Рик Янси - Тринадцатый Череп Страница 19

– Ну, хоть и не Карибы, но очень похоже, – заметил я.

– Только не это, – выдохнула Эшли.

– Почему? – удивился я, но Эшли не ответила, и я обратился к Эбби: – Что-то я не понял. Какое отношение имеет эта КО-один ко мне?

Эбби, стараясь не смотреть мне в глаза, уткнулась экран.

– Это твой новый дом, Альфред.

Она нажала на кнопку, и картинка приблизилась.

Я разглядел кабинку для переодевания и сохнущую на веревке одежду. Вода была изумрудно-синей.

«Прямо рай», – подумал я, и по спине почему-то побежали мурашки.

– Очень красиво, – медленно проговорил я.

– Альфред, ты не понимаешь, – подала голос Эшли. – Они не собираются давать тебе новую личность. Не будет никакого извлечения из гражданского интерфейса. Тебя отправят на этот остров и оставят там… Навсегда.

– На время, – поправила Эбби.

– Все равно непонятно, – признался я. – Зачем отправлять меня на этот засекреченный остров?

– Я узнала об этих изменениях только сегодня утром, – сказала Эбби. – Боюсь, решение совета окончательное. Он счел, что в сложившихся обстоятельствах стандартное извлечение исключено.

– Это почему же? – спросил я. Эбби взглянула на Эшли и промолчала. Тогда я продолжил: – Если ты сейчас скажешь, что информация засекречена, я достану тебя прямо через стол.

– Дело в его крови? – предположила Эшли. – В ее свойствах?

Сзади ответили:

– Мы не можем рисковать потерей носителя важнейшего активного агента из всех, что известны Конторе.

Нуэве. Он только что вошел. Стоял, опираясь на свою черную трость, и улыбался. Глаза у него сверкали. Я почему-то подумал о пиратах.

– Другими словами, ты слишком важен для нас, Альфред. – Нуэве обогнул стол, похлопал меня по плечу и сел рядом с Эбби. – Жизненно важен, особенно с учетом возраста. Даже если Протокол «Феникс» завершится удачно, всегда есть риск, пусть и малый, что с тобой случится нечто, скажем так, необратимое.

– Если вас беспокоят Журден и его ребята, вы можете их просто перебить, – сказал я. – Устроить им экстремальное извлечение, или как это у вас называется.

– Этого мало, – повел плечами Нуэве. – Конечно, мы можем экстремально извлечь мсье Гармо. Но это не исключает твоей гибели по другой, более прозаичной причине. Например, от несчастного случая. Гуляешь себе по оживленной улице, и вдруг машина – бац! – и нет больше Альфреда. Мы не можем так рисковать.

Эбби нажала на третью кнопку, и началось слайд-шоу с видами Омеги-один.

Между чудесными тропическими растениями – ухоженные дорожки. Водопад футов сто высотой, внизу – бассейн олимпийских размеров. Теннисные корты. Кинотеатр. На мысу высоко над морем сверкает здание из стекла. Мой новый дом? Клуб АМПНА?

– Разве не здорово? – без тени иронии спросил Нуэве. – Все удобства. Лучшие повара. Персонал – супер, позавидуют самые дорогие мировые курорты. Даже массажистки есть!

– Омега, – повторил я. – Это, по-моему, последняя буква греческого алфавита?

Нуэве кивнул.

– Не по-твоему, Альфред, а именно последняя буква греческого алфавита.

– Конец пути.

– Там ты будешь в безопасности, – попыталась подбодрить меня Эбби и собралась добавить что-то, но осеклась. – Никто из нас не хотел, чтобы этим все закончилось. Но порой необходимость становится превыше наших желаний. Ты, как никто, должен это понимать.

– А если мы все-таки пойдем по намеченному пути, а я пообещаю быть очень осторожным? Переходить дорогу только на зеленый свет и ездить исключительно на автобусе?

Эбби покачала головой:

– Мне жаль, Альфред. Я пыталась. Я настаивала на первоначальном протоколе, но… – Она зло посмотрела на Нуэве. – Меня переиграли.

– А то, что сказала Эшли? Про «навсегда». Я не смогу уехать?

– Мы… я… попробуем устраивать короткие поездки…

Нуэве подавил смешок.

– Это тюрьма, – кивнул я. – Без решеток на окнах, без нар и толчка в углу, но тюрьма. Вы переправите меня на этот остров, и я останусь там до конца своих дней.

Кто-то тронул меня под столом. Эшли. Она стиснула мою руку. К глазам подступили слезы, словно Эшли выжимала их из меня.

– Окончательное решение еще не принято, – сказала Эбби.

– Все уже решено, – возразил Нуэве.

Эбби его как будто не слышала.

– Сегодня вечером я улетаю, чтобы лично выступить перед советом.

– А если они все равно откажут? – спросил я.

– Обязательно, – сказал Нуэве.

– Откуда ты знаешь?

– Он не знает. – Эбби посмотрела на Нуэве, тот ухмылялся.

