Владислав Крапивин - В глубине Великого Кристалла-2 Страница 22

Я отпустил рукоять и отпрыгнул. Канцлер выпрямился, слегка выгнулся назад и посмотрел мимо меня удивительно спокойными глазами. Он не выпустил оружия. Он прочно сжимал эфес, а отточенный конец палаша смотрел вперед и шевелился, словно отыскивая цель.

Страх, что я безоружен перед Канцлером, сбил у меня все мысли и чувства. Я ухватился за рапиру двумя руками и отчаянно рванул на себя. Отлетел с ней к дверям. Канцлер постоял секунду и, не согнув коленей, с деревянным стуком упал вниз лицом.

Видимо, он умер сразу. Скорее всего, раньше, чем упал. Но тогда я этого не понял. Я стоял и смотрел на Канцлера и видел его худую спину, покрытую широкой лунной полосой, - эта полоса протянулась от окна. На белой рубашке Канцлера было маленькое рваное отверстие с загнутыми вверх клочками ткани по краям. Вокруг набухало на полотне темное пятно, однако отверстие выделялось четко...

Мне было жутко до тошноты. Какая-то каша отчаянных мыслей и страхов. Но самый главный страх такой: вдруг Канцлер зашевелится? Что же тогда делать? Для последнего удара не поднялась бы рука. А уйти, не убедившись, что противник убит, я не мог. И взять за руку или повернуть вверх лицом тоже не мог, не решался. Не знаю, сколько времени я так стоял. Потом пришло ясное ощущение, что лежащая на полу фигура не имеет ничего общего с жизнью.

Я с облегчением вздохнул и отодвинулся к окну. Морщась, вытер портьерой клинок. Затем, далеко обойдя Канцлера, подошел к двери.

Я готов был с боем пробиваться на свободу, но лестница оказалась пуста. Только внизу, у выхода, стояли двое часовых и незнакомый офицер. Он молча коснулся перчаткой шляпы.

Мне показалось, что на улице стоит ласковое тепло: словно луна грела, как солнце. И я опять ощутил запах шелковистой степной травы. Кружилась голова, сильно болел бок, и ноги были слабые. Но я испытывал огромнейшее облегчение.

Теперь всё. Всё!

Может быть, случатся еще битвы и кровь, наводнения и пожары, но Братик мой будет жить. Я порвал проклятую цепь...

Я брел и улыбался. Недалеко от фонтана с каменными рыбами до меня донесся перезвон Главных часов. Полночь.

- Всё... - снова сказал я.

И тут же страшная и простая мысль словно пригвоздила меня к месту: "А если он все-таки умер?"

Как я бежал! Шарахались редкие прохожие, обалдело посмотрел вслед гвардейский патруль.

А если он все-таки умер? Ведь он мог умереть не из-за предсказания, а просто от раны!

Всхлипывая и задыхаясь, я ворвался в комнату. И сразу увидел изумленно-счастливые Валеркины глаза.

...Потом уже я увидел все остальное: что Братик дышит ровно, и нет на его губах белой плесени; что Мастер безмерно удивлен и суетлив (он возился с компрессом); что медальон раздавлен на полу - видимо, на него случайно наступили.

Но сначала - Валеркины глаза. И этого было достаточно.

Чтобы удержать слезы, я прикусил губу, а потом грубовато сказал:

- Залепите мне рану, Мастер.

Он закивал и, продолжая счастливо суетиться, встал на табурет, потянулся к полке. Табурет качнулся.

- Не упадите, Мастер, - сказал я. - Будьте осторожны. Всегда будьте осторожны... - Я понимал, что говорю не то, но не мог остановиться, иначе бы заплакал. - Не думайте, Мастер, что с вами ничего не может случиться до большого наводнения. Не очень верьте Книгам Белого Кристалла. А то Канцлер верил, и вот...

Сильно закружилась голова, и я уронил рапиру. Острие легло к моим ногам, а рукоять с выпуклым щитком покатилась по дуге, словно рапира хотела замкнуть меня в окружность, где радиус - клинок. Я торопливо переступил эту черту...

Постель у Мастера была одна, и меня положили рядом с Братиком. Я слышал, как он дышит. Валерка сидел у нас в ногах и молчал.

Мастер погасил свечи и лег на узкой скамье у двери.

Еще помню, что в окно заглянула луна, и я наконец увидел, что это обычная земная луна со знакомыми пятнами равнин и гор.

16

Я проспал почти до полудня. Когда проснулся, солнце горело на стеклах и медных дугах у развешанных по стенам инструментов. Братик, скрестив ноги, сидел на столе и большой иглой чинил свою майку, пострадавшую от ножниц Мастера. Он сразу встретился со мной глазами и улыбнулся. На его плече белел наклеенный кусочек ткани.

- Болит плечо, Василек? - спросил я.

Братик опять улыбнулся:

- Не-а... Только палец болит истыканный. - Он неумело откусил нитку и объяснил: - Я давно шью. Я тебе рубашку зашил.

Рубашка, отмытая от крови и заштопанная крупными стежками, лежала на табурете.

