Алексей Коркищенко - Внуки красного атамана Страница 22

- Хочешь наган? - спросил сержант. - Будет твой, дай только в гражданское переодеться. - Расстегнул широкий ремень, бросил вместе с оружием наземь. Давай быстрей, парень!

"Разведчик?" - подумал Егор и сказал;

- Тут подождите, я сейчас.

Вернулся с мятым барахлом, бросил ему под ноги, а отцовские лаковые полуботинки вытер рукавом и бережно поставил на землю.

Сержант лихорадочно переодевался, пальцы с трудом ловили ускользавшие пуговицы.

Егор поднял ремень с кобурой, запоясался и почувствовал себя солидней, значительней - собственное оружие овзрослило его.

- Ну, как там наши? - спросил он, любовно поглаживая рукоятку нагана.

- Наши?! Были наши да стали господа-бога. Всех положили! Слышишь, как гремит? - В голосе сержанта звучала заискивающая нота, будто он оправдывался перед Егором. - Немец сильный, у него техника, а у нас? Зря гибнуть кому хочется... Обуха плетью не перешибешь... Весь мир у него под сапогом.

Егор слышал его слова сквозь звуки напряженного боя за буграми и молчал. "Он не разведчик. Он убежал, бросил наших!" Егора наполнила ненависть к этому мускулистому, физически сильному человеку. В мятой гражданской одежде он стал похож на бродягу: старая кепчонка едва держалась на крепкой лобастой голове, потертые брюки с пузырями на коленях были коротки, а лаковые полуботинки празднично и нелепо блестели на грязных ногах.

- Нет ли чего-нибудь другого: старых ботинок или брюк подлинней? - спросил тот, разочарованно оглядывая себя.

Вытащив из кобуры наган, Егор заглянул в гнезда барабана. В них кукурузными зернами желтели невыстрелянные патроны. С откровенной ненавистью бросил:

- Ничего больше нет.

Тот не обратил внимания ни на тон ответа, ни на настроение Егора, спросил:

- Где тут живет Масюта Ненашков? Как пройти к нему незаметно?

Над ними с ревом и воем пронеслись черные бомбардировщики, за буграми раздались сильные взрывы, земля тяжко вздрогнула, охая, и тотчас наступила тишина. Будто разом оборвались струны грохочущего инструмента.

И в этой напряженной тишине, хранящей неведомую опасность, со старых яблонь обильно, как из опрокинутого ведра, посыпались яблоки, стуча о сухую землю. Дезертир вздрогнул, оглянулся - яблоки еще раскатывались по ямкам - и вдруг начал трястись, как в припадке, выкрикивая:

- Конец! Всем конец... Вечная память дуракам! Кого хотели пересилить?! Ха-ха-ха!

От тишины за буграми, от подлых слов дезертира у Егора остановилось сердце и затуманилась голова.

- Шкура! - крикнул он.

- Что-о? - свистяще прошептал тот, глаза его побелели от бешенства, он поднял руки, надвигаясь на Егора. - Отдай наган.

Егор попятился, наводя на него вороненый ствол.

- Не отдам! Не лезь...

- Голову сверну, ублюдок! Отдай наган, - прыгнув, он схватил за руку.

- Не ле-е-езь! - закричал Егор, наган задергался в его руке, выбрызгивая короткие жаркие лучи.

Дезертира отбросило назад, кинуло наземь. Он корчился, двигая конечностями, словно хотел уползти куда-то...

Еще не сознавая, что он убил человека, Егор прошептал:

- Врешь, подлый! Нашим не конец... Не конец нашим... За буграми чесанули пулеметные очереди, раздались взрывы гранат - там снова вспыхнул бой.

...Задыхаясь, Егор бежал в степь, сжимая рукоятку нагана. Еще дымились сожженные поля пшеницы, салатный лоскут бахчи на противоположном склоне бугра был забрызган кляксами-воронками. Там, по бугру, где проходил шлях, виднелись окопы, перепаханные бомбами. Около них дымился немецкий танк. Где-то за курганом тявкал миномет, пыльные столбы вырастали среди окопов. По бурьяну за бахчой к окопам ползли немцы. "Наши в окопах", - догадался Егор и, не хоронясь, побежал к ним по другому краю бахчи. В бурьяне вспыхнули дымки, над ним пронесся рой злых ос. Из окопов закричали:

- Куда тебя черт несет!.. Ложись!..

Егор упал среди арбузов рядом с убитым немцем. Вот он какой! В тусклом зеленом обмундировании, длинный, рукава закатаны, на ногах сапоги с короткими широкими голенищами. Пуля поставила красную точку прямо в середине его невысокого лба. Около трупа лежал черный автомат. На поясе - подсумки с автоматными дисками и гранатами и большой пистолет в блестящей темно-коричневой кобуре. Егор, пересилив отвращение, разоружил его. Особенно он был рад автомату. Знал, как обращаться с ним: бойцы, стоявшие раньше в станице на отдыхе, обучили его. Автомат просто прилип к рукам - так удобно было держать его. Приподнявшись, Егор направил ствол в сторону ползших по бурьяну фигур, нажал на спусковой крючок. Автомат затрясся, будто хотел вырваться из рук.

