Эдуард Успенский - Тётя дяди Фёдора, или Побег из Простоквашино Страница 2

- Какой-то странный у вас капитализм наступил, - говорит Матроскин. И кроватей у вас завались, и кнопочки есть, а дядя Вася всё так же на себе тяжести таскает, как при развитом социализме.

- Так какая кровать вам нужна? - спрашивает продавец.

- Большая кровать, - отвечает дядя Фёдор.

- Это не разговор, - замечает капиталистический продавец. - Дайте точную техническую характеристику. Кровати бывают односпальные, полутораспальные и двуспальные. Сколько к вам тёть приезжает?

- Одна тётя, но сдвоенная! - кричит Шарик. - Давайте нажимайте кнопочку. Пусть нам двуспальную кровать принесут.

Нажали кнопочку, прибежал дядя Вася в синем халате. Ему объяснили, что нужно. И через пять минут он притащил огромную кроватищу на колесиках. Там не то что сдвоенную, там строенную тётю уложить можно было.

Шарик про себя подумал: "Если нам тётя не понравится, мы на этой кровати палатку разобьём, вещи погрузим и быстро в другую деревню смотаемся".

Матроскин деньги продавцу заплатил и говорит:

- Там я у вас много пустых картонных ящиков вижу. Они вам, наверное, не нужны, а нам очень для растопки пригодятся.

Продавец согласился и разрешил Матроскину все ящики забрать. Они быстро эти ящики на кровать погрузили, прицепили её к тр-тр Мите тросиком и очень осторожно поехали.

Со стороны было похоже, что трактор не кровать, а воз сена везёт. Только вместо сена были разноцветные ящики. Очень красивая картина получалась. В этот раз Митя себя прекрасно вёл, и они вдоволь на осенние деревья насмотрелись.

Почтальон Печкин их по дороге встретил и спрашивает:

- Это кто же вам столько посылок прислал таких красивых? И почему без меня?

- Это гуманитарная помощь, - говорит Матроскин. - Её сейчас прямо в руки передают, без посредников. Это питание для собак и кошек "Вис-кас" и "Соба-кискас".

Печкин подумал: "Вот как о собаках и кошках беспокоиться стали. А о почтальонах не думают. Жалко, что я не собака и не кошка. Пожалуй, и я себе котёнка заведу, пусть ему гуманитарную помощь присылают".

Когда они домой приехали, Матроскин за голову схватился:

- А вдруг кровать в доме не поместится? А вдруг она в дверь не пролезет? Как тогда быть? Придётся дырку в стене пропиливать!

Но потом он всё измерил и успокоился. Если подстилку Шарика в сени вынести, то как раз места для кровати хватит. Или пусть Шарик под кроватью спит, тётю охраняет.

Шарик на это не пошёл.

- Фиг тебе, чтобы я под вашей тётей спал! - сказал он коту. - Раз вы меня выселяете, выселяйте совсем на улицу. Я из этих ящиков себе прекрасную будку склею двухкомнатную. Буду на улице жить, как все собаки.

Матроскину было жалко ящики отдавать. Он говорит:

- А чего бы тебе, Шарик, под крыльцом не устроиться? И делать ничего не надо. И тепло, и сторожить удобно.

- Ага. И все ноги у тебя над головой от снега отряхивают и от песка. И всё это тебе на голову сыплется. Нет, ты сам там живи, если ты такой изобретательный.

Тут дядя Фёдор вмешался:

- Матроскин, ты не прав. Пусть Шарик клеет, что хочет. Мы так договорились жить, чтобы каждому было хорошо. Мы все должны друг друга любить.

- Верно, - согласился кот. - Если мы друг другу уступать не будем, у нас не дом будет, а коммунальная квартира. Склочная.

И ещё он добавил практические соображения:

- Дядя Фёдор, сколько от него шума, от нашего Шарика! Стоит только какой-нибудь собачке в деревне тявкнуть, он такой гам поднимает, что мы до потолка подпрыгиваем. А в будке ему звукоизоляция не позволит так шуметь.

Шарик сразу взялся за дело. Достал кисть малярную из сарая, сварил из крахмала ведро клея кисельного типа и начал ящики клеем мазать и друг к другу прислонять.

Ящики лёгкие, весёлые, яркие. И работа лёгкая, весёлая, яркая, если делать её аккуратно. А Шарик всё делал тяп-ляп. Сначала сделал картонно-ящичный пол, потом картонно-ящичные стены, потом из реек, которые Матроскин приготовил для ремонта забора, сделал обрешётку для крыши и тоже обклеил ящиками. Дом вышел сикось-накось, но очень яркий и симпатичненький.

Тут уже и вечер наступил, звёзды высыпали на небо, как веснушки. Вымотанный Шарик как стоял на картонном полу, так и спать свалился, а клеевую кисть под голову подложил.

Глава вторая

ТЕЛЕГРАММА

Утром чуть свет почтальон Печкин пришёл. И давай калитку дёргать. Раньше он смело во двор проходил, на крыльцо и в дверь стучал, а теперь он стал телёнка Гаврюшу побаиваться.

