Ирина Карнаухова - Повесть о дружных Страница 21

Люди рассыпались по полю. Работали по двое. Таня с Нюрой, рядом Лена с Галиной Владимировной, потом Власьевна с Марией Петровной. Марья Дмитриевна у весов с карандашом в руке, и дальше, сколько видит глаз, всё клонятся и клонятся люди над черной промокшей землей.

Таня крепко хватает жухлую ботву и тянет ее на себя. А Нюра вонзает лопату и выворачивает землю. И лежат в яме розовые картофелины, словно маленькие поросята.

Таня и Нюра сразу переходят к другому кусту, а малыши выбирают картошку из ямы, складывают в ведра, в мешки. Даже круглая Тонька роется в земле. Даже кашинские невесты стайкой работают вместе. А мальчики таскают ведра и, взвесив, высыпают картошку в телеги.

Ничего, что земля сырая, что на лопату налипают комья, что стынут руки и сверху сеет мелкий холодный дождик. Всё-таки весело работать, когда поле гомонит звонкими голосами.

Оказывается, не все умеют копать картошку.

Власьевна подходит к пожилому инженеру. Тот растерянно смотрит на ботву в своих руках. Он как ухватится за нее, так и оборвет у самой земли. А его напарница, молоденькая девушка в пестром платочке, сердится:

- Ну, что это вы, Георгий Георгиевич, опять?

- Опять,- беспомощно разводит руками инженер.- Она как-то, простите, обрывается.

- Что ты на человека нападаешь? - говорит Власьевна.- Может, им впервой приходится. Дайте-ка я вам покажу!

Инженер и Власьевна склоняются над кустом.

- Вот так.

- Благодарю вас,- говорит инженер.- Теперь я понял: способом первого рычага.

Девушка смеется.

- А ты не смейся,- останавливает ее Власьевна,- гражданин, наверно, в своем деле на заводе - орел!

- Ну, на заводе, конечно,- уважительно говорит девушка.

- То-то,- и Власьевна спешит дальше еще кому-то помочь, еще чему-то научить.

А народ всё прибывает.

Пришли из района, из дальней МТС, из лесничества. И тут оказалась проруха: многие женщины-одиночки привели с собой ребят: не на кого было оставить. И вот толкутся они около матерей, мокнут под осенним дождиком, падают в липкую грязь. Хнычут тоскливо и мешают работать. А на них раздраженно шикают занятые люди.

- Вот что,- говорит Лена Галине Владимировне,- так нельзя. Надо где-то ребят пристроить. Чижик, а Чижик! Иди сюда! Вы с Нюрой соберите всех этих крикунов, а я побегу к Марье Дмитриевне, попрошу пустить их в школу.

- Да что ты,- говорит Галина Владимировна,- и не ходи! В школе сейчас чистота. Пустят тебе туда этих пачкунов!

- Да что и ходить,- вступает в разговор тетя Дуня.- Что им там за радость! Ни прилечь, ни присесть, ни чайку попить! Забирай их, Таня, в мою квартиру, и пачкунов, и чистеньких. Там и печку затопите, и щей наварите.

- Ну, Чижик,- говорит Лена,- зови Нюру и Маню и принимайтесь за дело. Да смотри, чтоб всё было в порядке. А я Ивану Евдокимовичу доложу.

Так Таня неожиданно делается "заведующей" детским садом.

Суматошливый народ

Восемь ребятишек, мокрой взъерошенной стайкой, жались друг к другу посреди просторной избы тети Дуни.

От дверей до дорогих гостей по свежевымытому полу шли липкие, грязные следы.

Таня, Нюра и Манька стояли в сторонке и любовались своими подопечными.

- Ай и хороши! - притворно-строго качала головой Нюра.

- Словно воробьи в непогоду! - смеялась Таня.

- Грязищи-то натаскали, грязищи! - лицемерила Манька, будто не замечая собственных грязных ног.- Вот кого надо на буксир!

- Что же мы с ними делать будем? - спросила Таня.

- Сейчас я с ними игру заведу,- заявила Манька.

- Какую?

- А какую знают.

Но Нюра без дальних слов сняла пальтишко, подвязала передник тети Дуни и прикрикнула на подружек:

- Какую еще игру! Их сначала раздеть и разуть нужно. Сажайте их всех на лавку: мы с тобой. Чижик, будем раздевать, а ты, Манька, пол подотри.

- Не хочу я пол! Сама подтирай!

- А не хочешь, так мы тебя вовсе из избы выгоним, сами справимся.

Манька притихла и пошла за тряпкой.

Таня и Нюра стащили с ребят сырые пальтишки и платки, сняли с них обувь, растерли холодные ноги. Ребятишки повеселели.

- Ну, нате теперь, играйте,- сказала Нюра, дала им несколько чурочек, насыпала на столе горсть гороха, груду сосновых шишек, что всегда хранились у тети Дуни для самовара.

- Дай им. Чижик, еще вон ложки; они ими звенеть будут. А мы пока с тобой печку растопим и щи им поставим. Ты, Манька, чисти картошку.

