Евгения Пастернак - Открытый финал Страница 21

– Вера, я поговорил с врачом, тебе через неделю переведут в санаторий, начнут реабилитацию. К концу лета поставят на ноги.

– Ну вот, видишь, все будет хорошо! – радостно подхватил Захар.

Мама сдержанно кивнула. И по этой сдержанности Захар понял, что для нее мучительно находиться в одной комнате с бывшим мужем.

– Ладно, мам, мы пойдем, – сказал Захар и выбрался из-под маминой руки, – мы еще в кино сегодня хотели…

– Конечно, сыночек, развлекайся, – сказала мама и закрыла глаза.

Захару захотелось чего-нибудь разбить.

Возле кинотеатра было сложно парковаться, поэтому папа сунул Захару пару купюр и сказал:

– Купи билеты, а я пока место найду.

Захар бодро кивнул и направился к кассам. Почему-то подумалось, что еще месяц назад он запаниковал бы, отказался куда-то идти в одиночку, что-то покупать…

В кассах кинотеатра была шумно. Захар смотрел на афишу очередного пиксаровского мультика и огромного постера «Звездные бои –2».

Он так и не понял, что с ним случилось. Временное помрачение рассудка или просто оговорился, когда называл фильм кассиру.

Отец хмыкнул, глядя на билеты, которые Захар принес в машину.

– Ты заметил, что Стефа поддалась? – спросил он.

– Нет, – честно ответил Захар.

Подумал, что ему должно быть противно. Но теперь, когда он взял билеты на Стефин мультик, противно не было. Было даже приятно.

– Ну ладно, – сказал отец, – пристегнись.

Они ехали, а Захар пытаться угадать, одобряет папа его поступок или осуждает. По отцовскому лицу понять что-то было невозможно.

– Через неделю мы с мужиками едем в Карелию, – произнес вдруг папа, преувеличенно старательно следя за дорогой. – Будем сплавляться. Хочешь?

Захар закивал раньше, чем отец договорил. И только потом уточнил:

– А сплавляться – это как?

– На байдарках и катамаранах. Учти, компания чисто мужская, никто с тобой нянчиться не будет.

Захар еще раз кивнул. На сей раз постарался, чтобы кивок вышел солидно и уверенно.

– Только надо маму как-то подготовить, – сказал Захар.

Маме решили подробностей не рассказывать. Просто отдых на море. Саму маму отец лично взялся отвезти в дом отдыха на Волге.

На два дня Стефания, тетя Карина и Захар остались без главы семьи.

Следующим утром Захар и Стефа вышли на самостоятельную пробежку. Сначала, как обычно, разогрелись вполсилы, а потом Захар, подражая папе, крикнул:

– До опушки кто первый!

И первым ускорился. Стефа отстала сразу же. Захар притормозил и прикрикнул:

– Ты чего?

– Ничего! – ответила сестра и на бегу сделала «честные-честные» глаза.

Захар замер на месте, Стефании пришлось тоже остановиться.

– Будешь поддаваться, – грозно сжал кулаки Захар, – я… я… разговаривать с тобой не буду.

– Я с папой с пяти лет бегаю, – виновато сказала Стефа, – а ты всего две недели.

– Зато я старше! И мужчина! И вообще!

Стефания покорно кивнула, но Захару показалось, что она просто пропустила его слова мимо ушей. Как будто он не старший брат, а… блоха.

– Короче! – сказал Захар. – Или соревнуемся честно, или я тебе не брат! На старт! Внимание! Марш!

К опушке Захар прибежал чуть-чуть позже Стефы. Но по ее пунцовому лицу было понятно – никто никому не поддавался.

Вечером Стефания подтянулась на три раза больше брата. Зато у Захара вдруг начал получаться подъем переворотом, и он выполнил это упражнение пять раз подряд. Стефа даже слегка всплакнула. Она тренировала подъем переворотом уже два месяца, но никак не могла осилить. Захару пришлось нарвать ей каких-то желтых цветов – и уже через секунду Стефания, визжа от восторга, понеслась показывать букет маме.

А перед сном тетя Карина, занятая готовкой, попросила Захара обойти двор, посмотреть, все ли двери заперты. Захар постарался не показать, как его распирает от гордости, – ведь обычно это была обязанность отца.

Перед сном папа позвонил и спросил, не передумал ли сын поехать с ним сплавляться по карельским рекам. Захар хотел завопить: «Нет конечно!», но взял себя в руки и сдержанно ответил:

– Не передумал.

