Дорогие мои мальчишки - Лев Абрамович Кассиль Страница 24

Капка кивнул головой, теребя пряжку пояса.

– У меня на заводе работает, – вмешался директор Судоремонтного, – у Матунина, мастера. Одним из первых, бригадир!

– Так это ты, значит, самый главный у них? – Плотников мотнул головой в сторону мальчиков.

– Командор, – чуть слышно признался Капка, густо покраснев.

– Ну, командор, вот ты нам и изложи все как есть.

А мы послушаем. Нам же тоже хочется знать. А то живем в одном городе с такими ребятами и даже не догадываемся, что есть у нас какие-то синегорцы.

Он с дружелюбным любопытством разглядывал Капку и его адъютантов.

– Только уж условие – не смеяться, – предупредил Капка и как мог рассказал товарищу Плотникову о лагерной игре, от которой все пошло, о синегорцах, об Арсении Петровиче Гае, которого Плотников тоже, как видно, считал хорошим человеком, потому что сочувственно закивал, когда Капка назвал имя Гая.

Капка рассказывал, с жадным доверием вглядываясь в лицо Плотникова и стараясь уловить, понимает ли он их затею, их мечту, сочувствует ли он ей или смеется в душе, а быть может, считает дурной блажью. Он рассказывал, а Валерка от волнения тоже шевелил губами беззвучно, не решаясь подсказать командору, когда тот останавливался, подыскивая нужные слова. Тимсон же слушал Капку и удивлялся, как это может такой сравнительно еще молодой парень говорить столь длинно и складно. Но вот Капка кончил свой рассказ. Плотников молчал. Потом вынул коробку папирос, достал одну, закурил.

Мальчики смотрели на него, ожидая ответа.

– Ну, в общем, мы с тех пор играем так, – попробовал дополнить Валерка.

Капка резко осадил его:

– Это, может быть, ты играешь, а я, например, лично не играю, а действую так.

Плотников вдруг тепло и загадочно улыбнулся:

– Интересно задумано. Свежая голова у Гая была. Почему же вы только тайну такую храните?

– А чего зря раззванивать! – уклончиво отвечал Капка.

– Погоди. Скромность – это одно, а скрытность – совсем уж другое дело. И ни к чему, мне кажется, тут такую таинственность напускать. Ну, вначале попробовали про себя, а дело получилось. Хватит в прятки играть. А тебе, Бутырёв, в комсомол надо. Не комсомолец еще? Правда, парень ты еще очень молодой, да тебя примут, раз ты производственник хороший и организатор, видимо, неплохой.

– А чего я буду делать там?

– Ну вот, здоро́во живешь! То же самое и будешь делать, но только лучше будешь делать. Увереннее. Яснее. И помогут тебе когда надо. И поправят вовремя.

Директор Судоремонтного и начальник Школы юнгов с интересом следили за этой беседой.

– Синегорцы… синегорцы… – повторил Плотников. – Вон какое имечко приняли!

– Конечно, Иван Акимыч, – вмешалась Ангелина Никитична, – уж играли бы…

– Мы не играем, – повторил Капка.

– Ну, я не знаю, как у вас там называется…

– Дело не в названии, а в делах хороших… – возразил Плотников. – А что это все-таки за герб такой? – проговорил Плотников, разглядывая бумажку, на которой был нарисован знак синегорцев. – Погодите, погодите, где это я уже видел его?.. Стоп!.. Да я же у Юрки, у сынишки моего, в тетрадке это видел! Он что-то там вычерчивал схожее, помнится мне…

Плотников вскинул голову и посмотрел на мальчика.

– А он тоже давно у нас, – сказал Капка.

– Да ну! – обрадовался Плотников, но спохватился и осторожно взглянул на Ангелину Никитичну.

– Его, как лучшего шахматиста, приняли, и он кружок у нас вел. И вообще подходит.