Манька хотела было снова поканючить, но потом раздумала, взяла из ведра большую картошину и стала ее чистить так ловко, что тонкая, длинная кожура свивалась спиралью и пружинила, раскачиваясь в воздухе.

Малыши слезли с лавки, окружили Маньку кольцом, с восхищением глядя на вьющуюся шкурку. А та все вилась и вилась из-под ножа непрерывной ленточкой, а Манька гордо блестела глазами и уже напевала песенку:

Как у нашего двора

Растянулась кожура.

Погоди немножко,

Будешь есть картошку...

С этого момента Манька стала безраздельной владычицей малышей.

Кто-то застучал в окно. Таня выглянула. Под окном стоял Петя.

- Сашка велел узнать - может, что нужно: дров или воды; так я сейчас сделаю.

- Принеси, Петя, дров посуше, да поколи помельче, а то у меня печь не разжигается,- сказала Нюра.

Работа закипела по-настоящему.

"Бух! бух! бух!" - бухал топор на дворе. Петька колол щепу; Нюра чистила морковку; Таня резала капусту; Манька занимала ребят.

Скоро загудела печь, и в избе стало уютно.

Ребята играли шишками, стреляли друг в друга горохом. Толстый мальчонка прыгал на одном месте и кричал: "Пиф-паф! пиф-паф!" Белобрысая девчонка завернула полено в тряпочку и баюкала.

Всё было в порядке; только Таня находила, что а избе слишком шумно.

Петя уже давно убежал обратно на картофельное поле.

Таня разжигала самовар, а Нюра перетирала тарелки, когда мальчишка, изображавший пулемет, отчаянно завизжал. Он стоял посреди избы, выпучив голубые глаза, и крупные слезы катились по его щекам.

- Что такое? Что случилось? - бросились к нему девочки.- Что ты кричишь?

Но он только бессмысленно топал ногами и кричал: "Там, там, там!"

Малыши смотрели на него с изумлением, но круглая Тонька разъяснила всё дело:

- У него горошина в носе сунутая...

Попробовали вытащить горошину пальцем - не получалось. Заставили мальчишку сморкаться,- горошина сидела прочно.

Манька предложила воспользоваться крючком для вязанья,- Нюра не позволила. Она взяла соломинку и пощекотала ею в свободной ноздре. Мальчишка оглушительно чихнул, и злополучная горошина вылетела на пол. Все облегченно вздохнули.

- Собери-ка ты, Маня, весь горох да выброси, а то они его еще в уши засунут.

К этому времени поспели щи; девочки разлили их по тарелкам, мискам, чашкам и начали кормить ребят.

Ребята проголодались, ели за обе щеки, просили прибавки.

Манька отдыхала, а Таня и Нюра сбились с ног. Одного покорми, другому подлей, третьего вытри.

Саша приоткрыл дверь, заглянул в избу.

- Ну, как, справляетесь с мелочью?

- Справляемся, справляемся! - степенно ответила Нюра.- Всё по-хорошему!

- То-то! - сказал Саша и скрылся.

Девочки устали. "Что же теперь с ними делать?"

- А теперь спать положить, как в очаге... тихий час.

- "Не пищать и не кричать, а ложиться быстро спать!.." - запела Манька.

Она коршуном налетела на малышей, хватала их и укладывала на кровать тети Дуни. Четверо поместилось На кровати, для остальных расстелили на полу тулуп.

Уставшие за день малыши не сопротивлялись, и скоро теплое сонное дыхание наполнило избу.

Таня бессильно опустилась на скамью.

- Вот бы они, Нюрочка, подольше спали!

- Да, как же! Поспят они!

- А проснутся,- надавать им тумаков, так опять заснут! - предложила Манька.

- Ну уж, ты скажешь!

Девочки сами принялись за щи. Беседовали полушепотом, степенно, чтобы не разбудить малышей.

Так мирно и тихо прошли час, другой, а на третий с кровати послышалось пыхтение. Кто-то пыхтел всё громче и громче. В пыхтении появились плаксивые ноты, взвизгивания. Нюра и Таня бросились к кровати и замерли от ужаса: беловолосая Катя просунула голову между прутьев кровати! Туловище ее лежало на матрасе, а голова торчала наружу. Сдерживая слезы, Катюша ерзала и извивалась, стараясь освободить голову, но уши ей мешали. Перепуганные Таня и Нюра пытались ей помочь, но ничего не выходило: уши мешали голове пролезть обратно.

- Что делать, что делать, Нюрочка? Она же так задохнется!

Услышав страшное слово, Катюша испугалась и завопила так ужасно, что Манька вскочила с лавки, проснулись ребята. Они с удивлением смотрели на туловище девочки, видное с кровати, затем слезали на пол, обходили спинку кровати и с любопытством всматривались в Катину голову.

- Чижик,- сказала Нюра,- беги скорее, кого-нибудь позови!

Таня бросилась в поле. Пока она бежала, ей мерещились всякие ужасы: Катина голова оторвалась и лежит уже на полу или девочка задохлась среди железных прутьев. И Таня разыскала Власьевну, уже захлебываясь от слез.