего-нибудь отвалилось в давние-давние времена. Я не могу сказать, от чего именно. Да и вообще, друг мой косолапый, за сорок пенсов не спрашивают, «что это такое». Ты и так должен благодарить меня за столь великое одолжение!

Паддингтон, конечно, понимал, что дарёному коню в зубы не смотрят, а, кроме того, одолжение действительно было немаленькое – во всех смыслах. Со стороны оно напоминало футбольный мяч – этакая здоровенная каменная кругляшка. Поэтому медвежонок поскорее отсчитал сорок пенсов и вручил их мистеру Криспу, боясь, что тот передумает.

– Ну и тебе спасибо, – сказал мистер Крисп, без особой радости принимая у медвежонка горстку липких монет – несколько пятипенсовых, несколько двухпенсовых и целую россыпь пенсовиков. Тут он заметил, что Паддингтон принялся упаковывать своё приобретение. – На твоём месте я не стал бы… – начал было он.

Но было уже поздно. Не успел он договорить, как раздался зловещий треск. Паддингтон выпрямился, горестно глядя на матерчатые ручки, оставшиеся у него в лапе, и на драные лоскутья, придавленные шаром.

– Это была любимая авоська миссис Бёрд! – воскликнул он возмущённо.

– Я ведь тебя предупреждал, медведь, – заметил мистер Крисп. – Считай, что эта штука досталась тебе за бесценок. Тут одного весу на все пять фунтов. Погоди-ка минутку, я помогу тебе выкатить её на улицу.

Паддингтон наградил продавца ещё одним суровым взглядом.

– Поможете мне выкатить его? – повторил он неуверенно. – Но как же я дотащу его до улицы Портобелло?

Мистер Крисп тяжело вздохнул.

– Если хочешь, могу дать тебе картонную коробку, – сказал он не без ехидства. – Но к покупкам дешевле пятидесяти пенсов бечёвки у нас не полагается.

Похоже, мистер Крисп был уже по горло сыт клиентами-медведями, и, когда спустя несколько минут им удалось выволочь «одолжение» на улицу, он захлопнул дверь и с весьма решительным видом заложил её изнутри засовом.

Паддингтон перевёл дух, положил чемодан поверх коробки, а потом, крепко обхватив и то и другое двумя лапами, вихляющейся походкой двинулся в сторону улицы Портобелло.

Даже среди прочих садовых скульптур мистера Криспа шар казался довольно крупным, на улице же выяснилось, что он велик непомерно. Паддингтону то и дело приходилось останавливаться, чтобы передохнули лапы, а один раз он случайно наступил на решётку возле магазинной витрины и чуть было не свалился и не перебил стёкла.

Словом, он страшно обрадовался, когда, в очередной раз выглянув из‑за своей ноши, он увидел невдалеке небольшую очередь и знакомую табличку – «ЛОНДОНСКИЙ АВТОБУС».

Едва он встал в очередь, как подкатил автобус и сверху донёсся голос кондуктора, призывающий пассажиров поторопиться.

– Давай-ка поживей, – сказал какой-то дяденька, приходя Паддингтону на помощь. – Вон там впереди свободное место.

Медвежонок не успел и глазом моргнуть, как его впихнули в автобус, а чьи-то сердобольные руки доставили следом его коробку и утвердили в проходе у самой кабины водителя.

Только Паддингтон приподнял шляпу, чтобы поблагодарить за помощь, как автобус дёрнулся и покатил дальше.

Паддингтон рухнул на сиденье, утирая лоб, но тут же в изумлении уставился в окошко. Да и было чему удивляться: погода стояла тихая и ясная, а снаружи почему-то донёсся громкий раскат грома.

Секунды две гром звучал совсем близко, и Паддингтон даже задрал голову в надежде увидеть ещё и молнию, но на небе, как выяснилось, не было ни облачка.

Тут по лестнице простучали тяжёлые шаги, и из верхнего салона явился кондуктор.

– Мать честна́я! – послышался через секунду его ошарашенный голос. – Эт-то ещё что такое?

Паддингтон обернулся, чтобы узнать, в чём дело, и тут у него чуть глаза не вылезли на лоб.

Только что коробка, целенькая и безвредная, аккуратно стояла у его ног. Теперь же в боку у неё зияла дыра.

А самое ужасное – круглое «одолжение» лежало в другом конце прохода!

– Твоё? – коротко поинтересовался кондуктор, выразительно ткнув пальцем сначала в каменный шар у своих ног, а потом в Паддингтона.

– Кажется, – уклончиво ответил медвежонок.

– Только медвежьих каменюк мне и не хватало, – с неудовольствием проговорил кондуктор и выразительно ткнул пальцем в инструкцию у себя над головой. – Вон, тут ясно сказано: «Пассажиры могут оставлять багаж под лестницей только с разрешения кондуктора». Ну а я тебе никакого разрешения не давал. И не дам, хоть ты тресни. Эта штуковина и так мне любимую мозоль отдавила!

– Это не медвежья каменюка, – запротестовал Паддингтон. – Это «последний штрих».

Кондуктор протянул руку и позвонил в звонок.

– Вот я тебя самого сейчас заштрихую, если будешь пререкаться, – посулил он. – Давай-ка слезай подобру-поздорову.

Похоже, кондуктор собирался высказать ещё целый ряд соображений о медведях-пассажирах вообще и о Паддингтоне с его каменюкой в частности, но тут слова застряли у него в горле. Дело в том, что, едва автобус затормозил, камень покатился по проходу обратно и громко бухнул в стенку кабины.

В водительском окошке мелькнула сердитая физиономия. Автобус снова тронулся, шар снова покатился по проходу и снова наехал на кондукторскую мозоль.

– Ну всё, хватит! – заорал тот, приплясывая и пытаясь дотянуться до звонка. – Мы и так уже проскочили одну обязательную остановку и две «по требованию»![21]

Не успел он договорить, как камень снова сорвался с места, заурчал и бухнул в водительскую стенку, покрыв гул возбуждённых голосов.

Секунды на две автобус буквально встал на дыбы, точно одна его половина приросла к месту, а другая рвалась вперёд. Потом, скрипнув тормозами, он замер у обочины, и в салон тут же ворвался разъярённый водитель.