Елена Габова - Сказка выпускного бала Страница 18

На лестнице семья Дымовых воссоединилась.

– А я вас ищу! – радостно объявил отец Ники детям. – Ах ты мой киндереныш золотой! – Он опустился перед Елисейкой на корточки и обнял его, оторвав от Ники. – Пошли домой, барабашка, не будем мешать сестрице веселиться.

– Бала… башка, – повторил Елисейка смешное слово, снова зевнул, глазки потер кулачками.

– Ты где был? – спросила Ника строгим учительским тоном.

– Встретил одноклассника, представляешь, дочь? Он сына провожает из школы. Сели, поговорили, молодость вспомнили.

– А про своего сына ты, значит, забыл?

– Я же видел, что он с нянькой, – кивнул отец на Кимку, – и успокоился.

– Чего это он нянька? – Ника стрельнула в Зимина нарочито сердитым взглядом, и он дернул плечами, как бы говоря, что он ни при чем. – Вот расскажу про тебя маме!

– Вот этого не надо. – Отец шутливо-угрожающе посмотрел на дочь и погрозил ей пальцем.

Так Ника и оставила папу с Елисейкой на руках.

– Балабашка, балабашка, – повторил брат понравившееся ему словечко и подергал папу за растрепанные волосы. Потер кулачками глаза и захныкал.

Ника засмеялась, и Кимка подумал о том, как ей идет смех и улыбка. А Ника опять отняла руку. Хотя уже не хотелось освобождаться. Но Ника поймала злой взгляд Кати, зафиксированный на замке их рук. Ника видела, как уезжал Виля Вельс: помахал классу рукой. Катю не то что не обнял, даже не подошел к ней отдельно от всех, не посмотрел на нее. А все же знали, что они были парой. Катя ничего от подруг не скрывала. А он так холодно… хоть бы взглядом согрел… Нике было искренне жаль Стрекалову.

Когда разлили в бокалы шампанское и подняли их дружно, сами шумно поднявшись, и когда зазвенели бокалы друг о дружку, и когда Елизавета провозгласила: «С окончанием школы, друзья!» – вдруг чудно запела флейта. Ее дивный голос говорил о мечте, о будущей длинной-предлинной жизни, о волшебных рассветах над морем, над городом, над горами – над планетой Земля, по которой теперь шагать ребятам без учительского присмотра, да и без родительского тоже, потому что почти все собирались разъезжаться. Идти молодым в одиночку – сильным и слабым, высоким и низким, худым и толстым, и неизвестно, кто достигнет вершин, а кто остановится у подножья.

И началась наконец дискотека.

Ее открыли «бэшки» – Василий Дьяченко и Таня Кулимова. Заиграл вальс, и пара вышла на середину зала. Вася – в черном костюме и Таня – в красном платье со шлейфом и со стразами. Ребята были таким красивыми, что Ника подумала: вот быть бы такой, как Таня: легкой воздушной, прекрасной – и ничего ей больше не надо, даже счастья. И тут же вспомнила, что в обычной жизни Таня Кулимова – так себе, далеко не красавица, у нее зубы выступают вперед и веснушек на лице «вельми обильно». Но сейчас, во время танца, это была самая прекрасная девушка в мире, в которую влюбиться – раз плюнуть.

Василий и Таня занимались бальными танцами с четырех, кажется, лет, поэтому их вальс был совершенен. Ими все любовались… Со второго круга к ним подключились Алена Самойлова с Димой Коротковым. Вот уже в зале две прекрасные пары… А потом на танцпол вышли все, кто хотел. Вот и Аким Зимин плывет в танце с Кирой Ракитиной.

Ника смотрела и не верила глазам. Что? Кимка – с Ракитиной?

Пусть! Он может приглашать кого угодно! Но почему же тогда он оказывает знаки внимания ей, Нике? Смотрит на нее, как преданная собака, берет за руку, посылает эсэмэски? Приглашает покататься на своем драндулете? Она, глупая, возомнила, что ему нравится. Ника закусила губу и чуть не расплакалась. Да разве она может кому-то нравиться? Она же Ворона! Много хочет!

Девушка отошла к подоконнику и отвернулась к окну. Она так надеялась, что на первый танец Аким пригласит ее. Конечно, она бы отказалась, она не умеет вальс танцевать, но ведь он этого не знает. Эх! За окном, на ветке березы, сидел воробей, бесстрастно и строго смотрел на нее блестящей точкой-глазком. Везет ей на птичек. Они везде, куда она ни посмотрит. Быть ей орнитологом. Воробьишка поводил крошечной головкой, клюнул что-то с березового листа и улетел.

– Вероника! Прошу вас! – раздалось за спиной девушки.

Она даже не повернулась на знакомый голос.

– Ника, эй! – Зимин взял ее за плечи и повернул к себе. – Я приглашаю вас на медляк, девушка. – Он церемонно поклонился и шаркнул ногой.

