Инсу-Пу: остров потерянных детей - Мира Лобе Страница 16

и умела закрывать глаза. Теперь была очередь Клаудиа краснеть. Куклу звали Элизабет. Клаудиа росла единственным ребенком в семье, и Элизабет значила для нее больше, чем просто кукла. Она была для нее как младшая сестра. Спала с ней в одной постели и не могла не поехать с ней вместе в Терранию. На «Огненной Земле» Клаудиа ее тщательно прятала; только ночью, в темноте, доставала ее из рюкзака и укрывала одеялом. И теперь остроносый мальчик разорил ее тайну. Он поднял Элизабет за волосы и мотал ею как тряпкой. Элизабет слышно хлопала глазами. Клаудиа дрожала от страха, что Элизабет упадет и сломается.

– Моя кукла! – испуганно крикнула она.

– «Моя кукла, моя кукла»! – передразнил ее злой мальчишка. – Может, у тебя и соска с собой? И мишка? – Он презрительно пнул маленький красный самолетик.

Томас не хотел разлучаться с этим самолетиком, привезенным папой в его последний отпуск; самолетик мог проделать в полете три круга.

– Оставь в покое мой реактивный истребитель! – крикнул Томас.

Веснушчатый вдруг нагнулся и удивленно разглядывал большой блестящий предмет в куче вещей. Он поднял его на всеобщее обозрение: это был новенький алюминиевый котелок.

– Виданное ли дело, – воскликнул он и даже начал заикаться от смеха, – ехать в Терранию со своим котелком! У нас тут, выходит, не только детский сад, но и кухня в придачу! Чей котелок?

Оливер повернулся и коротко сказал:

– Мой.

– Хо-хо, – расплылся остроносый. – Ты как старая бабка: в поездку со своей кастрюлей и шерстяными носками! Не хватает только мопса у тебя на коленях.

Оливер побледнел от такого оскорбления и сделал шаг к насмешнику. Встал перед ним, расставив ноги, руки в карманах. Дети испуганно переводили взгляд с одного на другого.

– Только не ссорьтесь, – с мольбой сказала рыженькая.

– Это не твое дело, что у меня в рюкзаке, – с опасным спокойствием сказал Оливер остроносому, – даже если бы это был ночной горшок, тебя не касается.

– Ага, – тот внезапно впал в ярость. – Меня это не касается? А тебя-то касается, что у нас в рюкзаках, да? Себе ты здесь все позволяешь, изображаешь из себя вождя и раздаешь приказы, только потому что ты на несколько месяцев старше меня или потому, что ты научился задирать нос в своем дурацком скаутском кружке?

Он рычал, обуянный гневом и ненавистью. И, сжав кулаки, наступал на Оливера.

– Я никому не позволю собой командовать, ясно? Я никому не подчиняюсь, никому, НИКОМУ!

Его голос звенел, нос еще сильнее заострился. Лицо посерело от волнения, он дрожал.

Детям его поведение казалось непонятным и возмутительным. Пусть только попробует тронуть Оливера! Штефан угрожающе сказал:

– Я не потерплю, чтобы ты оскорблял Оливера! Где бы мы сейчас были без него?!

Но Большой, кажется, и не нуждался в помощи других.

– Оставь, – сказал он, – я с ним сам разберусь.

Он сделал шаг вперед и рассматривал своего противника в упор. Потом сказал строго и чеканно:

– Ты должен знать одно: здесь никто не приказывает и никто никому не подчиняется. Каждый свободен и может делать что хочет. Дети, которые пойдут со мной, понимают, что я здесь не «командую», как ты это называешь. Я лишь предлагаю то, что считаю правильным, а кто считает иначе, может это сказать.

– Неправда! – заверещал остроносый. – Ты просто приказал распотрошить все рюкзаки. Попробовал бы кто возразить! А наверху, на плато, ты сказал: здесь мы будем жить! И все! Его величество, господин Оливер так решил! Ты рвешься властвовать, я это сразу заметил. Ты хочешь, чтобы все были твоими рабами, батрачили на тебя и…

– Всё! – крикнул Оливер, покраснев от ярости. – С меня хватит!

Он сорвал с себя куртку, чтобы ринуться в поединок. Остальные дети испуганно расступились. Остроносый нагнул голову, как бык, и ждал первого удара. Штефан кусал нижнюю губу и лихорадочно соображал, как ему вмешаться, чтобы воспрепятствовать драке. И опять не кто иной, как Томас, произнес спасительную фразу:

– А виноват во всем дурацкий котелок! – При этом он схватил причину спора и надел себе на голову, как шлем. Он походил на водолаза, потому что котелок сползал ему на плечи, и он был бы не Томас, если бы не принялся тут же горланить песню под своим шлемом и, словно пьяный, обшаривать окружающих растопыренными руками. И даже Оливер и остроносый, глядя на эту картину, не могли оставаться серьезными. А Штефан сгорал от стыда за брата. Он сорвал у него с головы котелок и стал ругаться на него:

– Ты с ума сошел, котелок на голову! Противно же!

– Почему это? – спросил Томас и провел пальцами по волосам: не налипло ли на них жира. Мысль, что противно могло быть котелку, не пришла ему в голову. – Да он вроде новый, – оправдывался он. – Не похоже, чтобы в нем уже что-то варили.

– Он совершенно новый, – сказал Оливер. – Мой старый походный котелок прохудился. И теперь я хочу объяснить, почему он у меня в рюкзаке. – Он повернулся спиной к остроносому и продолжил: – Ни один скаут не отправится в поездку без котелка. Скаут всегда должен предвидеть все случайности…

– Что было бы, если бы… – начал Штефан, потому что этот прием произвел на него впечатление.

– Да! Что, если бы, например, наш поезд сошел с рельсов между Цетеро и Порт-Паксом?

– Это было бы ужасно, – сказала Лина.

– Тогда были бы раненые, – невозмутимо продолжал Оливер. – Раненым нужна вода. А чем зачерпнуть воды в ближайшей речке, ручейке или в другом источнике вблизи места крушения? – Он обвел детей испытующим взглядом, как учитель на уроке.

– Котелком, – ответила рыженькая.

– Ну вот, – Оливер довольно кивнул. – Или, скажем, что было бы, если бы в нашей спасательной шлюпке образовалась течь и нам нужно было бы постоянно вычерпывать воду, чтобы не утонуть? Чем вычерпывать воду из лодки, когда она вам уже по лодыжки? Пригоршнями? Или стаканчиком для чистки зубов?

Он снова пустил в ход свой учительский взгляд.

– Котелком, – повторила рыженькая, подавленная предусмотрительностью мудрых скаутов.

– Или, скажем… – хотел неутомимо продолжать Оливер, но тут к нему подскочила Змеедама и крикнула:

– Или, скажем… давай я скажу, Оливер! Это как в общей игре, сейчас очередь следующего. Нас одиннадцать голодных детей. Мы могли бы, может быть, насадить на вертел зебру, зажарить ее и закусывать сырыми фруктами. Но что, если мы захотим чаю? Или кофе? Или какао? И в чем же, – строго спросила Змеедама, сурово погрозив указательным пальцем, – в чем же варят чай, или кофе, или какао для одиннадцати жаждущих детей?

– В котелке! – хором засмеялись дети.

И Оливер смеялся вместе со всеми, хотя очень хорошо понял, что девочка-акробатка немного высмеяла