Я и мои друзья - Александр Галкин Страница 17

— Правда, в избе не топлено,— говорит он.— Ну, как нибудь перебьемся.

— Ну, где твоя книга? Покажи,— как только вошла в избу, спросил Гриша. А Кируш сразу же ринулся к этажерке и начал оглядывать полки.

— Ты, браток, не спеши. Один такой же вот спешил и в прорубь угодил. Сначала, может, печку растопим? — предложил Проша.— В доме-то мороз гуляет. Истопим печь, тогда почитаем в тепле себе на удовольствие!

— Правильно. Надо затопить, иначе носы обморозишь,— поддержал его Тимуш.— Где у вас дрова?

— И в сенях есть, и в сарае. Только кому идти?

— Кому не терпится книгу прочесть, тот пусть и идет,— заметил Гриша.

— А что! И пойду,— говорит Кируш.— Начинайте щепать лучину, я — сейчас!

И Кируш побежал во двор. Проша, не взирая на холод, снял полушубок, пиджак, повесил их на гвоздь. Глядя на него, разделись и мы. В избе и в самом деле было студено. Да и то сказать, на улице мороз — градусов двадцать пять, не меньше! Пока шли через поле, продрогли до костей.

Проша, между тем, сновал по избе, искал что-то. Забрался на печь, сбросил оттуда сушеное полено. Сунул мне в руки косарь, кивнул:

— Готовь щепу! Поскорей растопим.

Я принялся щепать лучину, Проша полез в подвал. Погремел там чем-то, позвякал, вынес в деревянной миске картошку, лук, свеклу, капусту и морковь. И говорит:

— Ты, Тимуш начинай чистить картошку. Кируш придет, тебе подсобит. А мы тем временем с Гришей, если он не против, морковь приготовим.

— Да, книжка-то где? — спрашивает Гриша.

— Книжка никуда от нас не уйдет. А с морозу горячего дохлебать как хорошо! А?! — балагурил Проша.

Гриша не стал спорить. Работа закипела. Ввалился с дровами Кируш, сбросил их у печки, принялся помогать Тимушу чистить картошку. Проша тут же сложил дрова в печке, запалил лучину, сунул ее в черную печную пасть. Запахло дымком, отсвет огня запрыгал на наших лицах. Настроение у нас, честно говоря, поднялось! Молодец, Проша!

Дрова разгорелись быстро. Сосновые поленья такой веселый треск устроили, точно кто из пулемета строчит! Чуем, теплом по избе потянуло. Когда в избе стало теплее, и мы повеселели, есть захотелось. А голод — не тетка. Книга у нас на головы вылетела. У всех одна мысль вертится: поскорее похлебку приготовить, «червячка» заморить. А тут Проша еще подначивает:

— Люблю, братцы, супы варить! Особенно за лето этому наловчился, когда мать с отцом на покосах жили. Главное, побольше луку положить, моркови, ну и прочего. А суп у меня выходит,— м-мм, объеденье!

От его слов у нас даже слюнки потекли. Ножи засверкали, как бешенные. Ну точь-в-точь как на кухне в настоящей столовой! Кируш от удовольствия даже запел. Начал и я ему подтягивать.

Вдруг Тимуш бросил нож, вскочил, запрыгал на одной ноге и запричитал: «Ой, ой! Ой-ей-ей!» Мы — к нему. А он крутится на месте, как юла, ничего не говорит, мычит только. Мы носимся вокруг него, кричим.

— Что с тобой? Что случилось?!

А он, знай, корчится да гримасы строит. Кируш не выдержал, схватил его за шиворот и как тряхнет!

— Чего мычишь, как дите малое?! Или надо маму позвать, чтобы пожалела? Что у тебя?

Тимуш сразу замолчал и выставил указательный палец.

— Вот. Палец порезал. Ой, больно! Видимо, начисто отрезал. Как без пальца в моряки пойду? — захныкал он.

— Покажи! Что там? — спросил Проша.

— Все из-за тебя! Из-за картошки твоей! — скулил Тимуш.

Проша осмотрел его палец. Порез был глубокий, и кровь текла очень сильно. Проша схватил какую-то бечевку со стола, перехватил руку Тимуша выше локтя и затянул туго-натуго. Затем, ни слова не говоря, выбежал из избы.

Странная штука, но после этого кровь из пальца Тимуша течь перестала. При виде крови мы все немного растерялись и не двигались с места. Первым пришел в себя Гриша.

— Нужно палец забинтовать,— сказал он.

Тимуш тихонько скулил. Мы начали шарить глазами и искать бинт. В это время вернулся Проша. Он бросил в чугунок с теплой водой какой-то засушенный листок, потом достал иод, бинт, и еще раз осмотрел руку Тимуша.

— Не горюй! До свадьбы заживет! — подмигнул он ему.— Я тебе такую перевязку сделаю, к утру никакой ранки не будет!

— Ой!

— Бинтуй, бинтуй,— засмеялся Кируш.— А то он еще в обморок упадет!

Проша помазал палец Тимуша иодом, выловил из воды распаренный листок, наложил его на ранку и забинтовал. Только после этого он снял с руки Тимуша бечевку.

— Ну, как? — спросил его Проша.

— Бо-олит,— поморщился Тимуш, он уже больше не хныкал.

— Где ты всему этому научился, Проша? — спросили мы его с удивлением.— А что за лист ты привязал ему?

— А-а,— удовлетворенно протянул Проша.— Я как-то в поликлинике все брошюры перечитал. И узнал, что такое первая помощь раненому и как ее надо оказывать. А листок этот называется подорожником. Потому что растет у дороги. Мама им все раны лечит. У него — большие целебные свойства.

Мы только переглянулись. Ай да Проша! И откуда У него такие способности? Раньше этого не замечали. Впрочем, иногда дельные советы он давал, правда, не по медицине. А тут…

— М-да,— высказался за всех Гриша.— Видно, у него к медицине способности есть. Как думаете? Быть тебе, Проша, доктором, не иначе!

— Ладно, ладно,— засмущался Проша.— Подумаешь, ранку перевязал! На доктора надо долго учиться. Знание, брат, не скворцы. Они сами не прилетят и гнезда не совьют, равайте лучше за дело браться. Вода-то кипит, а у нас ничего не готово.

Замечание это было сделано вовремя. Вода в чугунке и в самом деле бурлила. Проша и Кируш быстро дочистили картошку и принялись ее мелко крошить. Гриша, щурясь сквозь слезы, резал лук. Я кончил возиться с