Михаил Эм - Об экономике – с улыбкой (сборник) Страница 2

Никто, конечно, не появился.

– Стюард, вы что, оглохли? Что за дела?! – крикнул Робинзон во второй раз, а чтобы его наверняка услышали, трижды прохлопал в ладоши.

Никто к нему по-прежнему не подошел.

Раздосадованный Робинзону подумал, что на разгильдяя-стюарда следует пожаловаться капитану, но потом сообразил, что капитан канул в той же морской пучине, что и остальные члены экипажа, включая стюарда, так что жаловаться оказалось не на кого и некому.

Укоризненно покачав головой по поводу такого невезения, Робинзон поднялся с надувного матраса и решительно направился в каюту, чтобы умыться и как следует выспаться. Не тут-то было! Каюты у Робинзона тоже не было – у него не было буквально ничего! Все, что у Робинзона осталось, это надувной матрас и бокал с соломенной трубочкой из-под коктейля: остальные блага цивилизации, которыми он настолько привык пользоваться, что попросту не замечал, канули в прошлое. Кораблекрушение произошло слишком уж неожиданно, когда он меньше всего ожидал. Так обычно случается: только-только устроишься на диване, или нальешь себе чашку горячего чая со сливовым вареньем, или просто вздохнешь с облегчением – как, мол, замечательно жить на белом свете, когда текущие дела позади, – как тут такое начинает твориться… или на месте аппендицита почувствуешь дергающие боли, или трубу отопления у соседей этажом выше прорвет, в крайнем случае окажешься в эпицентре небольшого землетрясения. Не успеешь насладиться спокойствием, как спокойствия не бывало.

Тут-то до Робинзона дошел ужас произошедшего. Он оказался совершенно один на необитаемом острове, и куда ему было податься? Податься было совершенно некуда, поэтому приходилось рассчитывать на собственные силы. Для того, чтобы выжить, следовало, не мешкая приступить к строительству на необитаемом острове экономики.

А вы, уважаемые дети, знаете, что такое экономика? В переводе с древнегреческого экономика означает «ведение хозяйства».

Для Робинзона построить экономику означало: завести какое-никакое хозяйство, – а какое хозяйство мог завести на необитаемом острове джентльмен с затонувшего судна, в одних плавках и соломенной трубочкой от коктейля в руке? Робинзон не имел об этом ни малейшего представления. Он и о самой-то экономике слышал мельком, но подумал:

«Кто его знает, какие холодные ночи бывают на необитаемом острове?»

Подумав так, Робинзон решил обзавестись какой-нибудь, кроме купального костюма, одеждой, а еще найти, где переночевать. Побережье выглядело малопригодным для ночлега, а хлопать в ладоши, призывая стюарда, было совершенно бесполезно – в этом он уже убедился.

Приняв решение, Робинзон окончательно покинул надувной матрас и нарвал широких и плотных листьев неизвестного ему местного кустарника. По краям широких листьев кустарника проходил ряд острых загнутых шипов, поэтому листья легко сцеплялись друг с другом. Из этих листьев Робинзон скроил себе что-то наподобие рубашки и штанов, а чтобы одежда держалась на теле, отломал длинный кусок свисающей с дерева лианы и обмотался им вместо ремня.

Существенно таким способом утеплившись, Робинзон сдул надувной матрас, скатал в трубочку и сунул себе подмышку, после чего углубился в непроходимые джунгли, которым зарос его необитаемый остров.

В поисках подходящего места для ночлега Робинзон бесстрашно пробирался все глубже и глубже в незнакомый лес. Местность понемногу повышалась. То и дело между деревьев начали попадаться каменные валуны, создававшие вполне себе уютные местечки – но, по мнению Робинзона, все же недостаточно уютные для того, чтобы назвать их ночлегом.

Вскоре перед путником предстала скалистая гряда, в которой – о, радость! – обнаружились вместительные углубления. Это были самые настоящие пещеры, пригодные для того, чтобы в них ночевать и укрываться от непогоды. Ну разумеется, пещеры не шли ни в какое сравнение с оборудованными на океанском лайнере каютами! В прежней робинзоновой каюте находилась койка, застеленная свежими бельевыми принадлежностями, и платяной шкафчик, в котором можно было хранить одежду, имелось даже специальное место для пассажирского чемодана, с высокими поручнями, чтобы чемодан не свалился на голову пассажира по время качки. А еще в каюте уютного океанского лайнера были стены, пол и потолок – все из крепких струганных досок, таких теплых в сравнении с холодными каменными стенами пещеры. Но делать было нечего: приходилось довольствоваться теми стенами, какие имелись в текущий момент в распоряжении… то есть каменными.

