Илья Дворкин - Костёр в сосновом бору: Повесть и рассказы Страница 13

— Ну и играй себе! Только не чешись.

— Ах так! Я тебя серьёзно спрашиваю, а ты смеёшься?!

— Скандал в благородном семействе, — встревает ехидный Лисогонов. — Слышал, слышал, на кого у тебя руки чешутся!

— Так я же сказал «допустим». К примеру сказал, — смущается Митька.

— Знаю, знаю, — говорит Лисогонов и делает оскорблённое лицо, — сначала к примеру, а потом не к примеру. Почему-то про Лёшку ты не сказал «допустим». Не-ет, видно, зря я вас всех спас от того дылды, который голубя пинал!

От такого нахальства Митька даже поперхнулся.

— Что-о? — спрашивает. — Ты нас всех спас?

— А то нет! От вас бы пух и перья полетели, как от того голубя, если бы не я!

— Ну знаешь, Гошка, — говорит Нина, — ты просто хвастун!

— Да мы без тебя ещё и лучше бы справились. Только под ногами путался, — кричит Митька.

— Ах так?! Путался, значит, — зловещим шёпотом говорит Лисогонов и даже бледнеет от обиды. — Ну погодите, погодите! Пусть только на вас кто-нибудь нападёт ещё! Путался, а?!

— Да будет вам! — говорит Лёшка. — Ты это, Митька, зря. Несправедливо.

— А чего ж он хвастает?! — кричит Митька.

Но в это время в класс вошла Таисия Петровна и старшая пионервожатая. Все встали, поздоровались, и спор сам собой прекратился, чему Митька был очень рад, потому что чувствовал себя не очень-то правым.

Лицо у пионервожатой было серьёзным, даже, можно сказать, торжественным.

— Дорогие ребята, — говорит старшая пионервожатая, — всё ближе и ближе один из самых главных праздников нашей страны. И наступит он ровно через две недели. Какой это праздник?

Ну тут, конечно, весь класс закричал:

— День рождения Владимира Ильича!

— Правильно! — говорит пионервожатая. — Но для вас этот день будет особенно торжественным. Пожалуй, в вашей жизни такого дня ещё не было, потому что двадцать второго апреля большинству из вас повяжут на шею вот такой галстук, цвета алой крови, пролитой за свободу лучшими людьми нашей Родины. Повяжут достойным. Но нам, мне и вашей учительнице Таисии Петровне, очень хочется, чтобы все вы оказались достойными чести стать в ряды юных ленинцев. Я знаю, что вы стараетесь, я вижу этот лист бумаги на стене и на нём итоги соревнования ваших звёздочек. Итоги, прямо скажу, неплохие, мы довольны вашим классом. Вам всё предстоит впервые — первый сбор, первая пионерская линейка, первый пионерский костёр. Но для того чтобы стать настоящим пионером и на призыв «Будьте готовы!» от всего сердца ответить «Всегда готовы!», мало просто хорошо учиться и достойно вести себя. Надо ещё быть политически грамотными людьми. Скоро среди октябрят нашей школы будет проведён конкурс на лучшее знание истории пионерского движения. Готовьтесь к нему, не ударьте лицом в грязь.

— А какие вопросы будут? — спрашивает Вика.

— Вопросов будет много. Ну например, такой: когда день рождения пионерской организации?

— Кто ж этого не знает, — говорит Вика, — девятнадцатого мая тысяча девятьсот двадцать второго года.

— Молодец! А когда ей присвоено имя Ленина?

— В тысяча девятьсот двадцать четвёртом году, — говорит Вика.

— А когда основана газета «Пионерская правда»?

Вика задумалась, подёргала себя за косичку, покраснела так, что капельки пота на носу выступили, и прошептала:

— Я не знаю.

— А кто знает? — спрашивает пионервожатая.

— По-моему, в тысяча девятьсот двадцать шестом году, — говорит Мишка Хитров.

— Нет, не в двадцать шестом, а в двадцать пятом, — тихо говорит крохотная, незаметная девочка Лиза Морохина из лисогоновской звёздочки.

— Съели? — шепчет Лисогонов.

— Просто молодцы! — говорит вожатая. — Буду очень рада, если ваш класс победит в конкурсе.

— А как же! Конечно, победим, — снова встревает Лисогонов, — только я себе другой галстук повяжу, не такой, как у вас.

Тут весь класс просто ошалел от изумления. Тихо-тихо стало. А вожатая так растерялась, что слова вымолвить не могла. Лицо её покрылось красными пятнами, брови нахмурились.

— Что ты сказал? — спрашивает. — Другой галстук повяжешь? Как же это?

