Александр Каменецкий - Уйдём в предрассветный туман. Солнечный круг. Книга 1 Страница 2

– Далеко да? – смутился чужак. – Ну, я тут впервые. Так ты можешь меня проводить?

– Нет.

– Ты же сказал, что знаешь дорогу.

– Дорогу знаю.

– Послушай, Малыш, – незнакомец начал терять терпение, но опомнился и продолжил очень мягко, – мне очень нужно попасть в этот Чёрте… э… гм… Чернецкий тупик. А ты можешь меня туда проводить.

– Нет.

– Малыш, ведь здесь никого больше нет. Да и что-то мне подсказывает, что наша встреча не совсем случайна, и никто другой мне помочь не сможет. – И вдруг вспомнил, – я тебе заплачу.

– Без меня тебе и отсюда сложно выбраться, а уж наш район ты наверняка не пройдёшь. Прибьют где-нибудь и ограбят, ты какой-то неприспособленный. – Серьёзно, как будто взрослый малышу, объяснял мальчик. – Дорогу я знаю, – но мне в южный район, тот, что у моря, мне туда нельзя. Да и в нашем районе я тебя не ото всех смогу уберечь. Тебе бы с кем ни будь посолиднее договориться, да только это не для тебя. Уж больно ты странный и порекомендовать тебя никто не может, ведь так? Так! – уверенно кивнул Малыш. – Ты одиночка. Здесь тебе не выжить. Я могу вывести тебя из города. Обойдёшь кругом, доберёшься до порта, а там сядешь на свой корабль и отправишься, откуда прибыл.

– Я прибыл не кораблём, но это неважно, я не могу вернуться тем же путём, мне нужно в тот тупик.

– Не кораблём? Врёшь! Ну не через пустыню же ты пришёл.

– Нет. Не будем об этом. Лучше скажи, что мне делать. – И, опередив ответ Малыша, добавил, – только не говори: «вернуться домой».

– Мне нельзя туда, – помолчав, грустно сказал Малыш, – у меня идеологические разногласия с местными.

– Идеологические разногласия? – Чужак удивлённо посмотрел на мальчика, оценивая его заново, – Ну если так, то… гм, конечно. – Помолчал, – Может я смогу оградить тебя от этих разногласий? Я не совсем уж беспомощный.

– Ты? – во взгляде малыша явственно прочиталось всё, что он думал о способностях чужака. – Ну, даже если мы проберёмся с тобой в твой Чёртецкий тупик, – мальчик с детским упрямством перевирал название, – который ещё найти надо, то обратно-то мне одному возвращаться. Тогда уж ты мне ничем не поможешь, да ещё, если заплатишь – с деньгами я точно далеко не уйду. На деньги у них чутьё.

– Ох, прости, – расстроился чужак, – я совсем не подумал, как ты будешь возвращаться. – Он выглядел действительно смущённым.

– Ты и не должен думать обо мне, – спокойно сказал Малыш, – ты о себе подумай.

– Так ты не бываешь в том, как его, южном районе, который у моря?

– Ну, – смутился Малыш, – опустил глаза и вновь посмотрел прямо на незнакомца и почти прошептал, – иногда бываю.

– А как же идеологические разногласия? – незнакомец, прищурив один глаз, хитро глядел на Малыша.

– Чего ты! – надулся Малыш. – Я же не днём туда пробираюсь, а ночью. И один к тому же, – мстительно добавил он, – а не с таким вот…

– Ночью? – переспросил Чужак, – Ночью плохо, но если по-другому нельзя…, Ночью-то проведёшь?

Малыш упёр локти в колени и, положив подбородок на подставленные ладони, долго рассматривал чужака. Тот переминался с ноги на ногу в своих странных ботинках, но молча, ждал.

И вдруг Малышу показалось, что вновь где-то зазвучала песня. Та самая песня из хорошего сна. Малыш даже слова расслышал, только не понял – пели на чужом языке. Он не раз слышал, как моряки из других стран пели в кабаке, в портовом районе. Только их песни были в основном грубыми и громкими, а здесь еле уловимая неспешная мелодия, наполненная сильными хоть и непонятными словами. Малыш прислушался, и песня сразу пропала – послышалось!? Точно, послышалось. А всё-таки это добрый знак.

– Ночью можно попробовать, – неохотно сказал он, и добавил сердито – но это если будешь меня слушаться.

– Обещаю! – чужак приложил руку к сердцу, но с трудом сдерживал улыбку.

– А платить чем собираешься? – Малыш всё ещё колебался и очень хотел посмотреть, как чужак будет жадничать и торговаться. Тогда можно будет отказать ему и сбежать, бросив его здесь посреди заброшенных домов.

– У меня есть деньги, – незнакомец засуетился, сунул руку в карман плаща и стал вытягивать оттуда сжатый кулак. Рука никак не вылезала, плащ задрался и чужак, придержав полу плаща другой рукой, наконец, выдернул кулак из кармана и радостно разжал. – Вот! – на ладони засверкали маленькими жёлтыми солнышками новенькие золотые монеты. Одна выскользнула сквозь пальцы и, звякнув начала выписывать круг в пыли мостовой.