Он калиткой хлопает, стучит по ней, а его никто не слышит. Все спят ещё. Тогда он стал кричать:

- Стук-стук! Дзинь-дзинь! Ба-бах! Блям-блям! Вам телеграмма пришла!

Никакой реакции. Только Гаврюша к калитке подошёл - стал почтальоном Печкиным интересоваться.

Печкин опять кричит:

- Эй, вы! Дзинь-дзинь! Вам телеграмма пришла!

Ничего.

- Так ведь и голос сорвёшь! - сказал Печкин. - А у меня голос не казённый!

Гаврюша прислушался. Услышал слово "голос" и как замычит:

"Му-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у!"

Не зря с ним Шарик работал. А голос у него был не такой, как у почтальона Печкина, дохленький. У Гаврюши голосище был, как у электрички. Он полдеревни зараз на ноги поднимал.

Шарик наконец проснулся... и сразу понял, что на него электричка несётся! Он как подпрыгнет вместе с полом, к которому приклеился! Как бросится бежать!

Свой картонный домик он в секунду разметал и весь коробками обклеенный по шпалам бежать бросился. С рогом на голове (это кисть была для клея).

Сначала он спросонок вокруг домика обежал. Потом назад повернул, к почтальону Печкину направился.

Теперь уже Печкин перепугался:

- Инопланетяне! Роботы! До нас добрались!

И побежал. А у Шарика рефлекс: раз кто-то бежит, догнать надо. И вот они, как в мультипликации, по деревне несутся. Впереди Печкин, за ним почтовая сумка развевается, сзади Шарик, весь разными ящиками обклеенный. Шарик Печкина сразу бы догнал, только ему ящики мешали.

Печкин кричит:

- Отвяжитесь! Живым не сдамся!

Шарик в ответ думает: "Ну и не сдавайся! Зачем ты мне нужен!"

Но остановиться не может. Его рефлекс подгоняет. Наконец они до речки добежали. Печкин, как Чапаев, с сумкой в руке через речку поплыл, а Шарик остыл. Он кричит:

- Печкин, Печкин, это я - Шарик!

Печкин тоже остывать начал. Оглянулся назад и всё понял.

- Нет, - говорит, - ваша команда меня скоро в гроб загонит. Ведите меня к себе домой и переодевайте в сухое.

Он, конечно, был прав: он им телеграмму принёс, а его в речку загнали. Они с Шариком быстро домой вернулись сушиться. Хорошо, что утреннее солнышко над зелёной травой уже греть начало, а то бы Печкин совсем простудился.

Пока Печкин в одних трусах на печке сох, дядя Фёдор мокрую телеграмму читал:

"Встречайте нас, мы уже выехали. Ваши родители: папа и мама, ваша верная тётя Тамара и верный денщик-ординарец Иванов-оглы-Писемский. Готовьте место для музыкального инструмента".

- Как-то не по-военному написано, - сказал дядя Фёдор. - "Встречайте нас, мы уже выехали". А на чём выехали, где встречать, откуда выехали непонятно.

Матроскин в это время от Шарика приклеенные ящики ножницами отрезал. Он всё объяснил:

- Выехали из Москвы от твоей мамы. Выехали на поезде. Встречать надо на станции.

- Всё правильно, - говорит Печкин. - У нас на станции московский поезд один раз в день останавливается. Ночью.

Но Шарик спорит:

- А может, они на автобусе выехали или на вертолёте.

- На вертолёте вылетают, а не выезжают, - отвечает Матроскин. - А на автобусе с пианино не ездят. Его в грузовом вагоне везут.

- А что такое денщик-ординарец? - спрашивает Шарик.

Печкин с печки кричит:

- Это что-то вроде шофёра. Есть ещё такие стихи замечательные: "Стой, денщик, жара несносная. Дальше ехать не могу". Мы в школе учили.

- А почему он ординарец?

- Наверное, весь в орденах. Боевой денщик.

Тем временем Матроскин от Шарика последний ящик отрезал и говорит:

- Мне кажется, тебя постричь надо наголо, а то и вовсе побрить. Потому что ты получился весь дырками выстриженный, как в лишаях.

- Вот это дудки! - говорит Шарик. - Зима на дворе, а ты меня постричь хочешь. Лучше я в дырках буду ходить, чем, как крыса, стриженый.

Вдруг во дворе сторожевой Гаврюша замычал, а потом машина забибикала. Это наши со станции приехали. Наши московские. А наши простоквашинские все на крыльцо высыпали на московских смотреть.

Смотрят они: около ворот стоит грузовик, полный народа. В кузове папа с мамой, пианино и дядя незнакомый, военизированный. В кабине тётя больших размеров с подносом, полным пирожных, на голове (это такая шляпа) и шофёр.

Тётя из кабины вышла, всех осмотрела и говорит:

- Здравствуйте. Вот вы какие. А кто из вас будет почтальон Свечкин?

Печкин вышел вперёд:

- Это я. Только не Свечкин, а Печкин.

- Очень хорошо, очень хорошо! - говорит тётя. - Не обижайтесь. Свечкин, Печкин, Огуречкин, лишь бы вышел человечкин - вот что главное. А домик у вас захудаленький. Будем расширять.