— Не такой, — упрямо говорит Лисогонов, — не шёлковый. Я ситцевый повяжу, бабушкин. Первые пионеры шёлковые не носили, они ситцевые носили. Бабушка свой до сих пор хранит. Она мне обещала его передать. Она сказала — это будет как… как эстафета.

— Ну что ж, — улыбается вожатая, — дело в конце концов не в материале. Тогда и вправду ситцевые носили. Время было трудное, не до шелков. А это здорово, что у тебя бабушка из первых пионеров! Она в каком году вступала?

— В двадцать втором. Я же говорю: первая.

— Вот это да! — восклицает вожатая. — А ты не можешь пригласить свою бабушку в школу, на торжественную линейку?

— Отчего ж не могу, — говорит Лисогонов и весь раздувается от важности. — Конечно, могу! Моя она бабушка или чья?

— Ну что ж, — говорит вожатая, — не забудь! До свидания, ребята. Готовьтесь.

И она ушла.

Весь класс Гошку Лисогонова окружил, все его расспрашивают о знаменитой бабушке, а он грудь колесом выгнул, ходит гордый и всё на Митьку поглядывает.

— Ну что, — спрашивает, — чешутся у тебя руки или уже не чешутся?

— Не чешутся, — говорит Митька, — только ты не больно-то задавайся. Ты ведь ещё не твоя бабушка.

— Неважно, — говорит Лисогонов, — я её внук. Такие внуки, как я, на дороге не валяются.

— Ну ладно, уважаемые внуки и внучки, — смеётся Таисия Петровна, — садитесь по местам. Просклоняем существительное «внук», а потом проспрягаем глагол «валяться».

19. В цирке

В воскресенье пошли всем классом в цирк, на утреннее представление. Столько народу было, будто весь город собрался.

А лишние билетики ещё у моста через Фонтанку спрашивали.

Нина, Мишка, Вика и Митька, конечно, сидели рядом. Места у них были замечательные, у самой арены, в третьем ряду.

До чего же всё-таки замечательная штука — цирк!

Гремит музыка, пахнет влажными опилками, сияют прожектора, а ловкие и сильные люди вытворяют на ваших глазах немыслимые совершенно вещи да ещё улыбаются при этом, будто всё, что они делают, совсем не трудно, а просто, весело и интересно. Будто каждый так сможет.

Почти целых три часа праздника! Красота!

Белоснежные кони танцевали вальс, кланялись, становились на колени.

И всё это по приказу тоненькой девушки — дрессировщицы с длинным бичом, которым она никого не била, а только хлопала, будто из пистолета стреляла.

Потом акробаты-прыгуны показывали свои фантастические прыжки и воздушная гимнастка вертелась на трапеции под самым куполом.

Жутковатое это зрелище!

Представьте: тревожно рокочет барабан, зрители умолкают, и вдруг артистка срывается вниз головой, цирк дружно ахает, а она уже висит как ни в чём не бывало, зацепившись за перекладину пальцами ног, и улыбается, и шлёт воздушные поцелуи восторженной публике.

Но главным героем представления был, конечно же, клоун.

Чего он только не вытворял!

Передразнивал артистов, потешно падал, с него слетали невероятных размеров башмаки, он запутывался в собственных ногах — никак не мог их пересчитать.

И всё с таким серьёзным, старательным лицом, что зрители просто стонали от хохота.

А у Митьки заболел живот и напала икота.

Клоуну с таким же уморительно серьёзным видом помогал маленький ослик, с серой замшевой мордой и печальными глазами.

Ишачок упирался всеми четырьмя ногами, когда клоун тащил его на арену, брыкался, ходил на задних ногах, громко кричал.

А самый весёлый номер был в конце представления.

Клоун притащил упирающегося ишачка, поставил его на середину арены и показал зрителям большую коробку конфет и карманные часы величиной с дыню. А потом он пронзительно закричал:

Дорогие зрители!

Прокатиться не хотите ли?

Вот стоит ослик —

Уши да хвостик!

Кто на нём усидит —

Тот храбрец и джигит!

Вот часы, вот приз —

Одну лишь минуту

Не брякайтесь вниз.

Все настороженно молчали и переглядывались.

— Ну что же вы! — кричит клоун. — Неужели никто из вас не любит конфеты?

— Любим! — кричат все в один голос.

— Так выходите же, удальцы-храбрецы! Продержитесь на этом скакуне одну минутку, и конфеты ваши! — подзадоривает клоун.

Сперва никто не решался попробовать. Зрители посмеивались, переглядывались, толкали друг друга локтями, но желающих не находилось. Стеснялись. Тогда клоун стал стыдить.

— Какой стыд! Какой позор на ваши головы, — кричит. — Неужели здесь не найдётся ни одного смелого человека?! Испугались маленького ишачка!