– Спрячь!!! – зашипел Малыш, высунувшись из двери, стал пристально оглядывать пустую улицу и даже безоблачное небо. И не успокоился, пока этот чокнутый незнакомец не спрятал все деньги обратно в карман. – Ты что совсем… глупый? – Малыш явно хотел сказать другое слово, но сдержался. Он всё ещё подозрительно озирался. – На это можно жить наверно целый год. А может и два. Я в этом плохо понимаю, я столько и не видел никогда. – Малыш говорил, понизив голос почти до шёпота. – Если об этом узнает кто-то из нашего района ни ты, ни я не уйдём отсюда живыми. – И подумал, – «глупый, но не жадный, как такому откажешь. Бросить его – пропадёт совсем».

– Прости, я не подумал. Я тоже не очень представляю, много ли это.

– Ты ограбил, что ли кого?

– Нет, это вполне чистые деньги. Просто мне они достались довольно легко.

– Оно и видно. – Малыш немного успокоился, но по-прежнему был недоволен, – а ещё что-нибудь есть у тебя?

– А чего?

– Ну, ты заплатить обещал!?

– А это, – он похлопал себя по карману плаща, – тебя не устроит?

– Ты очень странный, – задумчиво и печально сказал Малыш. – Я даже одну такую монетку никому показать не смогу. Барыги отнимут, хорошо, если самого не убьют, чтобы не болтал потом. А в банк отнести – в полицию сдадут. Никто не поверит, что я её не украл.

– Да. Тут ты прав. – Чужак увидел, что Малыш смотрит на него снисходительно, – да, да, признаю, ты вообще чрезвычайно сообразительный молодой человек.

Так редко кто-то хвалил Малыша, а у чужака это вышло хорошо, искренне и по-доброму. Малышу было приятно, но виду он не подал, сокрушённо очень по-взрослому покачал головой, встал и вошёл внутрь дома. Но сразу выглянул обратно и махнул рукой:

– Заходи, чего ты там жаришься на солнце.

– Переговоры прошли в тёплой и дружественной обстановке, – пробормотал чужак, но Малыш, кажется, его не расслышал.

В доме (если так можно было назвать эти четыре стены) относительно целыми были только крыша, спасавшая от знойного солнца, и дверь, которая прочно держалась на двух толстых ржавых петлях. Стены и пол зияли щелями, сквозь пол местами прорастала бледно-зелёная почти белая трава, окна – проёмы в стене с обломками облезлых рам. У дальней стенки стоял не новый, но вполне приличный (для такого дома) стол на вычурных, гнутых с резьбой ножках, покрытых потёртым красно-коричневым матовым лаком. На столешнице выделялось большое овальное чёрное пятно, как будто на стол поставили что-то горячее. Вместо стула – поставленный на бок дощатый ящик. Всего один. В углу лежал бывший когда-то полосатым, а теперь просто грязный, кочковатый тюфяк явно набитый сухой травой. Больше ничего в доме не было, чужак вошёл, оглядываясь по сторонам. Малыш пропустил его в дом, закрыл позади него дверь и накинул дверной крючок на гвоздь. Незнакомец очень внимательно посмотрел на эту иллюзию защищённости в полуразрушенном доме, незаметно сочувственно покачал головой: «Здорово видать тебе досталось». Но вслух сказал:

– Меня зовут Максим, можно просто Макс.

– Малыш, – сказал Малыш очень серьёзно, потёр о штаны и протянул маленькую ладошку.

Максим осторожно и очень церемонно, с лёгким поклоном, пожал протянутую руку. Затем снял небольшую матерчатую сумку, висевшую на лямках у него за спиной (Малыш раньше её не заметил) поставил прямо на пол возле гнутой ножки стола, скинул плащ, аккуратно положил его на ящик заменявший стул и сел сверху, прислонившись спиной к стене. Шляпу ловким привычным движением стащил с головы и положил на стол, прикрыв обгорелое пятно. Подождал, пока Малыш усядется на тюфяке, в любимой позе скрестив ноги, и спросил:

– Так чем же я могу с тобой расплатиться?

– Ну, как я понимаю, нормальных денег у тебя нет?

– Нормальных?

– Ну, нормальных, медных мелких монет. Какие ещё деньги могут быть у такого как я? – тихо сказал Малыш. – Я и такие-то монеты не часто в руках держал.

– Вот я болван! – не на шутку расстроился Максим. – У меня только такие… ну, ты видел. Может, я смогу их где-то обменять?

– Не надо. Спрячь их подальше, чтобы никто случайно не увидел.

– Но как же…

– Я подумаю позже, – перебил его Малыш, – как ты сможешь заплатить.

Помолчали. Малыш уже не думал о деньгах, он опять вспоминал ту самую мелодию. Она постоянно крутилась в голове, что-то рассказывала, куда-то звала. От неё в груди звенела прозрачная пустота, к горлу подступал комок, а глаза часто моргали, стараясь сдержать ненужную влагу. Малыш не плакал очень давно, с тех пор как понял – слезы не могут ничем помочь, от них будет только хуже. Решат, что ты слабак, ты лёгкая добыча, этого допустить Малыш никак не мог. И он разучился плакать даже наедине с собой. Да, он не сдержался в тот самый день, но это был особый случай. Но сегодня всё встало с ног на голову – странный сон, странный чужак, странная песня. Вдруг песня опять зазвучала, словно прямо за окном тихо, но слаженно пел умелый хор. Малыш даже головой помотал, посмотрел на Макса, встретился с ним глазами – тот, кажется, ничего такого не слышал, Малыш отвёл глаза. Звуки песни исчезли, а незнакомые, непонятные слова остались в голове. Ещё чуть-чуть и Малыш поймёт их, разгадает их притягательную тайну. Ещё мгновение…