Софья Могилевская - Марка страны Гонделупы Страница 18

А клятва? Ведь он дал Леве страшную пиратскую клятву. А что, если действительно грянет гром, который убивает наповал?

Нельзя ему болтать о марке. Ни в коем случае.

Но откуда же сам Лева достал ее? Неужели прямо у пиратов? А потом, может, испугался этих самых пиратов да поскорее и отдал ее Пете?

А вдруг...

Петя с ужасом глядит на окно, прикрытое внутренней ставней. А если пираты уже у них в саду? Пришли, чтобы отнять свою марку. И только ждут, когда улягутся папа и мама, чтобы залезть в комнату...

Полосы света, неясного и дрожащего, ходят по стене, пробиваясь сквозь узкие щели ставен...

Так и есть! Это они: шарят маленьким ручным фонарем, выискивают, как лучше проникнуть в дом...

Петя холодеет от страха и натягивает на голову одеяло.

Под одеялом темно и душно. Ничего не слышно. Только сердце стучит: тук-тук... тук-тук-тук.

А вдруг это вовсе не сердце? Вдруг это пираты барабанят пальцами по окну: "Эй, ты, открой! Открой немедленно..." И самый страшный из них, одноногий, совсем как тот Билли Бонс, что в "Острове сокровищ", стянет с него одеяло и крикнет: "У тебя марка с черной печатью? Ха-ха-ха! Теперь ты будешь служить нам всю жизнь, до самой смерти!" И все другие тоже засмеются зловещим смехом, как полагается настоящим пиратам. Потом они заткнут ему рот полотенцем и поволокут с собой в пиратскую страну Гонделупу.

Ох, как страшно! Как страшно...

Но почему не слышно голосов мамы и папы? Дома ли они? А вдруг ушли и оставили Петю совсем одного?

Петя осторожно высовывается из-под одеяла и прислушивается. Ну чего он выдумывает? И папа и мама сейчас дома. Из соседней комнаты слышен голос папы и мамин негромкий смех.

И Петя ясно представляет себе, как они сидят вдвоем. Папа в качалке читает газету, а мамочка в своем любимом уголке подле печки... И оба они даже не подозревают, что их Петя владеет ужасной маркой, из-за которой может произойти неизвестно что.

Необходимо ее уничтожить, эту марку. Скатать в бумажный шарик, положить в рот, проглотить и запить водой. Как он до этого раньше не додумался!

Стараясь не смотреть на окошко, за которым на ветру качается уличный фонарь (если это только фонарь, а не что-нибудь другое), и отвертываясь от стены, по которой ходят-бродят полосы света от этого фонаря (а может быть, и не от этого), Петя вылезает из-под одеяла. После теплоты постели ему сразу становится зябко, и весь он покрывается пупырышками "гусиной кожи".

Где же тапочки? Без тапочек мама не велит ходить по полу. А за маркой нужно перебежать через всю комнату, она в столе, на самом дне ящика, под красками и открытками.

На четвереньках Петя лезет под кровать за тапочками. Кажется, здесь... Отодвигает мешающий ему стул.

И вдруг за спиной - шаги. Совершенно незнакомый шепот произносит:

- Петя, где ты?

Петя замирает. Из-под кровати торчат его босые пятки.

Пираты! Они! Влезли в окно и сейчас схватят его...

- Петя, да где же ты? - слышит он тревожный голос.

Ох! Да ведь это мама.

- Я здесь, - отвечает Петя и вместе с тапочками пятится назад.

- Что с тобой? Почему ты не спишь? Зачем тебе тапочки?

Он стоит перед мамой, босиком, в длинной ночной сорочке, в каждой руке у него по тапочке.

- Что с тобой, Петя?

- Сам не знаю, - жалобно отвечает Петя и кладет тапочки на пол.

В самом деле, что с ним? Зачем ему вдруг понадобились тапочки?

Он снова лезет под одеяло, сразу согревается и успокаивается. Теперь, когда рядом мама, чего ему бояться?

- Я сейчас буду спать, - говорит он.

Ему очень хочется, чтобы мама посидела возле него, пока он уснет. И даже чтобы положила свою руку на его плечо, как делала, когда он был маленький. Но просить об этом стыдно. Ведь он - первоклассник!

- Спи, мальчик, - говорит мама, целует его в лоб и уходит.

Теперь не страшно, и можно бы уснуть. Но Пете все равно не спится. Он прислушивается к голосам в соседней комнате. Мама что-то тихо рассказывает папе. Наверно, про него. И вдруг Петино сердце сжимается от стыда и раскаяния. Как он мог так сделать! Обмануть их! Потихоньку стащить общие марки и выменять у Левы. Пусть на редчайшую и на красивейшую... Но потихоньку!..

Петя начинает всхлипывать. Он плачет в подушку, и понемногу весь угол наволочки становится мокрым от его слез.

Душа у него разрывается от жалости к самому себе. Ему хочется, чтобы его плач услыхала мама, чтобы пришла и пожалела. Разве он виноват, что так получилось? Он до сих пор ничего не может понять: ведь он же не просил у Левы марку. А марка у него.

