Эрих Кестнер - Мальчик из спичечной коробки Страница 21

— Молодец, Эрих, — сказал Максик, потирая руки от радости. — Когда дозвонишься, положи трубку на стол. Ладно? Я сам хочу говорить.

Эрих набрал номер, потом сказал:

— Соедините меня, пожалуйста, с полицейским комиссаром господином Штейнбайсом. Ему некогда? Очень жаль! Передайте ему привет от Маленького Человека! — Эрих подмигнул Максику и шепнул: — Проняло! Дежурного чуть удар не хватил.

Через три секунды из телефонной трубки загремел голос, словно комиссар находился здесь же, рядом с ними:

— Штейнбайс слушает! Что случилось?

Максик встал на колени перед микрофоном и крикнул:

— Говорит Маленький Человек! Я удрал! из дома номер двенадцать по Петушиной улице. Отто сейчас вернётся. Я нахожусь в доме напротив…

— Дом номер семнадцать, — быстро подсказывал Эрих. — У Шустриков. Первый этаж слева.

— Дом номер семнадцать, у Шустриков, первый этаж слева. Вы меня поняли? Одну минутку, я только перебегу к другому концу трубки.

Мальчик помчался к слуховому концу трубки.

— Сейчас мы к тебе приедем! — кричал полицейский комиссар. — Будь осторожен! Что ещё?

Максик отбежал назад к микрофону и от волнения чуть не просунул голову внутрь.

— Не включайте, пожалуйста, сирену и сигнальную лампу. Отто ещё в аптеке и может пронюхать про опасность. А самое главное, господин комиссар, ничего не говорите Йокусу! Пока ещё ничего не говорите! Очень, очень, очень вас прошу! А то он будет очень, очень, очень волноваться! А как он себя вообще чувствует? А Роза Марципан? А…

Эрих прижал к уху трубку и сказал:

— Всё. Тишина. Наверное, дежурный с третьего этажа прыгнул прямо в машину. С двадцатью пистолетами в кобуре.

— Мы живём в век скорости, — заметил Максик. — Отнеси меня на окно, пожалуйста.

Эрих положил трубку на аппарат.

— Благодарю за честь, господин фон Пихельштейнер.

Они сидели у раскрытого окна и с нетерпением ждали развязки. Кто первым подойдёт к финишу? Полицейский комиссар Штейнбайс со своими людьми? Или лысый Отто с валерьянкой?

Эрих продолжал плевать косточками в зелёный мячик, но всё ещё не мог попасть.

— Плевать в цель очень трудно, — сказал он. — Почти так же трудно, как жить.

— Почему же ты решил, что жить ещё труднее? — спросил Максик.

— Мой дорогой друг, — вздохнул Эрих. — Перспективы довольно мрачные. Отец уехал. Сын питается ягодами. Это, по-твоему, пустяки?

— Когда же они тебя бросили?

— Сегодня утром.

— Навсегда?

— Не совсем. Завтра вечером они вернутся.

Тут оба мальчика рассмеялись.

— Тёте Анне аист принес ребёнка, — рассказывал Эрих. — Они во что бы то ни стало решили посмотреть на аиста, или на корзинку, или на ребёнка. Я, конечно, не стал их отговаривать.

— И они тебе оставили одни вишни?

— Ну что ты! — сказал Эрих обиженно. — Я был богат, как три полные копилки. И должен был три раза в день питаться в кафе. Сегодня днём, и сегодня вечером, и завтра в обед. Но…

— Но что?

— Но по пути в школу я встретил Фрица Грибица. Он стоит и ревёт, а на руках у него такса, которая его всегда в школу провожала. А такса-то мёртвая. Её машина переехала. Пуффи её звали.

— Ой… — вздохнул Максик.

— Ну, мы и стали ему деньги собирать. На похороны и на новую Пуффи. А когда пришли в класс, учитель посмотрел на часы. Ну, в общем, нам здорово влетело. А тут ещё бедняга Фриц, и несчастная такса, и жалкие восемьдесят пфеннигов на жизнь. И эти вишни… Вот и скажи теперь: трудно жить человеку или нет?

Максик молча кивнул. Он ел вишню, держа её обеими руками, словно это была не вишня, а огромная тыква, получившая золотую медаль на всемирной выставке.

При этом он заметил:

— Ещё чуточку потерпи, и нам достанется ананасный торт!

— Опять сладкое! — сказал Эрих печально.

Полицейский комиссар Штейнбайс и инспектор Мюллер Второй шли быстрым шагом по Петушиной улице. Три машины ждали за углом в переулке.

— Вон там, напротив, дом номер двенадцать, — сказал инспектор. — Здесь они его прятали.

— Очень тихая улица; — заметил полицейский комиссар. Вдруг он схватился за щеку. — Кто это тут вишнёвыми косточками стреляет?

— Это я, простите! — крикнул мальчик. — Я метил в зелёный мячик.

