Валерий Гусев - Тусовка на острове Скелета Страница 14

Далее началось самое главное - посвящение в рыцари морей тех, кто впервые пересек воображаемую линию на нашей планете, именуемую экватором. Бассейн наполнили забортной водой и стали безжалостно бросать в него как матросов, так и пассажиров, в том числе - знаменитых и знатных. Это было и смешно, и весело. Особенно когда дамы и господа выбирались из бассейна в мокрых вечерних нарядах.

Затем наш бравый пиратский капитан, как и обещал, приказал спустить на воду шлюпки и спасательные плоты для катания пассажиров по глади Тихого океана под сияющими звездами Южного полушария, под звуки салютов, петард, при свете фальшфейеров и разноцветных ракет.

Напомню, что при завершении празднования на воде, плот с моей персоной и сопровождающей меня свитой должен был бесследно раствориться в океанской дали.

Так и произошло. Красиво украшенный плот стал удаляться от теплохода, он погружался в звездную тропическую ночь. Все было сказочно. Я сидел в кресле, а моя укороченная свита из двух матросов усердно работала веслами.

Вскоре огни теплохода стали казаться далекими звездами, праздничный шум сменился плеском воды под дружными ударами весел, а впереди показался неизвестный мне остров. Он темным силуэтом виднелся на фоне светлеющего неба - приближалось утро. Со стороны острова доносился аромат цветущих тропических растений и фруктов. Один из матросов бросил весло и поднес мне полагающийся кубок вина. Я с удовольствием осушил его и задремал, утомленный, под рассветающим тропическим небом…

Проснулся я не на палубе теплохода, а среди зарослей на острове. Вокруг не было ни души. Только порхали среди деревьев птицы, похожие на бабочек, и бабочки, похожие на птиц. Рядом со мной лежала помятая корона Нептуна из фольги, торчал воткнутый в землю трезубец, на котором вроде флага развевалась моя нептуновская борода. У ног моих лежал красивый мешочек с дарами благодарных матросов. В нем оказался небольшой запас продуктов, нож и кое-какая посуда, необходимая в быту. Чуть позже в кармане рубашки я обнаружил краткую записку странного содержания. «У тебя будет время подумать. Думай». Подписи не было, но рука, которой была написана записка, мне отчасти знакома. Типично морской почерк…»

Типично морской почерк - это что? Как это можно понять? Кривые буквы, будто они были написаны в лютый шторм; кривая строка при страшной качке?

Некоторые фразы в послании были подчеркнуты волнистой чертой. Алешка догадался выписать их на отдельный листок. И вот что получилось:

…

«…Я прошу Вас прочитать это очень внимательно… История мореплавания содержит очень много загадочных событий и преступлений… На русских кораблях с августа 2004 (зачеркнуто) 1804 года вступление в Южное полушарие… Я ощущал на себе пристальное внимание… Наш капитан Кольцов… настоящий пират… Бесследно раствориться в океанской дали… Где-то возле острова Кокос (см. внимательно атлас Тихого океана)… Знаменитые и знатные люди (см. список пассажиров)… Я с удовольствием осушил кубок и задремал… Мешочек с дарами благодарных матросов… Рука, которой была написана записка, мне отчасти знакома…»

Ну и, конечно, таинственная записка: «У тебя будет время подумать. Думай». Что это, какой в ней смысл? Совет, угроза, пожелание, намек?

Есть над чем задуматься. Но не Алешке.

– Нереально просто, - заявил он. - Это, Дим, как бы шифровка. Дядя Ваня опасается, что он все еще находится «под пристальным вниманием». И он затуманил свое письмо прокурору. Не зря же он написал в самом начале: «Я прошу Вас прочитать это очень внимательно».

А ведь Алешка прав. Чижов сообщает о том, что с ним сделали. Он даже приводит замаскированную дату (2004 и 1804). Он называет капитана Кольцова пиратом. Говорит, что заранее было задумано, чтобы бедный Чижов растворился в океанской дали. И намекает, что все это произошло вовсе не на экваторе (см. атлас). Он даже называет возможных свидетелей (см. список), говорит о том, что ему дали снотворное в кубке, что его снабдили для жизни в одиночестве некоторыми необходимыми предметами. И кстати, не из Нептунова ли трезубца он сделал потом себе копье, заменив наконечник акульим зубом. А главное, на что он намекает (записка, написанная знакомой рукой), человека, который все это придумал и устроил, надо искать среди его знакомых.

Значит, Чижов наделся, что мы сообразим и передадим его письмо по назначению.

– Ага! - возразил на это Алешка. - Нереально глупо. Письмо, Дим, кем подписано?

Да, опять Алешка прав. Письмо подписано пациентом психбольницы. Такие письма прокуроры, даже генеральные, отправляют в корзину для бумаг, на выброс.