И Петя начинает плакать чуточку громче. Если мама сейчас придет, он все ей расскажет. Пусть его убивает гром. Пусть! Он все равно расскажет...

Но никто не приходит. А по радио играет тихая приятная музыка, и Петя потихоньку успокаивается. Мокрые ресницы его смыкаются, и он засыпает.

И когда мама все-таки зашла взглянуть на сына, он уже крепко спал, изредка во сне всхлипывая и вздыхая.

Она наклонилась над ним, и рука ее почувствовала влажную от слез подушку.

Что с ним, он плакал?

Да, и ресницы мокрые. Минуту она стоит возле Петиной кровати, удивленная и слегка встревоженная. Потом возвращается в соседнюю комнату и снова садится в свое кресло у печки. Берет Петин чулок. Дыра такая, будто кто-то нарочно выгрыз всю пятку. Как только Петя ухитряется так рвать чулки?

Но почему же он плакал? Неужели плохая отметка и он боится признаться? Или, может, он поссорился с Кирилкой и Вовой? Да, странно, мальчики уже несколько дней не приходят к ним делать уроки.

Мама кладет чулок на колени и задумчиво смотрит на огненные завитки в стеклянном шарике электрической лампочки.

А она-то думала, что знает решительно все о своем мальчике, что она ему самый близкий друг и товарищ. Оказывается, нет. Вот сейчас он плакал, один, втихомолку, а она понятия не имеет из-за чего...

Утром Петя встает бодрый, розовый, у него совершенно ясные мысли.

Во-первых, глупо проглатывать такую редчайшую марку. Ведь за нее отдана целая шведская серия. Десять марок, да каких!

Во-вторых, нужно выспросить у Левы, где он ее достал, марку страны Гонделупы, и не опасно ли держать ее дома? Может, лучше зарыть в дровяном сарае?

В-третьих, пусть Лева скажет, хотя бы приблизительно, где и как отыскать на карте пиратскую страну. Зачем? А гораздо спокойнее, если точно знаешь, где живут эти самые пираты.

А в-четвертых...

Однако он уже подошел к школе, так и не придумав, о чем бы еще спросить Леву.

Но поймать в этот день Леву стоило неимоверных усилий. Он все время куда-то торопился. Можно было подумать, что он просто-напросто бегает от Пети. Но все же Петина настойчивость победила. И вот они стоят рядом на одной из площадок лестницы.

- Лева! - Петя старается удержать Леву за край куртки. - Ее... знаешь кого?.. Ее можно держать дома? Не опасно?

В первую минуту Лева не сразу понял, кто это "она". И в глазах у него мелькнуло недоумение.

А Петя настойчиво добивался:

- Она не опасная? Марка страны Гонделупы? Пираты за ней не придут?

Последние слова он произнес еле слышным шепотком.

Тут Лева все сообразил.

- Чего ж опасного? Прячь подальше и никому не разбалтывай, вот и все. Клятву помнишь?

- Помню, - покорно прошептал Петя и прибавил чуть слышно: - Я ее спрятал очень далеко.

Ах, как легко было со шведской серией! Ни от кого никуда не прячь. Наоборот - самое большое удовольствие показывать всем и каждому... Смотрите, пожалуйста! Любуйтесь!

- Лева, погоди!

Петя снова уцепился за Левин рукав.

- Чего еще? - нетерпеливо вырываясь, ответил тот. - Я спешу, не понимаешь, что ли? У меня нет времени с тобой возиться...

Все-таки он еще немного задержался. Но вид у него был недовольный, высокомерный, и у Пети пропала охота спрашивать. Но тем не менее он спросил:

- Лева, ты не можешь сказать, где ты ее достал... марку?

- Не могу! - отрезал Лева.

- Я хочу найти на карте... эту страну. В каком месте искать?

Тут Лева, на шаг отступив, смерил Петю с ног до головы насмешливым взглядом:

- Может, соску прикажешь тебе дать? - Он прищурился. - Или манной кашки захотел? Нет, как вам это нравится? Показать ему, в каком месте искать? По всему миру ищи!.. По всем морям и океанам. Понял?

Глава шестнадцатая

В поисках неведомой страны

Три дня подряд стояла жестокая стужа. Дрова, заготовленные папой и Петей на всю неделю, кончились за эти три дня. И, кроме того, еще две полные корзины каменного угля. Мама топила печи по два раза в день - утром и вечером. Печные дверцы, раскаленные докрасна, яростно шипели, если на них случайно брызгала вода. В комнатах было довольно тепло, но в ванную Петя и мама не заглядывали. Стены там, покрытые инеем, красиво серебрились, а в самой ванне на дне блестел лед. Для Мальчика с пальчик настоящий каток!

Умываться там было настоящим геройством, на которое способен был лишь один папа. Жутко было смотреть, как он плещет себе на грудь и на плечи ледяную воду. Пар от него валил, будто из корыта, полного кипятка. Впрочем, на третий день и он не выдержал. Конфузливо улыбаясь, пошел умываться на кухню. Что касается Пети с мамой, они с первого же морозного дня перекочевали туда со всеми своими умывальными принадлежностями.