Лилиан Браун - Кот, который приезжал к завтраку Страница 2

Квиллер покачал головой — он только что вытянул два стакана местной минеральной воды.

Пришло время сделать заказ, и Райкер поинтересовался фирменными блюдами.

— Цыплёнок по-флорентийски, — с предостерегающим видом ответил официант.

Четверо сотрапезников переглянулись, и Милдред воскликнула:

— Ну уж нет!

Они углубились в меню и в результате выбрали форель для Милдред, гренки для Полли, а мужчинам седло барашка. Затем Квиллер вернулся к теме разговора.

— И зачем переименовали остров в Грушевый? Остров Завтрак — так дружелюбно, аппетитно звучит.

— Что толку плакаться? — отвечал Райкер. — «XYZ Энтерпрайзес» потратила целое состояние на отлов и кормежку издателей путеводителей, и теперь все путеводители страны предлагают туристам: «Откройте для себя неповторимый Грушевый остров!» И в конце концов, так он обозначен на карте, да и форма у него от роду грушевидная. Скажу больше. По последним данным умудренный рынок Центра предпочитает название Грушевый Завтраку, по словам Дона Эксбриджа. — Он ссылался на «X» в «XYZ Энтерпрайзес».

— Им нравится эротическая форма груши, — проворчал Квиллер. — Как фрукт она им что недозрелая, что перезрелая, что вязкая, что рассыпчатая, что ароматная, что без запаха.

— А я об заклад побьюсь, — запротестовала Милдред, — ничто не сравнится с прекрасной коричневатой грушей дюшес, поданной с ломтиком рокфора.

— Ясное дело! Груше всегда нужна какая-нибудь приправа. Она восхитительна под шоколадным соусом или со свежей малиной. С такими добавками чего не съешь!

— Квилл опять в бутылку лезет, — заметил Райкер.

— Я согласна с ним насчёт названия острова, — сказала Полли. — По-моему, в словосочетании «остров Завтрак» присутствует шарм. А в картографических названиях обычно чувствуется бюрократизм, отсутствие воображения.

— Хватит о грушах! — в отчаянии закатил глаза Райкер. — Давайте лопать!

— А что, — спросила Милдред у Квиллера, — разве у тебя нет друзей, которые открывают на острове ПП?

— Вот именно что есть, и это меня тревожит. Ник и Лори Бамба собирались привести там в порядок один старый рыбачий домик. А тут началась вся эта заварушка с обустройством острова, и их поглотил генеральный план. Им-то хотелось сохранить островок в первозданном виде.

— Вот и еду несут, — облегченно вздохнул Райкер.

Квиллер повернулся к юнцу, подававшему закуску.

— Как получилось, что вы обслуживаете столики, Дерек? Я считал, что вы продвигаетесь в помощники повара.

— Ага… Ну… Я заправлял французским жарким и чесночными тостами, но на подаче можно больше заколотить, при чаевых-то, знаете. Мистер Эксбридж — он из здешних владельцев — сказал, что сможет пристроить меня на летнюю работенку в своём новом отеле. На курорте вкалываешь — немалый кайф словишь. Хотел бы я быть старшим по столовке в отеле, где тебе постояльцы суют по десятке, если их за хороший столик устроишь.

— Вы были бы выдающимся старшим, — сказал Квиллер.

В Дереке Катлбринке уже было шесть футов восемь дюймов, и он всё ещё рос.

— Теперь, когда Пикакс получает бесплатный колледж, не продолжите ли вы своё образование? — спросила Полли.

— Если там экологию проходят, может, и продолжу… Я встречаюсь с одной девушкой, знаете, так она в экологии вовсю сечёт.

— Это та девушка, у которой голубая нейлоновая палатка? — спросил Квиллер.

— Ага, мы прошлым летом ездили по окрестностям и разбивали лагерь. Я много чему научился… Чего-нибудь ещё надо, ребята?

Когда Дерек отошёл подальше, Райкер пробормотал:

— Когда же потребляемое им французское жаркое и хот-доги начнут питать не его ручищи-ножищи, а мозги?

— Дай ты ему срок. Он сообразительней, чем ты думаешь, — отозвался Квиллер.

Трапезу больше не отягощал спор об острове Завтрак. Райкеры описывали новую пристройку в своём прибрежном доме на песчаной дюне возле Мусвилла. Полли объявила, что её давняя соседка по комнате в колледже приглашает её погостить у себя в Орегоне. Квиллер, когда на него нажали, сказал, что летом собирается поработать за письменным столом.

— Ты задумал что-то значительное, дорогой мой? — спросила приятно удивленная Полли.

Она, будучи библиотекарем, питала неувядающую надежду, что Квиллер создаст литературный шедевр. Хотя между ними и существовали теплые, проникнутые взаимопониманием отношения, особая тяга к творчеству была у неё, а не у него. Поэтому, когда бы она ни касалась излюбленной своей темы, он находил способ поддразнить её.

