Анатолий Онегов - Еловые дрова и мороженые маслята (Рассказы и повести) Страница 2

Навестили меня в эту зиму синички поздно, лишь в самые морозы. Усмотрели они как-то, что привезли мне к дому дрова, узнали, что в еловых дровах под корой тьма-тьмущая короедов, и стали вертеться около дома с утра до вечера. К вечеру, покачиваясь над сугробами, улетали синички в лес, а наутро снова были здесь и весь день копошились около дров.

А потом заметил я, что стали мои гости ночевать у меня среди тех дров, что успел я попилить, поколоть и сложить поленницей в сарае. Выбирались синички из сарая рано, еще до первых лучей солнца, и каждый ясный день встречали у меня под окнами.

Но как-то запогодило, поднялся ветер, пошел слепой снег, и не видел я весь день своих синичек. Не заметил я знакомых желтогрудых птичек и на другой день, и на третий. И загрустил, задумался: неужели улетели они от меня, и улетели совсем?

Нет, оставались мои птички у меня в гостях, были рядом со мной, только теперь в метельные снега не выбирались на жгучий ветер, а все время крутились под крышей моего дома.

Наверное, нескоро догадался бы я, где теперь мои птички, если бы не понадобилась мне тут подходящая доска. Хотел я сколотить ящики для рассады и стал разыскивать старую, вяленую доску, что не рассохнется и не потрескается. Тут-то и заглянул я на чердак под крышу.

Дело было к вечеру. Взял я с собой фонарик, поднялся по лестнице, открыл дверь с сарая на чердак, осмотрелся и заметил на доске, что лежала у меня под ногами, кучку не то каких-то перышек, не то каких-то крылышек. Да и не малая была эта кучка, будто кто нарочно приносил сюда и складывал аккуратно так эти перышки-крылышки.

Подошел я поближе, присел на корточки возле странного склада и удивился: на доске ровной кучкой лежали крылышки бабочек-крапивниц, тех самых бабочек-шоколадниц, что первыми вылетают по весне на солнце, а всю зиму ждут первого тепла где-нибудь в подполе или на чердаке, забившись в щели или прицепившись сведенными лапками к старому трухлявому бревну.

Зимовало и у меня в подполе этих бабочек-крапивниц предостаточно. Видел я их всякий раз, когда спускался в подпол за овощами. Висели они вниз крылышками, прицепившись к доскам пола или ухватившись сведенными от холода лапками за старую, летнюю паутину. Пауки на зиму тоже засыпали, забивались в щели и не беспокоили моих бабочек.

Заносил я иногда этих спящих бабочек в дом, сразу не отогревал, а осторожно клал на подоконник около холодного окна. И бабочки мои всегда оживали. Отвернешься другой раз от окна, забудешь о том, что принес в дом, в тепло, спящее насекомое, и вдруг услышишь, будто кто бьется легко под потолком у лампочки. Поднимешь голову и увидишь, что это бабочка отогрелась, ожила она в тепле и теперь трепещет крылышками, тянется к свету.

До весны в комнате бабочек я не оставлял и всякий раз, к вечеру, когда в доме становилось прохладней, когда остывала печь, относил своих гостей обратно в подпол, где они почти сразу снова засыпали.

Было мне проще, веселей дожидаться через глухую северную зиму весеннего тепла, когда знал я, что вместе со мной ждет это тепло еще кто-то. Вот почему и берег я своих бабочек, помнил о них и редко когда позволял себе побеспокоить, поманить теплом, занести их в дом. Были они так же дороги мне, как и желтогрудые синички, и не мог допустить я, чтобы кто-то ловил моих тихих соседей по зимовью.

Кто он, этот враг? Кто занялся по зиме охотой в моем доме?

Осветил я фонариком все углы под крышей, но никого не нашел. И только подумал было, не зверек ли землеройка - большой охотник до всяких зимующих насекомых - завелся у меня в доме, как наверху, у самой печной трубы, что-то шевельнулось... Шевельнулось раз, другой и смолкло. Посветил я туда фонариком еще раз и разглядел, наконец, под крышей у печной трубы два сизых пушистых комочка - двух прижавшихся друг к другу птичек.

Побеспокоил их свет моего фонаря, встрепенулись они - высунулись из сизых пушистых комочков сначала птичьи носики, а потом и головки. Пушистые комочки один за другим чуть опали и на том месте, где у птичек брюшко и грудка, сделались из сизых желтыми, а следом за желтым цветом проступили на грудках у птичек и черные галстучки.

- Здравствуйте-пожалуйте, друзья дорогие! Так вот вы где, сердешные! А я-то думал, покинули вы меня, улетели от непогоды в лес. А вы тут живете-можете помаленьку.

Обрадовался я тогда, так обрадовался, что совсем забыл поругать своих синичек за бабочек, за крылышки, что остались от бабочек на доске около печной трубы.

