Туве Янссон - Муми-папа и море Страница 17

- Ты расстроен? - спросила Муми-мама.

- Нет, - ответил Муми-тролль.

- Что ж, завтра будет еще один хороший долгий день, сказала Муми-мама. - И весь он твой - от начала до конца. Разве это не здорово!

Вскоре Муми-тролль понял, что Муми-мама заснула. Он выкинул из головы все мысли и начал свою ежевечернюю игру. Сперва он не мог решить, играть в "Приключение" или в "Спасение". В конце концов он остановился на "Спасении", это было как-то более реально. Он закрыл глаза и очистил свое сознание. А затем начал думать о шторме.

У пустынного каменистого берега - скорее всего, это остров, - Бушует Шторм. Все бегают взад-вперед по берегу и размахивают лапами - кто-то попал в Беду... Никто не осмеливается выйти в море; это невозможно. Любую лодку мгновенно Разобьет Вдребезги.

Но на этот раз Муми-тролль спасает не Муми-маму, а морскую лошадь.

Кто это борется с волнами? Не маленькая ли Морская Лошадь с Серебряной Подковой бьется с морским змеем? Нет, змей - это уж слишком. Вполне достаточно шторма.

Небо желтое, настоящее Штормовое Небо. А вот он сам спускается на берег. С Великой Решимостью он бежит к одной из лодок... Все кричат: "Остановите его! Остановите его! Ему не справиться! Держите его!" Но, растолкав всех, он спускает лодку на воду и гребет, как одержимый. Из воды вздымаются Скалы, как Огромные Черные Зубы... но он не испытывает Страха. Малышка Мю кричит с берега: "Я и не знала, что он такой Смелый! О, как я раскаиваюсь во всем!". Но Слишком Поздно!.. Снусмумрик грызет свою старую трубку и бормочет: "Прощай, Старый Друг". Но он пробивется все дальше и дальше - туда, где маленькая Морская Лошадь уже была близка к тому, чтобы уйти под воду в Третий Раз. Он втаскивает ее в лодку, и она лежит там Обессиленная, ее мокрая Золотая Грива растрепана. Он благополучно доставляет ее на отдаленный и пустынный берег. Она шепчет: "Ты рисковал своей Жизнью ради меня. Какой ты Смелый!" Он отчужденно улыбается и говорит: "Я должен покинуть тебя здесь. Наши пути расходятся. Моя Судьба зовет меня. Прощай!" Морская Лошадь в изумлении глядит, как он уходит прочь. Она Потрясена. "Как! - восклицает она. - Ты оставляешь меня?" Он машет ей и уходит, Одинокий, по скалам навстречу Шторму, становясь все меньше и меньше... Все стоящие на берегу поражены и говорят друг другу...

Но на этом месте Муми-тролль заснул. Он счастливо вздохнул и свернулся клубком под теплым красным одеялом.

x x x

- Куда делся календарь? - спросил Муми-папа. - Я должен поставить крестик. Это очень важно.

- Почему? - спросила Малышка Мю, влезая в окно.

- Я должен знать, какой сегодня день, - объяснил Муми-папа. - Мы забыли привезти часы, что было ошибкой. Невозможно жить, не зная, воскресенье сегодня или среда. Так нельзя.

Малышка Мю вдохнула через нос и выдохнула сквозь зубы этот ее ужасный жест, означавший: "Никогда ничего глупее не слышала".

Муми-папа понял, что она имела в виду. Поэтому он уже был порядком рассержен, когда Муми-тролль сказал:

- Собственно, это я одолжил календарь на время.

- Есть вещи, которые чрезвычайно важны, когда живешь на острове, - заявил Муми-папа. - И в особенности - надлежащим образом вести журнал наблюдений. Ничем нельзя пренебрегать, все нужно учитывать: время, направление ветра, уровень воды - все. Ты должен немедленно вернуть календарь.

- Хорошо! Ладно! - громко сказал Муми-тролль. Он проглотил свой кофе и затопал вниз по ступенькам в холодное осеннее утро. Все еще стоял туман. Огромная колонна маяка скрывалась в нем, верхушка была невидима. Где-то наверху, в клубящемся тумане, сидела семья, которая совсем не понимала Муми-тролля. Он был сердит, хотел спать и в данный момент его ни капельки не волновали Морра, морские лошади и, если уж на то пошло, его домашние.

У подножия маяка он немного проснулся. Этого надо было ожидать - из всех возможных мест Морра выбрала Мумимамин сад. Интересно, просидела ли она здесь больше часа? Он надеялся, что нет. Розовые кусты побурели. На мгновение совесть Муми-тролля ударила его хвостом, но потом он опять сделался сердитым и сонным. "Ха! В самом деле, календари. Ставить крестики! Что дальше!" Как может старый тролль вроде Муми-папы понять, что портрет морской лошади - это портрет самой Красоты, которую видит только он, Муми-тролль.

Он забрался в чащу и снял календарь с ветки. Календарь покоробился от сырости. Муми-тролль выбросил раму из цветов и присел на минуту, его голова была полна неясных мыслей.

И внезапно он решил: "Я перееду сюда! Пусть они себе живут в старом грязном маяке с его ужасными ступеньками и считают проходящие дни".

