Ромашки - Вета Горч Страница 2

– Кто такой Тима? – спросила она в очередную совместную прогулку по озеру.

– Кто? – усмехнулся в ответ.

Она была в том же платье, которое он так сильно полюбил на ней, в руках держала огромный букет ромашек.

– Ну вон, – она указала подбородком на недавно прошедшую мимо них молодую женщину с мальчиком лет девяти, – она называла парнишку «Тимой». Кто это: Тимофей или Тимур?

Он расхохотался. Обнял ее, несмотря на букет, который этому препятствовал, вскоре он его возьмет сам в руки, чтобы ничего не мешало ему обнимать самого драгоценного человека в его жизни. Поцеловал.

Озеро стало их местом. Они часто сидели на обрыве, смотрели на воду, слушали птиц и шелест листьев деревьев. Молчали.

Каждое лето они проводили вечера здесь – долгая прогулка в бесконечной беседе, а потом часы в тишине, безмолвном взаимопонимании и природе; а на ее коленях всегда огромный букет полевых ромашек. Он, приходя на это место, собирался с духом, чтобы сказать важные слова. Здесь он признался ей в любви.

Здесь она согласилась выйти за него замуж. Здесь они приняли решение, куда отправиться в медовый месяц. Здесь он сообщил о повышении. Здесь она сказала, что беременна.

– А если будет девочка?

– Она будет прекрасна, как ты.

Ее перестали смущать комплименты. А его слова навсегда стали целебным бальзамом, который способен исцелить и воскресить.

– А если мальчик?

Он молчал. Сидел на траве, скрестив ноги, и гадал на ромашке, отрывая белые лепестки один за другим. Представлял их будущую жизнь, завидуя самому себе.

Девочка. Мальчик. Девочка… Мальчик.

Мальчик – последний нежный лепесток полевой ромашки.

– Я бы хотела, чтобы у него были твои глаза. Чтобы он был похож на тебя.

– Люблю тебя, – сорвалось с его губ так тихо, что звуки растворились быстрее, чем осознал.

Здесь он поставил деревянную лавочку и прикрепил табличку с гравировкой. Здесь они гуляли вместе с новорожденным Тимуром, и здесь он узнал, что станет отцом во второй раз. Здесь впервые она упала в обморок от сильной головной боли.

Частые мигрени и тошнота отравляли ее жизнь. Постоянная слабость преследовали ее изо дня в день, однако это можно было списать на то, что недавно она родила второго ребенка. Но безумные боли не давали ей покоя. Неужели она больше никогда не сможет испытывать счастье?

Здесь он гулял с Тимуром и Артуром. Здесь она сообщила ему диагноз – рак головного мозга. Здесь они расстались.

Глава 3

В сутках двадцать четыре часа. Но я по-настоящему живу из них всего лишь час пятнадцать – то время, что еду в автобусе. После этого я полюбила ненавистные всеми городские пробки, они продлевали мне жизнь, позволяя больше времени проводить с любимым мужчиной и детьми.

А ведь он так меня любил, разве я могла допустить, чтобы он страдал вместе со мной, смотрел как я умираю, чтобы это видели мальчики… Не могла. Я считала, что он достоин большего, достоин счастья, которого я, увы, не смогла ему подарить.

Он клялся, что сделает все возможное, чтобы вылечить меня, чтобы помочь мне справиться с болезнью, чтобы я снова могла жить и радоваться, как это было прежде; он обещал, что ему не составит труда поставить на ноги детей и поддерживать меня, он говорил о самом чудесном будущем для нас и мальчиков. И самое ужасное, что я знала – он все сможет. Он положит свою жизнь во благо нашего счастья. Я верила ему.

Но не желала умирать у него на руках. Не хотела, чтобы мальчики потеряли мать, чтобы у них остались самые отвратительные воспоминания из детства – умирающая мать и верующий в пустоту отец.

Я ушла, когда Артуру исполнилось полгода, Тимур был старше на год. Они меня не запомнили. Они никогда не вспомнят, кого первыми старались назвать «мамой». Чьими сережками игрались, пока сидели на руках, под чьи колыбельные засыпали, чье молоко сосали по ночам, под чьим сердцем лежали девять месяцев.

Я сделала все для всеобщего блага.

Но кто же знал, что мы снова встретимся, и я начну умирать не от своей проклятой болезни, которая изуродовала мне жизнь, а из-за любви. Которая стала для меня запретной. Я сама себе запретила любить.

Ромашки. Он всегда дарил мне большие букеты ромашек. Летом рвал их в поле, в парках, в цветниках под окнами соседей. Зимой покупал крупные белые ромашки, чтобы я всегда ощущала летнее тепло и помнила о нашей первой встречи. После него ромашки я стала ненавидеть. Ведь они меня свели с любимым человеком. Тяжело терять любимых, когда вы оба еще живы.

В выходной я поехала на озеро, где навсегда запечатлелись наши счастливые моменты. Дождь противно моросил, трава липла к кроссовкам, голова снова начала разрываться от боли. Это все переживания. На берегу так и стоит наша деревянная скамейка, покрытая желтой краской, которая облупилась со временем; к спинке прибита ржавеющая металлическая табличка, на которой красивыми витиеватыми буквами пять лет назад были выгравированы наши имена и образ сплетенных стебельков двух ромашек.

Две ромашки. Два цветка. Как на похоронах. Как будто сами предсказали будущее.

Я подошла ближе и провела пальцами по мокрому и слегка разбухшему дереву, тело пробила волна электрического тепла. Как раньше, когда я обнимала его, целовала и касалась его острого подбородка.

Между планками лавочки был зафиксирован большой букет крупных ромашек. В ноябре. Снова волна тепла разлилась по телу. Я села и поняла, какую ошибку совершила. Я запретила ему любить.

Но он не предал чувства, он любит меня до сих пор.

И вздохнуть последний раз я хотела бы рядом с ними, держа его за руку и улыбаясь своим мальчишкам. Обнимать, как сейчас, ромашки, прижимать к груди и смотреть вдаль озера, наслаждаясь кинолентой воспоминаний. Это все, что осталось мне. Не чувствовать дождь, холодный вечер, головную боль, а чувствовать себя здоровой и молодой, как в тот жаркий летний день в новом платье. Как сейчас.