Стоял я внизу, смотрел на птичек, удивлялся, радовался, а синички тем временем пошевелились снова, чуть приметно повертели головками, опять распушились пушистыми сизыми комочками и спрятали в эти комочки свои головки.

Отвел я от птиц фонарик, спустился с чердака, забыл даже про ящик для рассады, который собирался мастерить, и стал готовить для синичек угощение.

Натопил я свиного сала, вымазал им прутики и лучинки, вымазал густо, чтобы птичкам хватило моих угощений надолго, чтобы не ждали они меня лишний раз, снова забрался на чердак, по всему чердаку натыкал этих прутиков и лучинок и стал ждать, примут или не примут гости мое угощение.

И синичкам свиное сало понравилось. Тут же отыскали они мое угощение и прутик за прутиком, лучинку за лучинкой стали выстукивать острыми, проворными клювиками.

Так и появилась у меня посреди зимы новая забота: каждый день подкармливать своих постояльцев. И синички быстро привыкли к моим угощениям, догадались, где ждет их все время богатый стол, и теперь особенно не торопились выбираться из-под крыши на улицу даже в ясные, тихие дни.

Устроил я для синичек кормушку и под окном, но эта столовая почти все время пустовала. Выпадет ясный день, стихнет ветер, выберутся мои постояльцы из-под крыши на улицу, попрыгают по забору, заглянут в одну, в другую дырочку - нет ли там каких букашек - и снова шмыг-шмыг друг за другом под крышу, склевывать с прутиков и лучинок свиное сало.

Купил я своим синичкам и семечки на рынке. И теперь там, где складывали раньше мои птички крылышки бабочек, ото дня ко дню стала расти горка подсолнечной шелухи.

За зиму привыкли мы друг к другу. Не боялись меня птички совсем, узнавали сразу, когда приходил я к ним на чердак, тут же подлетали поближе и смирно ждали, когда достану угощение. Разговаривал я с ними иной раз. Подзывал к себе, тихо посвистывая, и было мне вместе с этими доверчивыми синичками куда легче, чем одному, ждать первых весенних дней.

Так и дожил я вместе с синичками до первого теплого солнца. Пришла весенняя пора, и услышал я у себя под окном звонкий, веселый колокольчик. "Тинь-тень-динь-день", - вызванивали мои желтогрудые птички раз за разом. Радовался я этой первой весенней песенке, радовался и грустил одновременно.

А грустил я оттого, что совсем скоро должны улететь от меня мои птички в лес, к гнездам, - ведь вокруг моего дома не было ни одного деревца, что приглянулось бы этим шустрым синичкам. Немного оставалось нам побыть вместе. Готовился я к расставанию и уже привык, что все чаще и чаще отлучались мои синички из дому, что все реже и реже вижу теперь их под своими окнами. Забывали мои зимние соседи и свой чердак, и прутики, вымазанные свиным салом, и семечки, что по-прежнему приносил я под крышу дома. И я о них стал понемногу забывать, но тут вдруг опять вспомнил, да так неожиданно, что пришлось мне еще раз по-настоящему удивиться.

Сидел я как-то у окна, писал рассказ о скворцах. Светило солнце, светило тепло, ясно. И вдруг слышу: постучал кто-то с улицы в окно. Тук-тук-тук. И никого нет. Потом в другое окно кто-то постучал коротко - и опять никого. И тут заметил я, что прыгают под моими окнами синички.

Слыхал я, будто иногда синички стучат в окна и просят угощения. Посмотрел я на кормушку под окном - кормушка цела, семечки на кормушке есть. Есть угощение, и в достатке Так чего же просят у меня птички? Может, хотят попасть в дом, погреться, поблагодарить меня за заботу?

Присмотрелся я тут к окну и увидел между рамами комара. О том, что у меня между зимними и летними рамами зазимовали комары, я, конечно, не догадывался. Но вот пригрело солнце, и комар ожил, затрепыхался, пополз по стеклу. И стоило комару оказаться на наружном стекле, как тут же появилась у окна синичка - и тук-тук по стеклу Но комара не достать...

Постучали синички по стеклам, комара, конечно, не поймали и к вечеру снова куда-то улетели.

Ну а потом встретил я настоящую весну с сосульками до самых окон, с первыми лужами у стены дома. И улетели от меня совсем мои добрые зимние гости-соседи. Уж тут их в доме под крышей никак не удержишь - зовет их лес.

Улетели синички, а следом за тем увидел я на солнцепеке первую бабочку-крапивницу, дождавшуюся весны. Увидел, обрадовался и подумал: "Выходит, не всех бабочек разыскали за зиму мои гостьи - синички".

ВОРОБЬИ

"Воробей да воробей - кажется, и в названии этой дворовой птицы нет ничего особенного. Другое дело - пеночка, славка, синичка... А тут воробей, серенький, пыльный, ни одеждой не вышел, ни песни петь не умеет.