Приключения «Котобоя» - Усачев Андрей Алексеевич Страница 2

Договорить старпом не успел. Яхта вдруг накренилась и начала подниматься. А в нескольких метрах перед ней в воздух взметнулась струя пара.

– Кажется, мы сели на кита!.. Ёксель-моксель-таксель-брамсель, – пробормотал Котаускас.

К счастью, все обошлось. Кит погрузился в глубину, и «Котобой» плавно съехал в воду.

– Я слышал, что киты большие, – восторженно пискнул Шустер. – Но чтобы таки-и-е?!

И тут кит снова выплыл на поверхность, рядом с яхтой. Его огромный глаз с интересом разглядывал экипаж «Котобоя»…

– У меня было такое чувство, будто он в меня заглянул, – рассказывал потом Котаускас. – Клянусь, никогда больше не охотиться на китов. Потому что киты наши братья!

Капитан даже хотел поломать гарпунную пушку. Но его отговорили. Мало ли, а вдруг на них нападет осьминог? Или большая белая акула?

– Мне показалось, что он пожелал нам хорошей рыбалки, – сказал Афоня.

– А мне он подмигнул, – похвастал Шустер.

Не зря Афоня штопал старые сети. На следующий день в них попал косяк трески.

За пару часов треской доверху набили бочку, и все банки, и кастрюли на камбузе. Котаускас нанизал несколько рыбин на гарпун как шашлык на шампур. А рыба все не кончалась. Что с ней делать?

– Отпустить. Всю рыбу не поймаешь! – сказал старпом, командовавший заготовкой.

Обратный путь был приятным. Афанасий вытащил самовар на палубу. Команда пила чай. А на дымке от самовара коптилась треска.

Рыбаков встречала вся деревня.

– Сейчас начнется, – пробормотал Котаускас, сжимая трубку в зубах. – Где кит? Что-то у вас треска мелковата!.. Ексель-моксель-таксель-брамсель!

Но он ошибался. В городской газете напечатали фотографию с «Котобоем» на ките. Видимо, кто-то из пассажиров лайнера успел сделать снимок. Поэтому котов встречали как героев. Местный поэт, Васькин, даже сочинил лозунг:

И коты на пристани дружно размахивали плакатом.

Суровое сердце капитана дрогнуло:

– Старпом, ты что со своей долей собираешься делать?

– Подкормить земляков нужно! – сказал Афоня.

– Я как остальные, – отреагировал Шустер.

– Бочку на причал, – скомандовал Котаускас.

Несколько деревенских котов вызвались помочь. Бочку с треской по трапу выкатили на пристань.

К Котаускасу подошел Шлында:

– Знаешь, кэп, я согласен пойти матросом!

– Экипаж уже набран. Это – Шустер, наш младший матрос.

Толпа голодных котов с интересом разглядывала мышонка.

– Кто его обидит, будет иметь дело со мной! – сказал Котаускас.

– И со мной! – добавил Афоня.

– И со мной! – пискнул Шустер.

И все засмеялись.

Прямо на причале разостлали скатерти. И пир начался. Коты ели так, что за ушами трещало.

– Хороша треска, вон как трещит! – заметил кто-то.

А поэт Васькин успел сочинить целую поэму. Поэма была длиной со скатерть. Но три строчки запомнили все:

Кто-то сбегал за гитарой старпома. Шустер достал губную гармошку. И все принялись горланить про славного котобоя.

Разошлись по домам уже под утро. А команда осталась на яхте.

– Может, и мне такой завести, – вздохнул Афоня, глядя, как Шустер забирается спать в сапог.

– Лучше поищи валенок, – сказал Котаускус. – В следующий раз отправимся на Северный полюс!

История вторая.

ПУТЕШЕСТВИЕ НА СЕВЕРНЫЙ ПОЛЮС

Когда люди переехали из Котьмы в город, нелегко поначалу было котам. Но со временем пообвыкли: кто шерсть прял да носки вязал, кто огород стал сажать, а кто и рыбачить начал. Море-то под боком. А где море, там и рыба. А где рыба, там и кот! – так раньше старики говорили.

Кот Шлында сидел на крылечке своей избы, когда появился старпом с «Котобоя» Афоня. Афоня тащил за собой санки со здоровенными валенками.

– Ты чё, деда Мороза обокрал? – оживился Шлында.

– Нет, у Черныша выменял. У него от хозяина остались.

– Ну, и на что они тебе? Лето ведь.

– Мы на Северный полюс собираемся.

– А-а, – понимающе кивнул Шлында. Но когда валенок проехал мимо, покрутил лапой у виска.

Идея плыть на Северный полюс возникла так…

Капитан Котаускас предложил пойти за рыбой к Исландии, потому что там самая жирная селедка. Афанасий возразил, что самая жирная селедка – норвежская. Потому что Норвегия – севернее. Ведь чем севернее, тем вода холоднее, а рыба – жирнее.

Спор грозил перейти в драку. Но вмешался младший матрос Шустер:

– Самая жирная селедка на Северном полюсе. Потому что Северный полюс севернее всего! – заявил он. И вопрос был решен.

Котаускас придирчиво осмотрел валенки. Левый был с дыркой.

– А поновее не нашлось?

– Зато размер пятидесятый. В животе жать не будет, – ответил Афоня. -А дырка, она для вентиляции!

Шустер, ночевавший в сапоге, менять свой сапог на валенок не стал. А просто притащил шерстяной носок. Котаускас и Афоня дружно сморщили носы:

– Ффу! Псиной пахнет!

Носок был из собачьей шерсти.

Готовились к плаванию основательно. Притащили санки, коловорот и массу теплых вещей. Все это выглядело диковато. Лето стояло жаркое. И загоравшие на берегу кошки хихикали:

– Эй, морячки, вы не в Анталию собираетесь?!

Котаускас, из принципа ходивший в шапке-ушанке, старался не обращать на них внимания:

– Ничего… Зато на полюсе тепло будет!

Плавание началось отлично. Дул попутный ветер, и вскоре «Котобой» вышел в открытый океан.

Прошел день, второй, третий, пятый, седьмой. Котаускас стал нервничать:

– Впереди должна быть Земля Франца Иосифа, а ее нет. Ёксель-моксель-таксель-брамсель!

Конец ознакомительного фрагмента.