«Зато пещера не раскачивается», – подумал Робинзон стоически, не в том смысле, что подумал об этом стоя, а в том, что подумал с мудрой улыбкой, какой улыбался древнегреческий стоик Зенон, учивший переносить испытания с мужеством и терпением.

Еще раз вздохнув, он – Робинзон, разумеется, а не стоик Зенон, который давно умер, – выбрал себе пещеру попросторней, кинул в угол сдутый надувной матрас и, окончательно смирившись со своим новым жилищем, принялся размышлять, где бы найти еду. Он принялся размышлять о еде, потому что за время своей лесной прогулки почувствовал сильный голод. По счастью, думать об утолении жажды не приходилось: еще по пути к пещеру обнаружилось множество чистых ручейков, из которых Робинзон вволю напился и наполнил пустой бокал. Но пища…

Под требовательную, но незамысловатую мелодию, доносившуюся из пустого желудка, Робинзон вышел из пещеры и налегке направился в поисках пищи куда глаза глядят. Он обязан был отыскать пищу, потому что еще ни одному Робинзону в мире не удавалось выжить на необитаемом острове без запасов пищи – это наш Робинзон знал совершенно точно.

Однако еды почему-то не попадалось.

Большинство людей считает, что если необитаемый остров тропический, то на нем в изобилии должна водиться разная съедобная живность и на каждом шагу произрастать фрукты и овощи. С неба должны слетать непуганые куропатки, из кустов выглядывать филейные кабанчики, а с деревьев свешиваться гроздья спелых абрикосов. Ничего подобного, к сожалению! Робинзон довольно долго пробирался сквозь колючий тропический кустарник, но не смог сорвать ни одной грозди спелых абрикосов, не говоря уже о том, что не встретил непуганых куропатках и филейных кабанчиков, хотя, высматривая их, сильно расцарапал кожу о колючий кустарник. Колючего кустарника на тропическом острове было завались, а вот спелых абрикосов и филейных кабанчиков – по крайней мере, на первый взгляд, – не наблюдалось.

Полный сомнений по поводу того, водятся ли вообще на его необитаемом острове филейные кабанчики, а если водятся, возможно ли их добыть, Робинзон шел, шел и шел по густому тропическому лесу, пока не уперся в морское побережье.

Волны накатывали на песчаный пляж, на котором не было ничего говорящего о наличии цивилизации. Ни одного пассажирского чемодана, ни одной банки с консервированными ананасами, которые были сложены красивыми пирамидками в корабельном буфете, не возвратил океан из бездонных пучин. Все песчаное побережье, насколько хватало зрения, было девственно-желтым, усеянном белыми, высушенными на солнце раковинами.

«Неужели мне, единственному спасшемуся в кораблекрушении, суждено умереть с голоду? И где, на каком-то необитаемом острове?» – подумалось в тот момент Робинзону.

Голодная смерть казалась неминуемой.

С содроганием в душе – ибо он совсем недавно и с таким превеликим трудом выбрался из бушующих волн на берег, – Робинзон разделся и зашел в океан по пояс, мысля выловить себе на обед что-нибудь рыбное.

Рыб в океане водилось предостаточно. Рыбы, и самые разные – желтые, красные, пестрые, большие и малые, – вились в хороводе вокруг Робинзона, чуть ли не дотрагиваясь до него своими молчаливыми ртами, но когда Робинзон протягивал руки, морская живность лениво и немножко небрежно, можно сказать насмешливо, отклонялась в сторону. Рыбы даже не уплывали прочь, а продолжали крутиться вокруг голодного, раздосадованного неудачей Робинзона.

Поняв, что в этой столовой рыбного блюда не подадут, Робинзон вышел из океана на берег и в изнеможении опустился на влажный песок. К горлу подступил отвратительный голодный комок.

Обозленный увертливостью рыб, не желавших послужить ему обедом, Робинзон зачерпнул горсть раковин, валявшихся поблизости, и что есть силы сжал их в кулаке. Пустые раковины хрустнули и затрещали. Из одной раковины, оказавшейся полной, в лицо Робинзону ударил пахучий сок моллюска. Таких моллюсков частенько подавали на завтрак в кают-компании, причем раскрывать их плотно сжатые створки полагалось специально предназначенными для этого плоскозубцами. В ресторанах моллюсков употребляли в пищу сырыми, сдабривая соком лимона и посыпая пряными индийскими специями… Однако на голодный желудок и это сгодилось.

Робинзон с жадностью проглотил моллюска.