– Я знаю все, что надо, – ответил он и наклонился ко мне. Усмешка исчезла, черные глаза блестели. – Ты правда считаешь, Альфред Кропп, что мой интерес к тебе ограничивался Печатью? Ты настолько наивен и глуп, что не соображаешь, почему так важно тебя извлечь? В твоих жилах течет сила, которую мир не знал более двух тысяч лет. Почему ее даровали именно тебе – выше моего понимания. Но раз уж эта сила существует, наш долг ее охранять. Мы должны проследить за тем, чтобы этот «предмет особого интереса», гораздо более важный, чем безделушки Соломона, не попал в плохие руки и не был утрачен из-за небрежного обращения. Вот в чем задача нашей Конторы. Вот для чего мы существуем. Это миссия, а я – Оп-девять. Я и есть миссия, и миссия будет выполнена. Он крикнул через мое плечо: – Теперь заходите!

Дверь открылась, вошел тип с комплекцией дуба. У него была большая квадратная голова, узкие глаза и такие тонкие губы, что если не приглядишься, то не увидишь. Вместо приветствия он коротко, по-военному кивнул Эбби.

– Альфред, – изрек Нуэве, – позволь представить доктора Мингуса. Сегодня он тебя осмотрит.

03:17:15:23

После осмотра, проведенного доктором Мингусом, пара ребят из команды отвела меня обратно в хижину. Вести меня им пришлось, потому что сам я идти не мог. У главного здания я заметил еще один «черный костюм», а по пути к хижине в лесу мелькнули еще двое. Все в черном и все в одинаковых темных очках. Мафиози из АМПНА.

Было около пяти вечера, уже смеркалось. Охранники бросили меня на кровать. Щелкнул замок. Я лежал и слушал абсолютную тишину – если можно слушать абсолютную тишину.

У доктора Мингуса был странный выговор, густой и невнятный. Когда он говорил, с его тонкой, как лучина, губы свисала слюна.

– Будешь сотрудничать – все пройдет как по маслу. Мы кое-что измерим, потом выполним несколько безобидных исследований, возьмем кровь…

Медицинский центр находился на глубине одного пролета под шато, за герметической металлической дверью. Операционные. Смотровые. Томограф. В другие помещения я не заглядывал, но доктор Мингус вырубил меня одним уколом, так что вполне возможно, я и там побывал. Не знаю, сколько времени я был в отключке, но, кажется, довольно долго. Помню только, что, когда пришел в себя, Мингус сиял, как ребенок, который нашел под рождественской елкой вожделенный подарок. А я чувствовал себя как выпотрошенная тыква, но с другого, более мрачного праздника.

В хижине номер тринадцать я зарылся лицом в подушку.

«Я генный инженер, Альфред. Ты знаешь, что такое генная инженерия?»

Иголки у шприцов были толщиной с мое запястье. Пробирки с темной артериальной кровью – моей кровью – выстроились рядами, и на каждой своя цветная бирка: «Спецоп»… «GD»… «Софа»… Последняя меня смутила, но это была уже десятая порция, которую из меня выкачали, и все расплывалось. Софа? Что, черт возьми, за Софа?

«Это просто поразительно. Самое значительное событие в моей жизни. В жизни всех, Альфред! Ты присутствуешь при самом важном научном прорыве с тех пор, как Уотсон и Крик взломали код ДНК!»

Доктор Мингус вколол мне препарат, от которого меня сморило. Я словно поплыл в облаках. Широкое лицо Мингуса то выныривало, то исчезало. Потом меня привязали к каталке и отвезли в комнату с большим сканером.

«Сейчас мы посмотрим твой мозг, Альфред. Больно не будет, но ты должен лежать совершенно неподвижно. Тебе когда-нибудь делали томографию? Это ничуть не больно».

Мне показалось, что, пока я лежал в томографе, кто-то заговорил голосом Нуэве и произнес имя София. Но я сказал себе, что это сон или галлюцинация, однако вспомнил о Сэмюэле. Он был моим опекуном и поклялся меня защищать. Где же он? И на кого мне теперь положиться?

После сканирования я посмотрел Мингусу в лицо: «Вы закончили?»

«На сегодня – да. Завтра проведем еще кое-какие тесты. Мне понадобятся образцы тканей. Скажи, Альфред, тебя когда-нибудь оперировали?»

Меня усыпят, вскроют и возьмут образцы тканей жизненно важных органов. Особый интерес доктор испытывал к сердцу… Он собирался отрезать от него кусочек.

«Ты благословен, Альфред. Представляешь?»

Иголка в пах:

«Ты дар всему человечеству…»

Луч ослепительного света в глаза:

«Сила самой жизни, да?»

Его лицо напоминало жуткую маску с Хеллоуина. Широкое, плоское и пустое. У него даже бровей почти не было, а глаза были темными, смертоносно-черными, как у акулы. Единственная эмоция, которую я заметил в них за все это время, напомнила о мальчике из Огайо, любителе поджигать лупой муравьев. Но больше всего пугало то, что я повидал много таких мингусов, а этот был мингусом в квадрате. Ему не просто нравилась его работа, он ее обожал. Как Нуэве, он сам и был своей работой.