Борис Житков - Виктор Вавич (Книга 3) Страница 13

- Грузины уже уехали?

- Вчера уехали. Все, понимаешь, уехали домой.

- Ведь не можно, не можно, чтоб за пять этих тысяч вешали человека, прошептал Кнэк. - Не можно, не можно! Я все одно дам ему знать, что товарищи работают для него. Завтра надо, чтоб были еще пять тысяч.

- У его отца спросить? - вдруг остановился Алешка. - А вдруг старик совсем не придет? Кнэк дернул его за рукав.

- Не стой! А где та книга, что ему дали? То надо узнать досконале.

Варенька

АННА Григорьевна сама открыла двери, она глянула на мужа. Андрей Степанович сдержанным взглядом водил по стене, снимая крылатку.

- Ведь его же повесят! Повесят! - крикнула Анна Григорьевна и тряхнула за плечи Андрея Степановича. - Саню, Саню, моего Саню!

И вдруг она быстро стала хватать со столика шляпу, перчатки, сдернула с вешалки пальто.

Анна Григорьевна почти бежала по городу, толкалась о прохожих, сбегала на мостовую, чтоб без помехи, скорей, скорей, спотыкалась. Люди на нее оглядывались, глядели, кого она догоняет: Анне Григорьевне не приходило в ум взять извозчика. Совсем запыхавшимся голосом она кричала через стекло дверей унтер-офицеру в парадной генерал-губернатора:

- Впустите, голубчик, впустите.

Солдат шатался за стеклом, вглядывался в лицо.

- Кто такая? Кому?

- К Миллеру! Тиктина! Скорее, голубчик, - и она мелко барабанила пальцами по стеклу, как бабочка крыльями.

Солдат пошел. Анна Григорьевна видела, как седой камердинер с галунами слушал солдата, как пошел.

- Господи, помоги! Господи, помоги! - шептала громко Анна Григорьевна. Парные часовые по бокам, у будок, смотрели молча, недвижно. Анна Григорьевна в тоске вертела головой, терлась плечом о стекло. "Идет, идет! Слышно, идет". Унтер-офицер сбегал по ступенькам.

- Не приказал принимать! - крикнул солдат через двери и, сморщив брови, глядел на Анну Григорьевну.

- Пустите! Пустите! - закричала Анна Григорьевна, и она старушечьими кулачками забила в стекло.

- Держи! Держи! - крикнул унтер. Часовой шагнул и, придерживая винтовку, отгреб рукой Анну Григорьевну от дверей.

- Пустите! - вырывалась Анна Григорьевна. Короткий свисток круто дернул сзади, и вот уж кто-то сзади обхватил за талию, тянет назад квартальный.

- Я не уйду! Не уйду! - и Анна Григорьевна вырывалась, шляпка трепалась на голове, волосы лезли в глаза. Анна Григорьевна отбивалась, а он оттаскивал, оттаскивал.

- Сударыня, не скандальте! Ну-ну, не скандалить, ей-богу, в участке ночевать будешь, верно говорю.

- Пусти, - рванулась Анна Григорьевна. Но квартальный уж свистнул, и дворник подбегал от ворот.

- Отведи, отведи! - И дворник крепко и больно взял Анну Григорьевну за локоть, толкал плечом.

- Пошли-пошли-пошли! - приговаривал дворник.

Анна Григорьевна перестала рваться, она семенила ногами, покорно шла перед дворником, он вел ее по мостовой, вел уже второй квартал.

- Ну-ну, ступай, бабушка, а то будешь враз за решеткой. Иди! Иди! дворник подтолкнул Анну Григорьевну и пустил. Сам стоял, смотрел, куда пойдет старуха.

Анна Григорьевна долго шла по мостовой, потом ступила на тротуар. Она на ходу прибирала волосы, заправляла их под шляпку. Зашла в какой-то подъезд, поправила на себе пальто. Вышла. Пригладила прическу перед витриной магазина. На углу села на извозчика.

- На Соборную площадь, - ровным голосом сказала Анна Григорьевна.

"Как, как ее по отчеству?" - Анна Григорьевна вдруг дернула за пояс извозчика:

- Стой!

Анна Григорьевна соскочила.

- Сейчас, я в магазин, жди! - она проюлила сквозь прохожих в книжный магазин, знакомые приказчики кланялись. - Адрес-календарь, ради Бога, скорее.

Ей совали, - сейчас закрываем, мадам Тиктина, - без пяти одиннадцать.

- Андреевна, Андреевна!! - шептала Анна Григорьевна на ходу.

Но Анна Григорьевна уж летела к выходу. У полицмейстерского дома Анна Григорьевна остановила извозчика.

Городовой прохаживался у освещенных дверей. Анна Григорьевна неспешной походкой шла к дверям.

- Голубчик! - окликнула самым гостиным, самым дамским голосом городового Анна Григорьевна. Городовой бойко подшагнул.

- Голубчик! Доложи Варваре Андреевне, что госпожа Тиктина, - и Анна Григорьевна тыкала вниз серебряным рублем. Городовой быстро спрятал рубль в руке.

- Не могу-с от дверей отлучаться, извольте сами позвонить, пройдите наверх.

