Мариэтта Чудакова - Не для взрослых. Время читать! Страница 13

Но доктор не мог понять, в чем дело, и решили звонить профессору.

«.А в этот момент к Пете в гости приходит маленький мальчик Коля.

Коля посмотрел на Петю, засмеялся и говорит:

– А я знаю, почему у вас Петя падает.

Доктор говорит:

– Глядите, какой нашелся ученый карапуз – он лучше меня знает, почему дети падают.

Коля говорит:

– Поглядите, как у вас Петя одет».

А дальше – самое интересное. Просите родителей взять детские рассказы Зощенко – и читайте, пока не выросли.

Когда же подрастете лет до семи-восьми или до десяти-двенадцати, тоже еще не поздно, – берите сборник его рассказов, который называется «Леля и Минька». Они автобиографичны – то есть писатель рассказывает запомнившиеся ему истории из собственного детства.

Когда он был маленький и чем-нибудь заболевал, родители буквально засыпали его подарками. «А я почему-то очень часто хворал. Главным образом свинкой или ангиной.

А моя сестренка Леля почти никогда не хворала». И вот однажды она заявила, что нечаянно проглотила биллиардный шарик. «Я держала его во рту, и он у меня через горло провалился вовнутрь».

«Леля легла на диван и стала охать». Пришли родители, мать испугалась, стала плакать, спрашивать, что она чувствует. «И Леля сказала:

– Я чувствую, как шарик катается там у меня внутри. И мне от этого щекотно и хочется какао и апельсинов».

И тут у нее из кармана передника выпадает шарик. Тогда отец, уже собравшийся бежать за врачом, догадывается пересчитать шарики. Все на месте...

«Мама сказала:

– Это ненормальная или даже сумасшедшая девочка. Иначе я не могу ничем объяснить ее нелепый поступок!

Папа нас никогда не бил, но тут он дернул Лелю за косичку и сказал:

– Объясни, что это значит!

Леля захныкала и не нашлась, что ответить».

И вот, делится с нами автор этого детского рассказа, «представьте себе дети, прошло тридцать лет!» И он припомнил это событие, стал об этом думать.

«И мне показалось, что Леля обманула родителей совсем не для того, чтобы получать подарки, которые она и без того имела. Она обманула их, видимо, для чего-то другого».

И вот он едет в Симферополь к своей сестре, напоминает историю с шариком и спрашивает, зачем она это сделала.

И Леля, у которой было уже трое детей, «покраснела и сказала:

– Когда ты был маленький, ты был такой славненький, как кукла. И тебя все любили. А я уже тогда выросла и была нескладная девочка. И вот почему я тогда соврала, что проглотила бильярдный шарик, – я хотела, чтоб и меня так же, как тебя, все любили и жалели, хотя бы как больную.

И я ей сказал:

– Леля, я для этого приехал в Симферополь.

И я поцеловал ее и крепко обнял. И дал ей тысячу рублей.

И она заплакала от счастья, потому что она поняла мои чувства и оценила мою любовь».

Потом он дал еще деньги «на кино и конфеты» ее детям – своим племянникам. «.И сказал им:

– Глупые маленькие сычи! Я дал вам это для того, чтобы вы лучше запомнили переживаемый момент, и для того, чтобы вы знали, как вам надо в дальнейшем поступать.

На другой день я уехал из Симферополя и дорогой думал о том, что надо любить и жалеть других, хотя бы тех, которые хорошие. И надо дарить им иногда какие-нибудь подарки. И тогда у тех, кто дарит, и у тех, кто получает, становится прекрасно на душе».

Его жизнь разделилась как бы на две части. Слава и уважение сменились огромной несправедливостью, которые допустил по отношению к нему единолично и жестоко управлявший страной Сталин. Его не только совершенно перестали печатать (а в советское время для этого достаточно было отдать приказ с самого верху – и любое издательство шарахалось от такого писателя как от зачумленного), но даже отняли «хлебные карточки» – в прямом смысле слова оставили без хлеба. И многие добрые знакомые перестали узнавать его на улице – чтоб не навлечь на себя неприятности. А другие – как, например, Каверин – регулярно посылали ему деньги.

Потом умер Сталин, ситуация стала полегче. Но горькое чувство в душе Михаила Михайловича осталось: он увидел многих людей с неприглядной стороны.

Свидетель разговора Самуила Яковлевича Маршака с Зощенко рассказал мне, как Маршак стал было его мягко укорять – что же Вы, Михаил Михайлович, не пришли вчера туда-то? Там были хорошие люди. И тогда оба они услышали тихий голос Михаила Михайловича: «Хорошие люди, Самуил Яковлевич, хороши в хороших ситуациях, в плохих – плохи, а в ужасных – ужасны».