– Сами разберемся, - заявил Алешка. - Мне, Дим, кажется, что нужно установить слежку.

– За кем? За дядей Ваней?

– За тетей Надей. Не зря, Дим, она все время плачет. И не зря дядя Ваня назвал ее предательницей. Может, это все она задумала!

– Нереально глупо! Она в него влюбилась. Тридцать лет назад.

– Ну вот! Она в него влюбилась, а он в нее не влюбился. Она через тридцать лет на него разозлилась и отомстила.

Что ж, логика в его рассуждениях есть. Правда, какая-то женская. Хотя, не зря говорят, что от любви до ненависти один шаг. Я думаю, что и Ленка Стрельцова возненавидела Алешку за эту раковину. Тут тоже какая-то женская логика. Сама же просила Алешку: «Привези мне красивую раковину. Самую большую». Вот он и привез. И теперь она занимает у нас полкомнаты. Как шкаф. И гудит по ночам. Как паровоз.

– В общем, Дим, будем следить за ней по очереди. Я - днем, а ты - ночью.

– Еще чего! Ночью…

– А ты как думал? Все преступления чаще всего ночью совершают.

– Интересно, а что мы маме скажем? «Дима пошел прогуляться до рассвета. Не беспокойся»?

– Да ничего не скажем! Ты потихоньку будешь каждую ночь уходить, я за тобой буду потихонечку запирать дверь. А утром буду потихонечку отпирать.

Класс!

– А если мама вдруг зайдет к нам ночью, а меня нет? Она с ума сойдет.

– От радости, что ль? Не сойдет. Мы на твою тахту будем класть ее шубу. Как будто это ты, укрылся с головой и спишь себе изо всех сил. Нереально крепко.

У Лешки хороший характер. Он нигде и ни в чем не видит преград. И умеет заставить других эти преграды преодолевать. Я с ним уже не борюсь, а покорно реализую все его фантазии.

– Давай попробуем, - предложил Алешка. И тут же достал из шкафа мамину шубу.

Мы свернули ее вдоль, уложили на мою тахту и накрыли «с головой» одеялом. Отошли к двери, взглянули критически.

– Класс! - сказал Алешка. - Нереально убедительно. Даже не верится, что ты стоишь рядом. Так и кажется, что ты сейчас захрапишь. Здорово похоже, скажи.

Похоже. Очень здорово. Я так и сказал ему:

– Ага! Полное впечатление, что под одеялом… лежит мамина шуба.

– Не ври! - И тут он в азарте оторвался от реальности. - Давай маму спросим. - И он позвал маму, а мне велел залезть под тахту.

Не знаю, почему, но я его послушался. Это гораздо проще, чем ему возражать.

Вошла мама и с порога сказала:

– А зачем вы мою шубу уложили? Что за фокусы? А впрочем, кстати напомнили. Я хотела ее в чистку сдать. Дим, вылезай из-под тахты, я тебя опознала. - И мама вернулась на кухню, даже не спросив, зачем мы ее позвали.

Алешка не растерялся нисколько. И тут же предложил новое решение:

– Ладно, Дим, мы тогда папино пальто положим. Он еще не скоро приедет.

Разрешив таким образом и эту проблему, Лешка отправил меня следить за Надеждой Кузьминичной.

– Еще не ночь, - попробовал я отбрыкаться.

– Она уже близко, - был ответ.

Возле «Антиквара» я приглядел скамеечку и уселся, приготовившись терпеливо ждать. Ждать пришлось недолго. Дверь «Антиквара» стала распахиваться раз за разом и выпускать сотрудников, завершивших свой рабочий день.

Одни из них садились в свои машины, припаркованные неподалеку, другие шли к метро.

Последней вышла Надежда Кузьминична, прикладывая платочек к глазам. Но мне показалось, что она не вытирала слезки, а под прикрытием платочка внимательно оглядывала улицу. Будто хотела избежать какой-то неприятной неожиданности.

Она тоже пошла к метро, по самой бровке тротуара. Я двинулся за ней, прячась за другими прохожими. Надежда Кузьминична шла медленно, осторожно ступая по асфальту на своих высоких каблуках, словно боялась споткнуться. И все время оборачивалась, как будто чувствовала за спиной мою слежку.

Неожиданно возле нее затормозил черный джип, дверца его распахнулась и из нее высунулась мужская рука. Эта рука ухватила Надежду Кузьминичну за локоть, дернула - и плачущая дама исчезла внутри машины. Джип резво газанул и влился в поток машин. Единственное, что я успел сделать, - это запомнить номер машины…

– Все, - сказал я Алешке, вернувшись домой. - Слежка закончилась. Ее похитили.

– Кто? - подскочил Алешка. Он в это время опять изучал послание дяди Вани прокурору.

– Неустановленное лицо. Я только руку его видел.