"Дождь, дождь! - обрадовалась Анна Григорьевна. - Когда я шла сдавать первую часть фонетики - дождь, и как счастливо вышло", - и вспомнилась на миг мокрая панель на Десятой линии и волнение, когда не чувствуешь походки, и Анна Григорьевна поднималась по ковровой лестнице. Нажала звонок. Перекрестилась.

- Варвару Андреевну можно видеть? Доложите, Тиктина. - тихо сказала горничной Анна Григорьевна.

Горничная ушла. Анна Григорьевна огляделась и быстро перекрестилась еще раз. И в тот же миг горничная из дверей сказала:

- Просят. Пройдите за мной.

Анна Григорьевна шла по незнакомым натертым полам и по мебели, по буфету хотела скорей узнать, какая, какая она, эта полицмейстерша; она носом тянула запах этой квартиры, и беспокойный запах духов слышала Анна Григорьевна в коридорчике - горничная стукнула в дверь.

- Войдите! - здоровый, кокетливый голос, и точно то же, что говорил голос, Анна Григорьевна увидела.

Хорошенькая румяная женщина с веселым любопытством глянула с диванчика. Она даже не привстала, а снизу рассматривала Анну Григорьевну во все глаза, ждала сейчас интересного.

- Садитесь! - хлопнула Варвара Андреевна по диванчику рядом с собой. Это вы мать того студента, что Вавич арестовал? Ну рассказывайте, рассказывайте, - и полицмейстерша усаживалась поудобней. - Слушайте, это правда, что он убил Сороченку, городового Сороченку? - и полицмейстерша вытянула вперед сложенные губки, будто сейчас скажет "у"!

Анна Григорьевна, задохнувшись, смотрела, секунду молчала и вдруг бросилась на пол на колени.

- Господи, если вы женщина, если есть у вас сердце, женское сердце... Я ведь мать, клянусь вам всем, что есть дорогого, кровью моей клянусь - он не убийца, мой сын не убийца, он никого не убивал, клянусь вам, чем хотите, - и Анна Григорьевна сдавила руки, прижала к груди, хрустнули пальцы.

Варвара Андреевна откинулась назад и блестящими любопытными глазами глядела, что будет дальше.

- Нельзя, нельзя, чтоб сына моего... - задыхалась Анна Григорьевна, пове... повесили. Нет! Этого не может, не может быть, - и она сложенными руками ударила по коленям Варвару Андреевну. - Варя! Варенька!! - вдруг вскрикнула Анна Григорьевна, на миг испугалась: порчу, кажется, порчу, а все равно! - Никогда, никогда, - мотала головой Анна Григорьевна.

- Нет, нет, - сказала вдруг Варвара Андреевна, - садитесь, садитесь, я боюсь... вам нехорошо станет. - Она потянулась к звонку.

- Не надо! Умоляю! - схватила ее за руку Тиктина и прижала эту руку к губам, со страстью всасывалась в нее поцелуем.

- Садитесь, садитесь, - не отрывала руки Варвара Андреевна. Другой рукой она подталкивала старуху под локоть. - Ваш сын юрист? Он что же...

- Нет, нет, он естественник, он хороший, милый мальчик. Он учится, говорила, перебивала себя Анна Григорьевна, вся в слезах.

- Мальчик? А он-то героем каким тут. Вообразите, - перебивала Варвара Андреевна, - он так тут рассказывал, будто кавказского абрека схватил. А револьвер?

- Нет... нет! - мотала головой Анна Григорьевна. - Не револьвер...

- А, может быть, он выдумал револьвер? - вдруг вскинулась всем лицом Варвара Андреевна. - Подложил! Подложил! Нет! Серье-о-озно! - пропела Варвара Андреевна. Она за плечи повернула к себе Тиктину, глядела ей в лицо. - Ведь мо-о-ог! Он наха-а-ал!

Анна Григорьевна ничего не понимала.

- Нет, нет. Он скромный...

- Да не сын, а Вавич, Вавич, квартальный! И он дурак. Ах, дурак! А я знаю, а я знаю! - вдруг вскочила с дивана полицмейстерша, она топталась, вертелась по ковру, пристукивала ногой. - Знаю! - и хлопнула в ладоши.

Анна Григорьевна следила за ней, за радостью, искала глазами помощи в вещах - они, чужие, упористо стояли на своих местах и улыбались с хозяйкой. У Анны Григорьевны бились губы и не выходили слова, она хотела снова стать на колени. А полицмейстерша вдруг схватила ее за голову, нагнулась и быстро заговорила в ухо.

- Да... есть, есть... - бормотала в ответ Анна Григорьевна, кажется... наверно, наверно, браунинг.

- Только тсс! - подняла мизинчик полицмейстерша. - Только сегодня. Сейчас! - Она глянула на фарфоровые часики на полочке. - Ой, без четверти, после двенадцати ходить нельзя. Городового... Нет! У меня есть пропуски, Настю, моя Настя с вами пойдет. И только, - таинственным шепотом заговорила Варвара Андреевна, - только тихо, тихо и оберните, лучше в коробку. Нет! В картонку, как шляпу! и бумагами, бумагами! - она месила руками в воздухе, затыкала бумагами.

Анна Григорьевна убитыми глазами с мольбой ловила взгляд полицмейстерши, а она что-то лукаво думала и водила глазами по обоям.