А ведь он-то всю жизнь старался научить людей вести себя благородно – всегда. В любой ситуации.

О ЗОЛОТЕ, МАЛЫШЕ И КИТАЙЧОНКЕ ВАНЬ ЛИ

Опять отправимся в Америку – в ту эпоху, когда в ней еще было рабство. А Калифорния, хотя и прошла свое время «золотой лихорадки», но оставалась краем, в котором вдруг находили золото... Она по-прежнему притягивала тех, для кого главной жизненной целью было, во-первых – разбогатеть, а во-вторых – быстро. То есть – чтобы как в сказке. Недаром это время было неиссякаемым источником для литературы приключений, интересной для всех решительно возрастов, – тогда и начал писать свои рассказы тот, о котором пойдет речь.

Но все-таки – чем раньше вы познакомитесь с американским писателем второй половины XIX века, мастером захватывающих новелл Брет Гартом – тем лучше. Потому что доберетесь ли вы до него взрослым, вернувшись домой с работы, – это еще большой вопрос.

Скажу одно – Россия зачитывалась им около ста лет. И в последующие десятилетия этот писатель хуже не стал.

А теперь представьте себе человека, который уже в одиннадцать лет публикует во вполне «взрослой» газете свою поэму! Да еще под таким вполне взрослым названием – «Осенние размышления» (для знающих английский даю название в оригинале – «Autumn Musings»). В тринадцать лет Фрэнсис Брет Гарт вынужден оставить школу и начать работать. Понятно, что в семнадцать лет (в начале 1854 года) такой юноша кинулся в Калифорнию не за несметными богатствами, а чтоб попробовать выбиться из нужды.

О том, насколько ему это удалось, он сам рассказывает – как с двумя долларами в кармане отправился на прииски: «Там я надеялся разыскать одного старателя, с которым встречался в Сан-Франциско. Ничего не зная о нем, кроме имени, я рассчитывал, подобно брошенной девушке в одной восточной балладе, найти своего друга среди толпы золотоискателей».

Денег на дилижанс нет. Идет пешком – ему надо пройти сорок миль. А миля, как решительно всем известно, – это более полутора километров. Ему, короче говоря, надо пройти примерно 70 км. Идет – сначала в единственных ботинках. К концу первого дня стирает ноги до волдырей; дальше идет босиком. В общем, к утру третьего дня добирается до прииска. Моет распухшие ноги в ручье, надевает ботинки. В приличном виде входит в бар отеля «Магнолия» – ему сказали, что бармен укажет, как найти его знакомого. Он постеснялся просто обратиться к бармену за справкой – «нет, по глупости я заказал выпивку».

У стойки толпится множество людей – «вдруг все как один поставили свои стаканы на стойку и торопливо отступили в промежутки между колоннами. В тот же миг с улицы раздался выстрел через широко распахнутую дверь.» А в ответ – выстрел из глубины бара. «Только тут я заметил двух человек с нацеленными револьверами, которые стреляли друг в друга.».

Мы не раз видели такое в голливудских фильмах, но Брет Гарт описывает явно с натуры, по личной памяти.

Никто не пострадал. «Разбилось одно из зеркал, а в моем стакане пуля начисто срезала ободок и расплескала влагу». Все произошло так неожиданно и быстро, что он даже не успел струсить. «Моей первейшей заботой было: как бы не выдать хотя бы словом или движением свою юность, удивление или незнакомство с такими делами. Думаю, что любой застенчивый тщеславный школьник поймет меня, – он, вероятно, чувствовал бы себя так же. Настолько сильным было это чувство, что запах порохового дыма еще не растаял у меня в ноздрях, как я уже вплотную подошел к стойке и, протягивая разбитый стакан, обратился к бармену, быть может слишком тихо и неуверенно:

– Налейте мне, пожалуйста, другой стакан. Не моя вина, что этот разбит.

Бармен, весь красный и взволнованный, поднялся из-за стойки; он глянул на меня с подозрительной улыбкой, а затем раздались смех и проклятье. Одним махом я проглотил огневую жидкость и с побагровевшими щеками устремился к выходу. От приступа боли в стертых ногах на пороге я захромал. Тут я почувствовал на плече чью-то руку и услыхал торопливый вопрос:

– Вы не ранены, приятель?»

Тот самый человек, который смеялся, усаживает его в экипаж и отправляет на нужный ему прииск

«Пока мы ехали, я узнал от кучера, что оба противника поссорились еще за неделю до этого и поклялись пристрелить друг друга „без предупреждения“, то есть при первой же случайной встрече. Он с презрением добавил, что „стрельба была ни к черту“, и я с ним согласился».