Елена Ворон - Чужак и Рокот Страница 2

Громко топая – башмаки-то не по ноге, болтаются, наверняка отцовские – младший Грохот прошагал по ступеням из светлого камня, остановился на нижней террасе, перед офицером, Живомиром и недвижным полукругом солдат. Обернулся.

– Я, – начал он глуховато, – Маслен Быстран из рода Грохотов, беру на себя вину Живомира Броденя из рода Рыболюбов и буду ждать казни как возмездия за содеянное до следующего заката! – Закончил мальчишка звонко и бодро, словно отбарабанил накрепко заученную фразу.

Горожане шумно радовались, дамы на балконах хлопали в ладоши, кто-то свистел, на соседней улице опять залаяла собака. Офицер передал Живомиру полотняный мешочек, завязанный шелковой тесьмой. Своим особым зрением Мил увидел: в мешочке гораздо меньше монет, чем должно быть, причем офицеру отлично ведомо, каким образом горсть серебра усохла по дороге от королевской казны до нижней террасы.

Старик направился вниз, а худосочного мальчишку взяли под стражу и повели наверх. Все тот же знакомый порядок: десять солдат впереди с офицером, осужденный на казнь, пятеро солдат замыкающих. Мила вдруг озарило:

– Они это каждый день проделывают? – осведомился он у чумазого мастерового, который как раз вытащил из кармана горсть мелких орешков и с удовольствием ссыпал их в рот.

– Ага, каждый день на закате. – Мастеровой жевал орешки, распространяя вкусный дух. – Уже тыща триста… Чего там? Двадцать шесть раз. Народ у нас добрый, своих в обиду не даст. Вину на себя берут, до казни дело никак не дойдет. А и ладно, – он усмехнулся, снова полез в карман за орехами. – Опять же, каждого покормят перед казнью. С королевского стола, не иначе! А потом денег отсыплют.

Конец ознакомительного фрагмента.