— Да… Я вынашиваю… замысел, — хладнокровно сказал он. — Я предполагаю… создать кошачью мыльную оперу… сериал для ТВ… Как вам такой сценарий?… В первой серии мы покинули Флаффи и Тинг Фоя шипящими друг на дружку после того, как неопознанный котяра сблизился с нёю и заставил Тинг Фоя бежать без задних ног. Сегодняшняя серия начинается с панорамы кормежки, где Флаффи и Тинг Фой дружно пожирают кошачьи консервы. Наезд камеры на пустую миску и умывающихся после трапезы кошек — исключительно крупным планом. Быстрый наезд на часы с кукушкой. (Звук «ку-ку».) Тинг Фой удаляется со сцены. (Звук царапанья в кошачьем туалете.) Наезд на кошечку, которая лежит на животике и размышляет. Она поворачивает голову. Она что-то слышит! Она встревожена! Не возвращается ли это её таинственный возлюбленный? Не Тинг Фой ли вылезает из туалета? Почему он так задерживается? Что произойдёт, когда коты встретятся?… Следующая серия завтра в это же время.

— А знаешь, Квилл, тут громадный потенциал для спонсоров, — заржал Райкер, — кошачья пища, наполнители для кошачьих туалетов, антиблошиные ошейники…

Милдред захихикала, а Полли всепрощающе улыбнулась:

— Очень забавно, Квилл, дорогой, но жаль, что ты не попробуешь свои таланты в беллетристике.

— Я знаю своё место, — ответил он. — Я наёмный журналист, но хороший наёмный журналист: пронырливый, напористый, подозрительный, циничный…

— Пожалуйста, Квилл! — запротестовала Полли. — Мы всегда рады чуточке вздору, но избавь нас от тотального абсурда!

Новобрачные глядели друг на друга через стол, утопая в блаженстве, редком для лиц среднего возраста. Они были достаточно стары, чтобы иметь внуков, но достаточно молоды, чтобы держаться за руки под скатертью. Оба пережили супружеские перевороты, но ныне беспечный издатель сочетался с участливой Милдред Хенстейбл, преподававшей эстетику и домоводство в средней школе. Вдобавок она писала для кулинарного отдела «Всякой всячины». Она заметно перебирала в весе, но таков же был и её благоверный.

По случаю радостной встречи Милдред испекла шоколадный торт и предложила поехать в их дом у озера на кофе с десертом. Новая пристройка была размером со старый, выкрашенный жёлтой краской коттедж, а расширенная веранда глядела прямо на озеро. Где-то там, вдали, был остров Завтрак, он же Грушевый.

Обстановка загородного дома со времени свадьбы тоже претерпела кое-какие изменения. Самодельную стеганую обивку, покрывавшую раньше стены и мебель, сняли, и интерьер приобрел легкость и воздушность от ярко-желтых вспышек новой обивки. Визуальным центром гостиной стала японская ширма из особнячка Ван-Брука — свадебный дар Квиллера.

— Трудно найти мастеров на небольшую работёнку, — сказал Райкер, — но Дон Эксбридж прислал команду что надо, из своих молодцов, и они вмиг пристроили нам новое крыло. Там можно устроить кабинет и библиотеку.

Чёрно-белый кот со щегольскими отметинами, любопытствуя, пробрался в самый центр компании и был представлен как Тулуз. Он уселся прямо напротив Квиллера и принялся выскребать себе уши.

— Нам хотелось породистого, — сказала Милдред, — но Тулуз однажды пришёл к нашим дверям, да так и остался.

— Его окрас отлично гармонирует с жёлтым цветом, которого так много в доме, — заметила Полли.

— Вы считаете, его слишком много? Это мой любимый цвет, и я склонна им злоупотреблять.

— Нет, что вы. Жёлтый — это цвет солнца, он создает атмосферу счастья.

— Тулуз милый кот, — сказал Райкер, — но у него есть одна скверная привычка. Когда Милдред готовит, он налетает на кухонный стол и тибрит креветку или свиную отбивную прямо у неё из-под носа. Когда я жил в Центре, у нас был такой кот-стололёт, и мы излечили его от этой привычки, брызгая на него водой из бутылки. Мы мочили нашего любимца всего парочку недель (по слогам: мо-чи-ли), в конце концов на него снизошло озарение, и он стал почитать собственность до конца дней своих — кроме тех случаев, когда мы отворачивались.

Вечер окончился раньше, чем обычно, потому что Полли на следующий день работала. Ни у кого другого воскресных обязанностей не было. Райкер из-за недавней своей женитьбы больше не проводил по семь дней в неделю в офисе, а Квиллерова жизнь была бессистемна, кроме кормления и вычесывания сиамцев да мытья их туалета. «Прежде в моем облике, — любил он говорить, — было что-то от журналиста, теперь же я чувствую себя подручным и подхвостным — у парочки кошек».