Софья Могилевская - Марка страны Гонделупы Страница 12

Леве было безразлично, хоть на круглом, хоть на обеденном. Главное, чтобы удобно положить альбом.

Решили, что лучше всего будет на обеденном столе.

А дверь в соседнюю комнату была приоткрыта. Там сидели папа и мама. И Петя был просто счастлив, что они дома: пусть полюбуются, какой у Пети новый товарищ и какой у этого товарища замечательный альбом.

Никогда Петя не мог себе представить такого количества марок! А какие все были разные! Каких цветов и оттенков!

Одни были нежно-зеленые, как первая трава весной. Другие пурпурно-алые, будто листья осины, тронутые морозом. Некоторые были тончайших оттенков: розовато-серых, лимонно-палевых, сиренево-голубых. А другие выделялись своей густой определенной окраской: темно-лиловой, ярко-оранжевой и оливковой.

Были в альбоме марки с неведомыми плодами и цветами. А на иных, кроме узоров, ничего нельзя было разобрать. Морской прибой пенился на одних, на других высились дома, гуляли люди, а на третьих неслись самолеты и плыли огромные океанские пароходы.

Были на некоторых марках звери, каких редко и в зоопарке сыщешь: пятнистые жирафы, длинноносые птицы марабу и розовые пеликаны. А на многих были очень похожие друг на друга профили английских королей с гладко зализанными проборами.

Таких марок Петя не видел еще ни разу в своей жизни!

А в каком они были порядке, Левины марки! Как аккуратно приклеены тонюсенькими липкими бумажками к страницам альбома! Каждая почти на весу, каждая готовая взвиться и улететь от малейшего дуновения.

И Петя боялся дышать. Немного близорукий, он низко склонился к маркам, крепко зажав ладонью рот, чтобы как-нибудь им не повредить.

Лева листал страницы. Небрежно объясняя, он сыпал непонятными, загадочными, но пленительными словами:

- Эта у меня пока одна. Но тут хлопец продает мировецкую. Как раз будет под серийку... Семь копеек просит... Поторгуюсь - может, уступит! А то сменяю на дублетку.

Пете очень хотелось узнать, что значит "под серийку", и какие бывают "мировецкие", и что означает "дублетка"... Но он стеснялся. Он только шепотом спросил:

- А эта с деревцем? Голубенькая?

- Бракованная! - коротко отрезал Лева. - Коста-Рика... Зубец надорван.

Петя наклонился к марке.

- И ничуть незаметно. Нужно всматриваться... и все равно... ничуть незаметно!

Но Левины брови сурово сдвинуты:

- Все равно брак! Без брака ей цена десять копеек, а теперь три копейки. Ничего. Кому-нибудь всучу.

Мама давно перестала читать и подошла к столу, на котором мальчики рассматривали марки. Она стояла молча, не вмешиваясь в мальчишеские разговоры. Ее давно злил пренебрежительный тон, которым Лева разговаривал с Петей. А заискивающих Петиных глаз она просто не могла видеть.

Показав свои марки, Лева посмотрел на Петю:

- Теперь тащи, что там у тебя?

Петя смутился: неужто он похвастался Леве, что тоже собирает марки?

И, краснея, он пробормотал:

- Я ведь еще... У меня ведь нет альбома.

В глазах у Левы мелькнуло раздражение.

- Ты же говорил про какие-то журналы?

- А, журналы!

Петя кинулся к папе. Зашептал:

- Папочка, у нас заграничные журналы где?

Отец кивнул на книжную полку:

- Кажется, там что-то есть.

Какое счастье! Здесь не один, а несколько. И, кажется, марки на них. Да, да, какое счастье! И марки есть.

Схватив в охапку все, что нашел, Петя положил на стол перед Левой:

- Вот!

Хотя Лева сказал, что марки на журналах "сплошное барахло", ничего не стоят и что у него такие имеются, все же отодрал он их все до одной с величайшим старанием и умением.

После этого он стал собираться домой.

Петя с недоумением посмотрел на маму.

Это было очень странно, но мама и не подумала пригласить Леву остаться и попить чаю с вареньем (а ведь ни разу она не отпустила без чая или обеда Кирилку и Вову!), она даже не попросила Леву прийти к ним снова. Она еле кивнула, когда Лева с ней прощался.

- Ну? - вопросительно вскричал Петя после Левиного ухода. - Ну, хороший?

- Что? - словно не понимая, спросила мама.

- Правда, он замечательный? - воскликнул Петя, весь переполненный восхищением к Леве.

- Альбом хороший, - сдержанно ответила мама. Что это с мамой? Она словно нарочно не хочет понять, о чем ей толкует Петя.

- Я говорю о Леве! Такой замечательный мальчик! Он, знаешь, из пятого класса "Б"!

- Да! - равнодушно произнесла мама и поставила на стол вазочку со своим любимым земляничным вареньем.