Ника наклонила голову, чтобы Аким не увидел, что у нее глаза на мокром месте. И вдруг разрыдалась, уткнувшись ему в плечо! И тут же кинулась в коридор поперек танцующих пар. Наткнулась на одну пару, другую… Нет, невозможно переплыть бурное танцевальное течение. Ника бросилась через зал кружным путем.

– Вероника!

Аким настиг ее в коридоре.

– Девушка, ну что с вами? – шутливо спросил он, поворачивая ее за плечи к себе.

– Ничего!

– А чего ревем-то, а? Я же не виноват, что некоторые вальс танцевать не умеют!

Ника подняла на него полные слез глаза.

– Откуда ты знаешь?

– От верблюда! Я видел, как ты приходила записываться к Самойловой, а потом удрала. Только не понял – от кого. Крокодилов там не было!

– Да-а, правда-а, не умею-у… – Ника улыбнулась сквозь слезы. Две слезинки скатились по лицу. Чистые и, наверно, соленые. Акиму так захотелось попробовать эти слезинки на вкус. Но он не посмел коснуться губами щек. Тогда Дымова, наверно, вообще из школы сбежит! И может, даже из города!

– Ты что, шпионил?

– Кто за кем шпионил – еще вопрос, – засмеялся Аким. – Пошли танцевать, кулема, а то музыка кончится!

– Эта кончится – другая начнется.

Вернулись в зал.

Ника положила руку на Кимкино плечо, и они и поплыли в медленном танце. Глаза у Ники красные, заплаканные, но счастливые. Нике хотелось положить голову на плечо парня, она видела, что некоторые девчонки так делают, но смелости не хватало. Наташка со Славиком танцевали обнявшись. Катя Стрекалова с Тимошкой топтались на одном месте. Тимошка – ой, он ей едва до подмышек. Что-то смешное рассказывает, Катя слушает его, наклонив голову, – иначе не услыхать. Папуас пригласил Ладу. Витек стоит у стола, спиной к нему, лицом к танцующим, жует бутерброд, смотрит на всех вообще .

Кончился медленный танец, сменился заводной англоязычной песенкой. Тут никакие пары не нужны. Девчонки, которых не приглашают, любят именно такие танцы. В зале тесно стало от танцующих: лес вскинутых рук, плавные изгибы рук, плеч, ног. Две девчонки из 11-го «А» забыли, что они готы, что им не к лицу веселиться, скачут еще порезвее других. «Вот и правильно, в семнадцать лет любить одиночество и могилы смешно. Прыгайте. Будьте счастливы, будьте…» – молилась в душе за них всех классная Лилия, в одиночестве сидящая за столом.

Впрочем, здесь было место не только для танцев. В зале смешалось все, что бывает на выпускных вечерах. Танцевали, жевали салаты, болтали, выясняли отношения… Родители почти все разошлись, вдоволь налюбовавшись своими взрослыми чадами. За столами сидели самые упертые, мамаши убирали пустые тарелки, облагораживая столешницы, наливали чай задержавшимся мужчинам. Ни одного выпускника за столами – все на танцполе.

– Цветы, просто цветы, – повторяла чья-то оставшаяся мама, любуясь скачущими детьми. – Один цветок лучше другого. – Женщина отпила глоток чая и начала новый виток: – Цветы, цветы… они сегодня цветы…

– Так и есть, дети – цветы жизни, это классика, – не выдержав женской цикличности, ответил чей-то папаша, скептически ухмыльнувшись.

– Нет, сегодня они цветы особенные, – настаивала мамаша. – Только на девушек поглядите – одна лучше другой!* * *

– Ты почему от меня всегда убегала? Почему глаза прятала? – допрашивал Аким, обнимая Веронику в танце.

Ника пожимала плечами:

– Спроси что-нибудь полегче!

Она подтянулась, приосанилась и уже не думала, что она неуклюжая.

– Больше не будешь убегать?

– Спроси что-нибудь полегче!

Да и танцует она нормально!

– Почему вы, девчонки, такие вредные?

– Что-нибудь полегче спроси!

И платье у нее очень красивое!

– А почему ты в зале сидела, когда девчонки пели?

– Спроси что-нибудь… – Ника не договорила, глаза встретились с глазами, и засмеялись оба.

И вдруг Ника сказала серьезно:

– Аким, я не знаю. Я не знаю, отчего я такая. Я неуклюжая, я смешная, я ничего не умею. Часто говорю не то, что думаю. А! Есть такая несуразная птица – ворона. Вот и я такая же точно.

Ника нахмурилась, прикусила губу и уткнулась парню в плечо.

– Неуклюжая? Смешная? – недоуменно спросил Аким. – Кто тебе такое сказал?

Музыка смолкла внезапно. На сцену к микрофону поднялся учитель физики Алексей Владимирович.

– Спою вам песню моей молодости, друзья. Не знаю, кто ее написал. Судя по тексту – Булат Окуджава, но не уверен.

Девочка плачет:

Шарик улетел.

Ее утешают,

А шарик летит.

Девушка плачет:

Жениха все нет.

Ее утешают,

А шарик летит.