Я скосил глаза на свой голый бок. Там был заросший розовый рубец, похожий на вытянутую букву "S". Ай да Мастер!

Братик стал натягивать майку и поморщился: видимо, плечо все-таки побаливало. Потом он спрыгнул со стола, подошел, сел на краешек постели. Осторожно тронул мой шрам. Глянул тревожно, шепотом спросил:

- Страшно было?

Недавняя ночь как бы придвинулась вплотную.

- Страшно, - сказал я. - Но теперь уже всё.

- Уже всё, - серьезно согласился он.

Я тряхнул головой, прогоняя воспоминание. Потянулся и сел. Ни усталости, ни боли! Мышцы как тугие струны!

- Где Валерка? Где Мастер?

- Валерка в Городе, - беззаботно откликнулся Братик. - Мастер внизу, у очага, варит овсянку. - Он вдруг смешно сморщил нос и признался: - Я ее не люблю.

- Валерка в Городе? - с беспокойством переспросил я.

- Да ничего, - успокоил Братик. - Он теперь тоже Мастер клинка.

Но я уже был на ногах и глазами искал рапиру.

В это время Валерка ворвался в дверь. Он был злой и очень веселый. Зазвенела в углу брошенная им шпага.

- Гвардейцы заперлись в башне и голосят по Канцлеру, как древние плакальщицы, - сообщил он. - Но того прыщавого я нашел! - Он встретил мой взгляд и торопливо объяснил: - Да нет, я просто заставил его прыгнуть со Стены в старое болото, а там - как знает. Хотя Стена высокая, а внизу трясина...

Я не улыбнулся. "Гвардейцы голосят..." Я как наяву увидел распластанное на полу тело, продранную на спине рубашку. Ни о чем я не жалел, и совесть меня не мучила. Просто стало не по себе.

У Валерки сошла улыбка, и потемнели глаза. Он вдруг подошел вплотную, положил мне на плечи ладони. Лбом коснулся моего лба.

- Прости, - сказал он тихонько. - Я обалдел от радости. Сколько миллиардов раз я должен сказать тебе спасибо...

- Да ладно... - совершенно растерявшись, пробормотал я. - Ну, ты чего... Лучше расскажи, что в Городе.

Он отодвинулся, помолчал, потом сразу повеселел и ответил с облегчением:

- В Городе кавардак. Большой Зверь объявил себя верховным правителем. Предводители оружейников обозвали его самозванцем. Поднялся крик, начальники хотели устроить сражение. Но многие люди сказали: "Канцлера нет, значит, Книги лгут. Деритесь сами". Больше сотни человек побросали у Главных часов копья и самострелы...

Через час мы попрощались с Мастером и вышли на лестницу. Недавно прошел крупный дождик, а сейчас опять было солнечно. В выемках истертых ступеней блестели лужицы. Мы побежали по ним вниз, и теплые капли забрызгали нам ноги.

Мы пересекли площадь с фонтаном. В сухом бассейне валялись длинные пики и несколько зазубренных палашей.

- Бросаем? - сказал Валерка.

- А не рано?

- Бросайте, - сказал Братик. Сказал так уверенно, что мы сразу послушались. Наши клинки зазвенели о камень.

Мы в знакомом месте перебрались через стену. Сразу обняло нас море голубоватой травы. Над ней струился солнечный воздух. Трещали кузнечики.

- Мы уйдем к рыбакам, - сказал неожиданно Братик. - Будем там жить. Теперь можно.

- А Мастер? - спросил Валерка.

- Мы будем его навещать.

Валерка кивнул.

- Люди починят дамбы, отстроят пристани и корабли. Вы станете моряками, сказал я.

- Да, - согласился ясноглазый мой Братик.

Некоторое время мы шли просто так, ни о чем не говорили. Мы держались за руки.

У Василька на раненом плече сидел крупный голубой кузнечик. Он совсем по-человечьи поглядывал на нас крошечными черными глазками.

- Кто такой Володька? - вдруг спросил Братик.

Я вздрогнул.

- Ты ночью звал его, - объяснил Братик. - Он кто?

- Просто мальчик, - сказал я. - Вроде тебя.

И тут я увидел, что мы идем прямо к одинокой старой башне. Я оглянулся. Город белел у горизонта. А башня была рядом.

- Что - уже? - с печалью спросил я у Валерки.

Он слегка улыбнулся:

- Нет еще, нет...

Мы поднялись на балкон, но не стали входить в дверь, а по ржавым скобам забрались на самый верх башни. Это была круглая площадка. За много лет ветер нанес сюда землю, и теперь здесь росла трава. Не такая, как в степи, а невысокая, с мелкими желтыми цветами.

- Полежим, - сказал Валерка.

Мы легли на животы и стали смотреть в проем между зубцами.

- Там океан, - сказал мне Братик. - Видишь?

Я разглядел у горизонта темную полоску. В это время пришел ветер и принес запах моря.

Я перевернулся на спину. Валерка и Братик тоже. Я лежал между ними и держал их за руки.

Небо над нами было очень синим, резким, и я закрыл глаза. И почувствовал вдруг, что в руках моих ничего нет, а под лопатками доски.