Так и есть: они сейчас будут пить чай. Но почему же все-таки... Вдруг мама сказала:

- Петя, а ты разве не хочешь собирать марки? Ведь интересно...

Хочешь? Это было чересчур холодное, чересчур ничего не выражающее слово. Петя просто сгорал от желания иметь хотя бы крошечный альбомчик, хотя бы с двадцатью или хоть с десятью, ну, на первый случай, хотя бы с пятью марками...

- О, мамочка! - не сказал, а простонал он в ответ.

- Ведь очень полезно собирать марки, - проговорила мама, на этот раз обращаясь к папе, который пришел в столовую пить чай. - Во-первых, Петя будет отлично знать географию...

- Ты думаешь? - чуть усмехнулся папа.

- Конечно! - воскликнула мама. - Сколько разных стран знает Лева. Но ведь он совсем по-глупому собирает марки.

Петя оскорбился за нового друга:

- Мама, Лева очень умный... Он из пятого класса "Б".

- Я ничего не говорю, - поправилась мама, - вероятно, он действительно очень умный... Но видишь ли, Петя, мы-то с тобой совсем по-другому начнем собирать марки. Совсем иначе! Мы будем путешествовать с нашими марками по разным странам!

- На самолете? Или на чем? - обрадовался Петя. Он тотчас представил себе, как они с мамой становятся совсем крохотулечками и садятся на маленький самолетик, или на очень маленький пароход, или на что-нибудь другое...

А мама продолжала мечтать:

- Да, мы поедем с тобой и в Китай, и в Индию, и на далекие индонезийские острова... И как много мы увидим и узнаем!

- А почему бы вам не отправиться прямо в Австралию? - посмеиваясь, проговорил папа. - Сядете на самолет и через десять-двенадцать часов приземлитесь возле какой-нибудь эвкалиптовой рощи!

- А какие прелестные марки у Либерии! - вспомнила мама про Левин альбом. - Петя, ты заметил? Одна такая коричневатая, на ней плоды какао. А на другой - лодочка. Узенькая-узенькая. Она называется пирога. Видел, в ней сидят два человека?

Вот ведь какая у него мама! Все, решительно все успела разглядеть...

Но почему же она не пригласила Леву приходить почаще? Как Вову и Кирилку? Почему?

В этот вечер, лежа в постели, Петя никак не мог уснуть. Все смотрел в темноту и мечтал. Сначала мечтал о том, как завтра после школы они с мамой сядут в автобус и поедут в город покупать марки, альбом и наклейки.

Как удачно вышло: завтра у мамы утренний прием - значит, ничто не может им помешать!

Потом Петя стал смотреть на широкую голубоватую полосу, которая лежала на полу, падая из полуоткрытой двери соседней комнаты. И ему стало казаться, что это вовсе не электрический свет, а ровная, гладкая лента реки, и будто по этой реке, медленно покачиваясь, плывет прозрачный кораблик... Уже совсем в полусне Петя снова представил себе, как они с мамой становятся крохотными человечками, не больше хлебной крошки, садятся на этот прозрачный кораблик и отправляются странствовать в далекие страны... Кораблик плывет медленно-медленно и чуть покачивается на волнах. Петя и мама крепко держат друг друга за руки, и мама говорит далеким голосом из соседней комнаты: "Вот никогда не думала, что ананасы растут на земле, вроде цветной капусты!"

Пете тоже хочется посмотреть, что это такое за ананасы, похожие на капусту. Но вместо этого он видит огромную марку. Она все закрывает... И растет еще и еще... А деревья на ней голубые, до самого неба. А море золотистое. Они идут по узкой тропинке, Петя и мама. "А где же наш кораблик?" - хочет спросить Петя. И не может... Губы еще слегка шевелятся, чмокают, но ресницы уже сомкнуты.

Он спит...

Глава одиннадцатая

Петя собирает марки

И вот Петя тоже начал собирать марки.

Сперва в его альбоме их было не больше десятка. Те самые, первые, которые они с мамой купили в магазине на главной улице города.

В течение нескольких дней этими десятью марками Петя просто не мог налюбоваться. Он разглядывал их и перед школой, и после школы, и вечером, перед тем как лечь спать, и утром, лишь только он открывал глаза. Он изучил на них каждый домик, каждое деревце и узор, знал каждый надорванный зубчик. "Брак!" - цедил он сквозь зубы, очень похоже на Леву. Но пусть даже с надорванным зубцом, он ни за что не расстался бы с маркой, уже наклеенной в его альбоме.

Но что такое десяток марок в сравнении с двумя тысячами, которые были в альбоме у Левы Михайлова?

Чепуха! Ерунда! О них стыдно было кому-нибудь сказать... Петю уже охватил азарт филателиста.

Марок, марок, марок... Откуда угодно, каких угодно, лишь бы их стало как можно больше!