Валерий Гусев - Под девятой сосной в чистом поле Страница 12

– Это что? Деньги?

Я ответил не сразу: это был мой звездный час.

– Это, дорогой сыщик, ключи!

– От кого? - лениво зевнув, спросил Алешка. От меня он не ожидал полезных сюрпризов.

– От кого? - переспросил я для пущего эффекта. - От твоей тайны.

– Для моей тайны, - еще звучнее зевнул великий сыщик, - нужны ключи от церкви. А у тебя их нет.

– А это ты видел? - голосом торжествующего Буратино взвыл я.

Алешка цапнул меня за руку, но в это время заскрипели ступени лестницы: к нам взбирался с подушкой в руках наш папа. Я сунул ключи под свою подушку.

– Я у вас переночую, - попросился папа. - Не возражаете? А то у этой тахты, похоже, ревматизм. Она по ночам стонет.

– Она и днем стонет, - сказал Алешка. - Притворяется. Чтобы ее пожалели и не выбросили на свалку.

– Ночуй, - сказал я. - Только не храпи.

– Когда это я храпел? - обиделся папа.

– Вчера, - сказал Алешка. - И позавчера. И завтра.

– А ты зато, - рассердился папа, - три дня не умывался!

Алешка хихикнул:

– А вот и нет! Всю неделю!

…Папа уснул первым. А проснулся первым - я. Еще глубокой ночью. Папа лежал на животе и смотрел в окошко в свой бинокль - ночной. Через него отлично видно в любой темноте, которая становится голубовато-призрачной. Будто освещает темную ночь яркая полная луна.

У меня хватило ума повернуться на другой бок и закрыть глаза. А когда я их снова открыл, то даже на чердаке вовсю сияли лучи ясного солнечного утра. Никогда не думал, что в нашей крыше столько дырок.

Папы уже на чердаке не было. Алешка еще спал. Я вспомнил о своей находке и сунул руку под подушку… Ключей там не было!

Я перевернул папину подушку - пусто! Откатил в сторону Алешку - и под его подушкой ключей не нашел. Сдернул одеяло, пошарил в сене. Нет! Ключи исчезли! Будто их и вовсе не было. Никогда.

Разбуженный Алешка сел, протер глаза.

– Ты чего, Дим?

– Ключи пропали.

– Какие ключи?

– От церкви.

– А разве они у нас были? - удивился Алешка.

– У вас - не знаю! - разозлился я. - У меня - были!

– Растяпа!

Я не нашелся с ответом. Только тупо отбрыкался:

– А ты зато три дня не умывался!

– Ошибаешься, - холодно поправил меня Алешка. - Целую неделю.

Странная, однако, реакция.

Мы стояли рядом с машиной. Папа прогревал мотор, мама на заднем сиденье давала указания:

– Поливать, проветривать, рыхлить, закрывать на ночь.

– Прошлогодние макароны выбросить, - сказал папа.

– Подкармливать через день, - продолжала мама про свои арбузы.

– Макаронами? - уточнил Алешка.

– Лучше пельменями, - посоветовал папа. - Арбузы мясистее получатся.

– Вы все дурака валяете! - сказала мама. - Вот что вы запоете, когда в августе я положу на стол во-о-от такой арбуз! - мама так широко развела руки, что они выскочили у нее в обе дверцы.

– Сергей Александрович! - послышался густой голос. - Рад вас видеть! - К нам шел высокий и массивный дядька в какой-то синей форме.

Мы его немного знали, он жил через два дома от нас. И был он грозный прокурор Метелкин. Но это - по службе. А в быту он был простой и добрый человек. Даже какой-то беспомощный местами.

Папа вышел из машины. Они обменялись рукопожатиями и непонятно заговорили о каких-то служебных делах. А потом прокурор грустно сказал:

– А у меня, Сергей Александрович, кирпичи украли. Вот дожили - у прокурора крадут! Безобразники!

У папы брови полезли высоко на лоб. Он покосился на Алешку. Но тот и глазом не моргнул.

– А где вы кирпичи прятали? - спросил он грустного прокурора. - В овраге?

– Зачем прятал? - удивился Метелкин. - Зачем в овраге? Перед домом лежали. Под самым окном.

– А… - Алешка махнул рукой в сторону теплицы. - Значит, это не ваши?

Прокурор пригляделся:

– Похожи. Но с уверенностью идентифицировать не могу.

– Конечно, - помог ему Алешка. - Все кирпичи одинаковые: прямоугольные и красные. Круглых и зеленых не бывает.

– Логично, - вздохнул прокурор. - Придется снова покупать.

– А мы вам эти отдадим, - пообещал Алешка.

– Спасибо! - обрадовался Метелкин. - Можно забирать? Я сбегаю за тачкой? Прямо сейчас?

– В августе, - сказала мама. - Когда арбузы созреют.

Метелкин поник головой и печально побрел к себе - сочинять, наверное, обвинительную речь для особо опасного рецидивиста.