- Ага! Стреляет! - закричал Егор.

Длинные автоматные очереди прошили бахчу частыми строчками рядом с Егором, по-поросячьи взвизгнули срикошеченные пули. Перед ним, громко треснув, взорвался рябой арбуз и забрызгал лицо алой сочной мякотью. Егору вдруг стало весело, он засмеялся; мысль о том, что его могут убить, не приходила в голову. Он пополз к окопам. Кобуры и подсумки мешали ползти. Вскочил и метнулся к ближнему окопу. Взрывы оглушили его. Он упал в окоп на руки усатого пожилого бойца.

- Ты куда? Ты зачем... черту на рога?! - тряс он Егора, крепко ругаясь.

Оглушенный Егор, подняв автомат, крикнул, показывая в сторону высоких бурьянов по краю бахчи:

- Там! Фашисты! Ползут!

Усач приподнял голову над бруствером, посмотрел туда, куда показывал Егор, доложил командиру, находившемуся в соседнем окопе:

- Товарищ капитан, фрицы с фланга! - Гранатами! - подал команду тот.

По бурьяну пронесся огненный смерч. Егор увидел: фрицы выметнулись из бурьяна, как тараканы, ошпаренные кипятком, из щели. Он приложился к автомату, стрелял, что-то крича; рядом строчил ручной пулемет усача, стреляли из других окопов.

Наступила передышка. Егор пальцем проковыривал уши. Песня глупых кузнечиков сухим зноем влилась в них. Усач, отплевываясь, косился на Егора красными глазами и вдруг цепко схватил его за руку.

- А ну-ка, паря, пойдем со мной.

Пригибаясь, он потянул Егора за собой по проходу в соседний окоп мимо убитых и раненых бойцов. Поставил перед командиром. Внешним видом он напомнил Егору Тёмку Табунщикова: молодцеватый, с озерно-ясными голубыми глазами, которые казались чужими на темном, в грязных потеках, лице.

- На помощь пришел, браток? - с усмешкой сказал командир. - О, да ты прилично вооружен!

Полный нервной хмельной радости, Егор сказал возбужденно:

- Тут где-то воюет Миня, мой дед. Усатый такой. Усы торчат вверх, как клыки у кнуря. С орденом Красного Знамени... Ну и я, значит, тоже...

- Вы посмотрите, чей у него наган, - сказал усач.

- Черт возьми! - воскликнул командир. - Где ты взял наган?

Бойцы, окружившие их, сурово смотрели на него.

- На барахло выменял... Тот... дезертир, который... - Егор озирался, у него вдруг ослабли ноги, он обессиленно опустился на дно окопа, устланное горячими гильзами. - Он... он смеялся над вами... Говорит... говорит... вы дураки... Я сказал ему:

"Шкура!" - он прыгнул на меня, хотел наган отобрать... И я его... я его... застрелил...

- Да ты, я вижу, опасный человек, тебе палец в рот не клади! - неожиданно весело сказал командир, которого бойцы называли капитаном, и рывком поставил его на ноги. - Не гнись, парень. Стой прямо! И правильно сделал, что убил предателя. Он убежал еще вчера, мразь! Вызвался в разведку и убежал.

Из-за высоких подсолнухов, росших дальше по гребню бугра, донесся лязг железа и свирепый гул мощных моторов.

- Танки, товарищ капитан!

- Слышу, - отозвался он, глядя на часы. - Наше время вышло. Задачу, надо полагать, мы уже свою выполнили - помогли полку выйти из окружения... Сейчас он на левом берегу. Скажи, парень, как лучше, скрытней выйти к Донцу?

Егор встряхнулся, поправил ремень трофейного автомата.

- Через подсолнухи надо перебежать в Федькин яр - это за бугром. Туда танки не пойдут - обрывы. А там по низине кусты и лес до самого Донца.

- Верно. Хорошо соображаешь, - кивнул капитан и подал команду: - Передать по окопам: по-пластунски в подсолнухи! Сбор в Федькином яру, за бугром. Раненых - на плащ-палатки, волоком. Вперед!

Егору никто не сказал, чтоб он возвращался домой, и он без раздумья пополз в подсолнухи, выполняя с оставшимися в живых бойцами приказ командира.

Остатку роты удалось уйти от танков в Федькин яр, но при подходе к Донцу падавшие от усталости бойцы - многие из них были ранены - попали в окружение, вернее сказать, в засаду. Вдоль всего берега, в рощах, немцы поставили засады, они вылавливали разрозненные группы отступавших, которые пытались пробиться на левый берег.

После короткого жестокого боя бойцы рассеялись по густым зарослям в оврагах. Егор также принимал участие в ближнем бою. Он бежал по роще вместе с усачом и капитаном Селищевым. Где-то близко трещали немецкие автоматы. Капитан вдруг вскрикнул и упал с разбегу под деревом.

Усач и Егор разом остановились и, не обращая внимания на свистевшие пули, подхватили его под руки и поволокли в кусты. Дорогу преградили глубокий обрывистый овраг. Не раздумывая, они прыгнули с захватывающей дух высоты вниз, на кусты, заплетенные ежевикой. Пробив пружинистый покров зелени, они шлепнулись втроем на сырое дно яра, где бежал прохладный ручей.