— С каких это нор я похож на зелёный мячик?

— Номер семнадцать, первый этаж слева, — пробормотал инспектор Мюллер Второй. — Мы у цели.

Комиссар подошёл к открытому окну:

— Тебя, случайно, не Шустриком зовут?

— Да, Шустриком, — последовал ответ, — но о случайности не может быть и речи.

Инспектор Мюллер Второй усмехнулся.

— Мы из уголовного розыска, — проворчал комиссар. — Нам нужен Маленький Человек.

Эрих сказал:

— Он всем нужен. Покажите-ка ваше удостоверение!

У комиссара вдруг очень зачесались руки. Но ничего не поделаешь: он вынул удостоверение и предъявил его дерзкому мальчишке.

Эрих внимательно прочёл документ.

— Бумаги в порядке, Максик, — сказал он.

Только теперь они увидели на окне Максика.

— Добро пожаловать, господа! Как он себя чувствует?

— Кто он?

— Йокус!

— Привыкает к голоду, — сухо ответил комиссар.

Лицо Максика омрачилось. Но только на секунду. Потом он вновь просиял и стал потирать руки.

— Сегодня вечером Йокус съест не меньше четырёх шницелей. Вот будет зрелище!

Послышались быстрые неровные шаги. Максик вылез на самый край подоконника.

— Вот он, лысый Отто, — срифмовал Максик.

Отто шёл зигзагами по другой стороне улицы; в руке у него была большая бутылка.

— Столько валерьяновых капель? — спросил обомлевший Эрих.

Максик захихикал.

— Это водка! У него вся водка кончилась. Поэтому он так быстро и собрался в аптеку.

— Ну что ж, примемся за дело, — сказал господин Штейнбайс господину Мюллеру Второму.

— Одну минутку, — шепнул Максик. Через мгновение он уже стоял на рукаве комиссара, а ещё через мгновение — в его нагрудном кармане.

Отто как раз собирался войти в калитку дома номер двенадцать, но ему преградили дорогу.

— Что случилось? — спросил он, искоса посмотрев на обоих мужчин.

— Уголовный розыск, — сказал комиссар. — Вы арестованы.

— Что вы говорите! Неужели? — удивился Отто и повернул назад.

Но господин Мюллер Второй оказался проворнее. И схватил его за руку.

— Ay! — сказал Отто и выронил из рук бутылку.

Она вдребезги разбилась. Господин Штейнбайс свистнул. Из-за угла выскочили три машины и резко затормозили. Шестеро полицейских в штатском спрыгнули на мостовую.

— Машина номер один отвезёт арестованного в управление, — приказал комиссар. — Инспектор вместе с командой машины номер два обыщет дом и квартиру.

— Первый этаж слева, — сказал Максик. — Ключи у Отто в правом кармане брюк.

Ключи сразу же оказались в руках одного из полицейских.

Лысый Отто как громом поражённый взглянул на карман комиссара. Потом зарычал:

— Мухомор карликовый… Как ты сюда…

Он докончил фразу, уже сидя под надёжной охраной в машине номер один.

А из машины номер два доложили:

— Господин комиссар! Мы только что получили по радио сообщение: дом номер двенадцать по Петушиной улице принадлежит южноамериканской торговой фирме.

— А как же иначе! — опять раздался голос Макси-ка. — Ведь всё это связано с сеньором Лопесом.

Инспектор Мюллер Второй удивлённо спросил:

— Что тебе известно о Лопесе?

— Немного, — ответил мальчик. — Но на сегодня достаточно.

Господин Штейнбайс кивнул.

— Он прав. А нам надо очень спешить. Машина номер два берёт на себя этот дом. Машина номер три отвозит меня и Максика к профессору в гостиницу.

— Нет, — сказал Максик, — сперва арестуем в «Кривом кубке» Бернгарда. Он сейчас там обедает. Он в десять раз опаснее лысого Отто. Знаете, он был тем официантом в белом кителе…

Комиссар засмеялся.

— Ай да Максик! Всё умеет, всё знает. Итак, машина следует в «Кривой кубок».

Он сел в кабину рядом с шофёром и нащупал в кармане пистолет.

— Минутку! — крикнул Максик, высунувшись из кармана. — Пусть машина номер два захватит мою спичечную коробку, а то мне придётся спать в королевской постели.

— Какой ужас! — воскликнул инспектор Мюллер Второй и вместе со своими людьми бегом направился к дому.

— Ну, а вы чего ждёте? — обратился комиссар к шофёру машины номер три. Поехали! Марш!

— Не так-то просто! — сообщил шофёр. — Мальчишка стоит на подножке.

Эрих заглянул в кабину:

— А как насчёт ананасного торта?

Максик вздохнул так, словно это был последний или, по крайней мере, предпоследний вздох в его жизни.

— Какой стыд, — вымолвил он, — только выбрался из беды и сразу же забыл о друзьях!