Это была будоражащая перспектива - новая, опасная и замечательная. Это меняло все. Его ожидали новая грусть и новые неизведанные возможности.

Он закоченел от холода, пока добрался до дома. Положил календарь на стол. Муми-папа немедленно подошел и поставил крестик в верхнем углу.

Муми-тролль сделал глубокий вдох и заявил со всей смелостью, на которую был способен:

- Я переезжаю жить в другое место.

- Снаружи? Ну конечно, - откликнулась Муми-мама, не обратив на его слова особого внимания. Она сидела у северного окна и рисовала жимолость. - Хорошо. Можешь, как обычно, взять свой спальный мешок. - Рисовать жимолость было очень сложно. Муми-мама надеялась, что помнит, как она выглядит. Жимолость не растет у моря. Ей нужно теплое и защищенное место.

- Мама, - сказал Муми-тролль и почувствовал, что у него пересохло горло, - это не как обычно.

Но Муми-мама не слушала. Она ободряюще хмыкнула и продолжала рисовать.

Муми-папа считал крестики. Он не был уверен насчет пятницы. Он мог поставить два крестика в этот день, потому что он забыл сделать один в четверг. Что-то отвлекло его, так что он не был уверен. Что он делал в этот день? Дни перепутались и кружились, и кружились в голове. Это было все равно что ходить вокруг острова по одному и тому же берегу и не приходить никуда.

- Хорошо! - сказал Муми-тролль. - Я возьму спальный мешок и штормовой фонарь.

За окнами проплывал туман. Казалось, что все они движутся куда-то вместе с комнатой.

- Мне нужно немного голубой краски, - сказала себе Муми-мама. Ее жимолость вырастала из окна и вилась по белой стене, где смело раскрывалась в очень тщательно вырисованный цветок.

Глава 6. УБЫВАЮЩАЯ ЛУНА

Однажды ночью перед самым рассветом Муми-маму разбудило молчание вокруг маяка. Внезапно все притихло, как бывает перед переменой погоды.

Она долго лежала, прислушиваясь.

Далеко в море, во тьме, очень мягко начинал дуть новый ветер. Муми-мама слышала, как он приближается, будто кто-то идет по воде. Ветер становился все сильнее, пока наконец не достиг острова. Открытое окно задвигалось в петлях.

Муми-мама почувствовала себя очень маленькой. Она уткнулась в подушку и попыталась думать о яблоне. Но видела только море с могучими ветрами, море, омывающее лежащий в темноте остров, море всегда было тут и владело берегом, маяком и всем островом. Она представила себе, что целый мир стал ровной текущей водой, и постепенно сама комната поплыла куда-то.

"Представляю, если остров вдруг снимется с места и в одно прекрасное утро заплещется у причала там, дома... Или поплывет все дальше и дальше в море и будет дрейфовать годами, пока не свалится за край земли, как кофейная чашка со скользкого подноса... Малышка Мю оценила бы это, - думала Муми-мама, посмеиваясь про себя. - Интересно, где она спит. И Муми-тролль тоже... Как жаль, что мамы не могут спать на улице, как бы им этого ни хотелось".

Она улыбнулась сама себе и рассеянно послала Муми-троллю безмолвный любящий привет, как это принято у троллей. Муми-тролль, бодрствующий на своей поляне, ощутил это и пошевелил ушами в ответ.

Луна не светила, было очень темно.

Никто не подымал шума по поводу его ухода из дома, и он сам не знал, рад или разочарован.

Каждый вечер после чая Муми-мама зажигала две свечи и ставила их на стол, а он брал с собой штормовой фонарь. Муми-папа говорил - просто ради того, чтобы что-нибудь сказать: "Будь осторожен, не подожги вереск и перед сном убедись, что фонарь погашен".

Все то же самое. Они ни чуточки его не понимали.

Муми-тролль лежал, прислушиваясь к ветру, и думал: "Луна убывает. Морские лошади еще не скоро придут сюда".

Но это скорее было облегчением, чем огорчением. Теперь он мог просто лежать, воображать приятные беседы с ней и пытаться вспомнить, как она выглядит. И больше не надо было сердиться на Морру. Она могла глазеть на фонарь, сколько влезет. Муми-тролль говорил себе, что ходит на берег с фонарем каждый вечер лишь из чисто практических соображений: чтобы Морра не поднималась к маяку и не портила Мумимамины розы. А также чтобы остальные не обнаружили, что она здесь. Ну и... чтобы прекратить ее вой. Никаких других мотивов у него не было.

Каждую ночь Муми-тролль ставил фонарь на песок и стоял, зевая, до тех пор, пока Морра не наглядится досыта.

Она глядела на фонарь, следуя своему собственному ритуалу: посмотрев на него некоторое время, она начинала петь, вернее, делать то, что считала пением. Это был тонкий звук, нечто вроде гудения и свиста одновременно, который проникал повсюду, так что Муми-троллю казалось, что звук находится у него в голове, позади глаз и даже в животе. В то же время она медленно и тяжело раскачивалась из стороны в сторону, размахивая своими юбками вверх и вниз, так что они делались похожими на сухие и сморщенные крылья летучей мыши. Морра танцевала!