Папа сел за руль и поманил пальцем Алешку:

– Ты разберись там с этими кирпичами, - сказал он ему как взрослому, как своему младшему сотруднику. - А в дело с иконой не суйся. Понял?

– Конечно, - ответил Алешка.

Это он вслух сказал. А что подумал - вы скоро узнаете.

Глава VI

«Печьник» и кавоша

– Люблю, когда родители приезжают к нам в гости, - сознался Алешка на следующее утро за завтраком, уминая разогретые мамины «заготовки». - А еще больше люблю, когда они уезжают. - И пояснил: - Тогда настает свобода.

«Жестоко», - сказала бы на это мама.

«Но справедливо», - сказал бы папа.

Алешка дожевал, допил чай, нахлобучил задом наперед любимую бейсболку:

– Пошли в магазин.

– Зачем? - возразил я. - У нас все есть.

– Не все, - он повертелся перед зеркальцем у двери, поправил кепку, - кое-чего не хватает.

– И чего же тебе не хватает? - съязвил я. - Спиртных напитков?

– Информации, Дим. Пошли.

Но в это время за нашей калиткой раздались два веселых голоска:

– Мальчики! Мы пришли вас проведать! Ку-ку!

Это были две подружки-блондинки. Им, видно, целый день делать нечего, вот они и ходят по поселку, кукукают.

Они «проведали» весь участок, заглянули в наш фургончик, во все кастрюли, а потом застряли у теплицы с будущими арбузами.

– Какой очаровательный парничок, - восхитилась Люсьена.

– Теплица, - сумрачно поправил Алешка.

– Сказал тоже, - вмешалась Люська. - Теплица - это во! - и она подняла руку вверх да еще на цыпочки встала - показала, какой высоты должна быть теплица, - а у вас-то - во! - и она присела на корточки и чуть приподняла ладонь над землей. - Типичный парник.

– Мама сказала: теплица, значит - теплица! - грозно уперся Алешка, даже подбоченился. - И никакой не парник! Ни вот такой, ни вот такой!

– Парничок! Парничок! - как девчонки, задразнились блондинки и с хохотом вылетели за калитку.

Алешка проводил их сердитым взглядом и сказал:

– Дим! Это, наверное, они кирпичи сперли. Делать им все равно нечего. Парнички!

– Успокойся, - заступился я. Мне эти подружки нравились - легкомысленные, как воробьи. И долго не обижаются. - Пошли за информацией.

Да, информацию в магазине «сливали» (папино выражение) бурным потоком.

Нам нравилось ходить в магазин. Совсем не потому, что там можно купить что-нибудь нужное. А потому, что можно что-нибудь нужное услышать. Дело в том, что, когда развалился колхоз, следом за ним развалился и колхозный клуб. Он теперь был похож на послевоенные руины. С кирпичных стен обвалилась штукатурка, колонны у входа покосились. Стекла выбиты, рамы выломаны, и полы уже кто-то утащил на свой двор. Даже шиферная крыша начала зарастать, как заброшенное поле, - на ней закустилась травка вперемешку со мхом и затрепетали зелеными флажками маленькие березки.

Тетка Полинка почему-то называла бывший клуб нечистым местом. «Там такое! - говорила она шепотом и озиралась. - Там такое! Однова ночью глянула, а внутре по комнатам свеча плывет. И не гаснет! И огоньки мелькают, как на кладбище: вспыхнет - погаснет, а потом другой, в сторонке, вспыхнет и обратно погаснет. А вчерась там такой визг доносился! И голоса! Один - забубенный такой, грубый и басовитый, а другой - тоненький. Так и верещит, так и верещит. Ровно чертенка за ухи дергают».

Мы с Алешкой сначала эти жуткости слушали, распахнув уши и рты, а потом сообразили: вечером в клубе собирались мальчишки, покурить тайком от родителей. И, видно, чей-то папаша их там застал и принялся наводить порядок солдатским ремнем. Поверещишь тут!

И вот вместо заброшенного клуба магазин клубом стал. Надо же людям где-то общаться. В магазине покупатели вовсю обменивались новостями, обсуждали свои дела и сериалы, а также растущие цены. А так как рост цен случался почти каждый день и сериалов хватало, то темы эти не иссякали.

Возле магазина постоянно паслись все те же куры и все та же лошадь Паршутина. Он теперь называл себя таксистом, потому что за небольшую плату, если кто-то делал большие покупки, подвозил их до дома. Таких клиентов у него было мало - чаще всего две блондинки из нашего поселка, - и дядька Паршутин почти все время торчал в магазине. Собирал и сливал информацию:

Мы еще не дошли до магазина, а уже услышали, как там верещит тетка Полинка:

– Этот Шурик неладный, ну все не так делает. За что ни возьмется, все не вдоль, а поперек ладит.

– Сам виноватый, - бубнит Паршутин. - Не лезь не в свое дело.

Мы в первые дни думали, что Шурик - это что-то вроде бедового пацана, а на самом деле он был довольно взрослый неудачник. Но тетка Полинка за него переживала. Когда у нее, конечно, для этого время было.