– Да, только… – начал было Тимсон, впервые подав голос за все это время, но тут же замолчал и покачал головой.

– Тимка! – прошипел Валерка.

– Молчу, – сказал Тимка.

– Ну, в чем же дело? – заметно обеспокоился Плотников.

– Дома его больно уж строго держат, – пояснил Тим-сон, – чуть на лодке – уже сразу не пускают. Боятся. Что мы его, топить собираемся, что ли?

Плотников от всей души расхохотался. Засмеялись и все другие.

– Ну а все-таки, что же это за игра у вас была, откуда затонские синегорцы имя приняли и почему у них герб такой? Кто скажет?

– Это пускай Валерий расскажет, он вместе с Арсением Петровичем целую историю написал, когда прошлое лето в лагере были… У нас там даже самодеятельность когда проводили у костра, Валерка выступал с этим. И мы после поклялись, что будем так действовать.

– Рассказать? – Валерка вопросительно посмотрел на всех.

– Очень интересно. Послушаем.

И Валерий Черепашкин рассказал товарищу Плотникову, начальнику Школы юнгов и директору Судоремонтного историю Трех Мастеров.

Глаза его блестели, нежные щеки покрыл лихорадочный румянец, он вскакивал, размахивал руками и рассказывал о Синегории, о людях с Лазоревых Гор, о страшном нашествии ветров, о короле Фанфароне, о злом Ветрочёте Жилдабыле.

Голос Валерки задрожал, когда он описывал, как Амальгаму, прекрасного Мастера Зеркал и Хрусталя, бросили в темницу.

Он перевел дыхание и замолк.

– Ну, ну! И как же дальше было? – спросил с интересом Плотников.

– Сейчас, – сказал, переводя дух, Валерка. – Сейчас расскажу дальше…

Черепашкин прислушался. На поле давно уже бухал мяч и раздавались трели судейского свистка. Кто-то вошел в кабинет и напомнил товарищу Плотникову, что матч продолжается. Вторая половина игры уже началась, надо идти на места.

Плотников с сожалением встал.

– Ах ты беда! – проговорил он. – На самом интересном месте! А надо идти. Ну, когда-нибудь доскажешь. Непременно. Очень хочется знать, как это все там у вас в Синегории в конце концов получается. Спасибо, товарищи… Так Юрка мой, говорите, тоже? Синегорец? Да? Скрывал, свиненок… Ну что ж, если сыну такое доверие оказываете, то, надеюсь, и отца не обидите. Идет?

Он крепко пожал руки всем троим синегорцам, задержал руку Капки, хотел что-то сказать, должно быть, но передумал, похлопал Капку по плечу, шумно вздохнул и пошел к выходу.

Гости последовали за ним. Когда мальчики убежали вперед, чтобы скорее попасть на места, Плотников сказал задумчиво:

– Толковый народ растет! Ведь этот вот, командор их, как его… Бутырёв, что ли?

– Бутырёв Капитон, – подтвердил директор.

– Ведь представить себе только, сколько на его плечи легло! Мать убита, отец на фронте, тоже неизвестно, жив ли еще, на руках две сестренки… Не по годам забота. Работа в Затоне, чего говорить, товарищи, нелегкая. А он еще с этими синегорцами возится. Заботник. Великий заботник!

– Дерутся они, дьяволята, с вашими этими юнгами, – пожаловался неожиданно директор начальнику школы. – Задирают ваши. – Ну, ваши тоже в долгу не остаются, – сказал тот. – А у меня, кстати, к вам просьбишка была как раз. Баркасик я один там видел в затоне. Вот если бы там немножко двигатель перебрать да кое-что подправить, была бы у моих юнгов посудина. А то совсем осухопутились. Не могли бы вы нам помочь? – Вот и дело! – воодушевился Плотников. – Споются. Тут вам и польза и мораль. И дракам конец. Только уж придется вам, товарищи моряки, покланяться нашим. Там у них свои