Якоб и Вильгельм Гримм - Сказки братьев Гримм. Том 2 Страница 18

Она исполнила все, что он приказывал…

Едва пробило полночь, дверь распахнулась, и человечек внес королевну в комнату солдата. «Ага! Ты здесь! – крикнул солдат. – Изволь-ка сейчас же приниматься за работу! Ступай, принеси сюда половую щетку и вымети комнату!»

Когда королевна вымела комнату, он подозвал ее к своему стулу, протянул ей ноги и сказал: «Сними с меня сапоги!» – швырнул ей свою обувь, а она вынуждена была сапоги поднять, вычистить и глянец на них навести.

Она исполняла все, что он приказывал, без прекословия, молча, с полузакрытыми глазами. Как прокричали первые петухи, человечек опять отнес ее в королевский замок и уложил в постель.

На следующее утро, поднявшись с постели, королевна пошла к отцу своему и рассказала ему, что ей привиделся ночью диковинный сон: «Мне снилось, что кто-то с быстротою молнии перенес меня по всем улицам в комнату к солдату, у которого я должна была заменять служанку и исполнять всякую черную работу – пол мести и сапоги чистить… Хоть это и был только сон, а я все же так утомилась, как будто все это со мною наяву было». – «Это могло происходить с тобою и наяву, – сказал король, – и я тебе дам такой совет: набей полон карман гороху, а в кармане сделай маленькую дырочку; если тебя опять унесут, то горох из твоего кармана просыплется и укажет твой след».

В то время как король все это говорил, человечек присутствовал здесь невидимкою и все слышал.

Ночью, когда он опять понес спящую королевну через улицы, несколько горошинок действительно просыпалось из ее кармана, но следа никакого не указали, потому что маленький хитрец заранее разбросал много гороха по улицам. И пришлось королевне опять до первых петухов быть служанкой у солдата.

Король на другой день выслал своих людей, чтобы поискать следов, но это оказалось совершенно напрасно, потому что на всех улицах дети бедняков собирали горох и говорили: «Нынче ночью горох дождем с неба сыпался…»

Король и сказал: «Надо нам что-нибудь иное придумать; сегодня ты ложись в постель в башмаках и, прежде чем тебя принесут обратно домой, спрячь там, где ты будешь, один из своих башмаков, а я уж сумею отыскать его!»

Но черный человечек слышал и этот сговор и посоветовал солдату в тот вечер не требовать, чтобы он еще раз принес к нему королевну… «Против этой уловки, – сказал он, – ничего нельзя поделать; а если башмак будет у тебя найден, то тебе плохо придется!» – «Делай, что я тебе приказываю!» – возразил солдат, и королевне пришлось и на третью ночь быть служанкой у солдата, но, прежде чем она была унесена домой, ей удалось один из своих башмаков припрятать под кровать.

На другое утро король приказал во всем городе разыскивать башмак своей дочери: башмак найден был у солдата, и сам солдат (который по просьбам черного человечка успел уже за ворота города выбраться) был вскоре схвачен и брошен в темницу. Во время своего бегства он позабыл захватить с собою лучшее, что он имел, – синюю свечу и золото, и у него в кармане оказался всего-навсего один дукат.

В то время, как он, отягощенный цепями, стоял у окна своей тюрьмы, мимо нее проходил один из его бывших товарищей. Он постучал ему в окно, а когда тот зашел в тюрьму, солдат сказал ему: «Будь так добр, принеси мне тот маленький узелок, который я забыл в гостинице, я тебе за это дам дукат». Товарищ сбегал в гостиницу и принес ему узелок. Солдат, оставшись один в тюрьме, тотчас закурил свою трубочку и призвал черного человечка. «Будь покоен, – сказал тот своему повелителю, – и ступай туда, куда они тебя поведут; не тревожься, что бы ни случилось с тобою, не забудь только захватить с собою синюю свечку!»

На другой день солдата судили, и хотя он ничего дурного не сделал, судьи все же приговорили его к смертной казни.

Когда его уже вывели на казнь, он стал просить короля оказать ему последнюю милость. «Какую же?» – спросил король. «Дозволь мне перед казнью выкурить еще одну трубочку». – «Пожалуй, хоть три выкури, – сказал король, – но только не думай, что я тебя помилую».

Тогда солдат вытащил свою трубку, зажег ее от синей свечи, и чуть только пустил два колечка дыма, черный человечек явился перед ним с небольшою дубинкою в руках и сказал: «Что прикажет мне господин мой?» – «Пришиби всех этих судей и их угодников, да и королю не давай спуска за то, что он так дурно поступил со мною».