На следующее утро Захар и Стефа снова бегали (и снова сестра оказалась чуть быстрее – совсем чуть-чуть). После пробежки Захар решил почитать что-нибудь про Карелию в интернете и попросил Стефанию:

– Можно, я на твоем компе пять минут посижу?

– Конечно, – удивилась Стефа, – а почему не на своем?

– Так у меня выхода в Сеть нету.

– Уверен? – хитро улыбнулась сестра.

Захар проверил – и оказалось, что интернет доступен! Он радостно набрал адрес игрового портала… но в последний момент замер над клавишей ввода. Завтра или послезавтра они отправятся в дикие места, где точно никакого интернета нет. И компьютеров. Так, может, не стоит опять втягиваться?

Захар решительно стер адрес и вписал в строку поиска: «Реки Карелия сплав». И еще два часа, раскрыв рот, любовался байдарками и катамаранами, которые кувыркаются в облаках водяной пыли.

Захар старался не дышать. Вторые сутки он находился в другом мире. В мире, о существовании которого он до начала лета не догадывался, – Мире Настоящих Мужчин.

События мелькали так быстро, что он не успевал их оценивать. Только что ездили в магазин за шлемом, жилетом и рюкзаком, а уже этот рюкзак пакуется на кухне.

Только что он успокаивал ревущую Стефу: «Не плачь, я вырасту и возьму тебя с собой!», – и вот он уже на вокзале.

Огромные мужики (почему-то все они сначала показались Захару огромными) шумно здоровались, жали друг другу руки, хлопали по спинам, лихо закидывали вещи в вагон и непонятно шутили.

Захар жал руку в ответ, сдержанно отвечал, что ему почти одиннадцать, и кивал, когда утверждали, что он похож на отца.

В вагоне старался как мог. Принес стаканы от проводника, помогал переставлять и разбирать пакеты с едой, а потом, когда все устроились и угомонились, забился на верхнюю полку и затих.

Отец ему уже объяснил, что у них с друзьями традиция. Они каждый год сплавляются на катамаранах и байдарках старой проверенной компанией друзей-самбистов.

– Я многих раз в год и вижу, – огорченно сказал отец, – а когда-то все лето вместе проводили на сборах…

Собственно, поэтому первые пару часов в поезде Захару было скучно, он даже задремал. Мужики рассказывали, кто женился, кто развелся, кто поменял работу. Потом разгорячились и стали спорить про курс доллара и политику.

А проснулся Захар среди ночи от придушенного хохота. Вспоминали былые дни, сборы, соревнования, тренеров и даже поклонниц.

Сейчас стало заметно, что мужики, которые сначала показались одинаково огромными, на самом деле совершенно разные.

Был действительно большой Сергей.

Был поджарый и бугристый Виктор. Единственный из всей компании, кто остался в спорте – но как тренер.

Были братья Роговы, одинаково коренастые и лысые.

Был Олег Петрович, кругленький, пухленький, но невероятно сильный. Огромный, больше его самого, рюкзак он играючи забросил на багажную полку одной рукой.

И был щуплый Миша. Он сидел на краешке полки, не занимая места.

– Миш, передай мне бутылку, если не надорвешься, – попросил его отец.

Без тени улыбки попросил, хоть и явно издевался. Захар подумал, что Миша взорвется или обидится и уйдет. А он молча взял бутылку и передал ее к столу.

– Надо же! Получилось! – обрадовался отец.

– Сам поражаюсь, – вздохнул Миша.

«Зачем же они взяли с собой этого хлюпика? – думал Захар, опять засыпая под мужские разговоры. – Вернусь, буду качаться по несколько часов в день. В жизни таким не буду!»

Первым большим впечатлением от Карелии оказались комары. Большие, как шмели, и бесстрашные, как камикадзе. У Захара оказалась жуткая аллергия на их укусы, и отцу приходилось каждое утро тщательно опшикивать сына репеллентом.

– Разве это комары! – неизменно говорил Сергей. – Вот когда мы в строяк в Сибирь ездили, там комары группировались по двое. Один отвлекает внимание, второй тырит кусковой сахар!

Виктор тут же начинал вздыхать об одеколоне «Гвоздика», который действовал на комарье гораздо эффективнее, чем нынешние химические яды. Остальные тоже изгалялись, кто как мог.

А Миша молча подсунул Захару какой-то крем, от которого волдыри комариных укусов уменьшались на глазах.

Но к комарам Захар постепенно привык, а вот к окружающему миру никак не мог приноровиться. Холодная даже в полуденную жару река с коварными камнями на дне. Живописный лес, который сильно отличался от окультуренного соснового бора около отцовского дома, – в карельскую чащу Захар боялся заходить далеко, даже когда отлучался в туалет.