И тотчас человечек с быстротою молнии начал носиться взад и вперед, туда и сюда, и кого только он касался своею дубинкою, тот уж валился на землю и ворохнуться не смел.

Король перепугался, стал просить солдата о пощаде. И ради того только, чтобы тот пощадил его жизнь, отдал ему и королевство свое, и дочку выдал за него замуж в придачу.

117

Своенравный ребенок

Жил да был один своенравный ребенок.

Вел он себя не так, как хотела того мать, и потому Господь не возлюбил его и послал на него болезнь, так что никакой врач не мог помочь ему.

И спустя некоторое время ребенок уже лежал на смертном одре.

Но когда опустили его в могилку и засыпали землей, внезапно высунулись из-под земли его ручонки и простерлись кверху, а когда их снова сложили вместе и засыпали свежей землей, это не помогло, и ручонки по-прежнему высовывались из-под земли.

Тогда сама мать приблизилась к земле и прикоснулась прутиком к ручонкам, и едва только она сделала это, как дитя спрятало ручонки и только тогда навсегда успокоилось под землей.

118

Три фельдшера

Странствовали по белу свету три фельдшера, уверенные в том, что они отлично изучили свое дело, и случилось им однажды зайти в гостиницу на ночлег.

Хозяин гостиницы спросил их, откуда они пришли и куда направляются. «Вышли по белу свету побродить – свое уменье попытать». – «А ну-ка, покажите мне, велико ли ваше уменье», – попросил хозяин.

И сказал ему первый фельдшер, что он может руку отрезать, а назавтра опять ее залечить; второй сказал, что он может сердце вырвать, а назавтра опять его вложить и вылечить рану; третий – что глаза может вырезать, а завтра рано утром опять их исцелить. «Ну, коли вы все это можете сделать, – сказал хозяин, – так вы, точно, недаром учились».

У них и действительно была такая мазь, которою стоило только потереть, и всякая рана заживала, а баночку с этой мазью они постоянно при себе имели.

И вот, в доказательство своего искусства трое фельдшеров поступили так: один отрезал себе руку, другой вынул у себя сердце, а третий вырезал очи – и все это, сложив на тарелку, отдали хозяину гостиницы на хранение до завтра; а хозяин передал все это служанке, велел поставить в шкап и бережно в нем хранить под замком.

Но ветреная служанка, доставая себе что-то из шкапа на ужин, позабыла запереть дверцу шкапа на ключ – и вот, откуда ни возьмись, прокралась к шкапу кошка, вытащила из него сердце, очи и руку троих фельдшеров и убежала.

Когда служанка поужинала и пошла убирать посуду в шкап, она тотчас заметила, что там не хватало тарелки, которую хозяин отдал ей на хранение.

Девушка перепугалась и сказала своему брату-солдату: «Ах я, несчастная! Что со мною завтра будет: ни сердца, ни очей, ни руки здесь нет, и не знаю, куда они девались!» – «Есть о чем горевать! – ответил солдат. – Я тебя как раз из беды выручу! На виселице повешен вор – я и отрублю у него руку… Да которая рука-то была?» – «Правая».

Дала девушка солдату острый нож, и он пошел, отрезал у несчастного висельника правую руку и принес ее с собою. Затем поймал кошку, вырезал у ней глаза… Недоставало только сердца. «Да вы, кажется, нынче свинью кололи? – спросил солдат. – И свинина-то, должно быть, в погребе лежит?» – «Да», – ответила служанка. «Ну, вот и отлично!» – сказал солдат, спустился в погреб и принес свиное сердце. Девушка все это сложила на тарелку, поставила в шкап и преспокойно улеглась спать.

Поутру, когда фельдшеры поднялись, они приказали служанке принести из шкапа тарелку, на которой положены были рука, сердце и очи. Служанка принесла тарелку, и первый из фельдшеров тотчас приладил себе руку вора, помазал ее мазью, и рука приросла. Другой взял с тарелки кошачьи глаза и вставил их себе. Третий закрепил у себя в груди свиное сердце.

А хозяин, присутствуя при этом, дивился их искусству, утверждал, что ничего подобного не видал, и сказал, что каждому будет он их рекомендовать и расхваливать. Затем они заплатили по своим счетам и пошли далее.

Но на пути тот, которому досталось свиное сердце, не пошел рядом с товарищами, а подбегал к каждому уголку, всюду обнюхивая и похрюкивая как-то по-своему. Друзья хотели было его удержать за полы платья, но ничего не могли сделать – он у них вырывался и бежал туда, где навозу было побольше.

Другой тоже держал себя довольно странно – все потирал себе глаза и говорил товарищу: «Дружище, что же это такое? Ведь это не мои глаза – я ничего ими не вижу… Поведи меня за руку, чтобы мне не упасть».