Алесь Шлег - Цыганок Страница 25

- Блягодарю. Твой голофа будет болеть... э-э... много раз больше. Я обещайт тебе это. - Шульц засмеялся, заложил руки за спину. - Сейчас отвечайт только на мой вопрос. Я делайт психологический эксперимент...

Капитану, видимо, было тяжело говорить по-русски. Он что-то тихо, но властно сказал человеку в штатском. Тот угодливо закивал головой и поправил узел полосатого галстука.

- Слушай, Цапля, что тебе скажет сейчас господин капитан, - с кривой усмешкой обратился переводчик к Рогуле.

Шульц подошел к столу, присел на его край и заговорил медленно, с удовольствием вслушиваясь в каждое свое слово.

- Слушай внимательно, - прозвучал надтреснутый голос переводчика. Господин капитан сейчас скажет, что говорит о таких, как ты, его... гм... наш фюрер. Великий фюрер сказал, что человек славянской расы есть переходная стадия от животного к человеку. Его нельзя назвать человеком в полном смысле этого слова...

- А ты, блюдолиз... ты ведь тоже славянин. - Андрей выпрямился и с презрением глянул на переводчика. - Как ты можешь повторять такое? Тьфу, паскуда!

- Молчать!

- Между прочим, переведи капитану вот что, Если славяне обезьяны, как же это получилось, что они под Москвой дали по зубам высшей германской расе? И под Сталинградом доблестные вояки фюрера свое получают. Так и переведи, дубина.

- Не надо переводиль. Я фсе понимайт. - Шульц усмехнулся своей мертвой усмешкой. - Пока мы получайт... э-э... под Сталинград, ты получайт по зубам здесь.

Капитан вытащил носовой платок, вытер губы. Повернувшись к солдатам, застывшим у порога, что-то приказал. Один из них подскочил к Цыганку, рванул его за руку:

- Ком, киндер!

Опустив голову, Ваня шел по гулкому коридору.

Лязгнул засов, заскрежетали двери, щелкнул замок.

Через два часа Ваню вызвали на допрос.

Обессиленно свесив голову на грудь, в углу на полу сидел Андрей. Цыганок глянул на него и вздрогнул. Черное запухшее лицо его было страшным. Мокрые пряди волос сползали на лоб, с них на грязный пол падали розовые капли.

Недалеко от Рогули, держась рукой за стену, стоял Боженька. Полотняная рубашка на нем была разорвана до пояса и прилипала к желтой морщинистой коже, на которой зловеще чернели синяки. Возле босых ног старика поблескивал в темной лужице маленький серебряный крестик.

"Как сюда попал, дед? - поразился Ваня. - Васька Матвеенко про него ведь ничего не знал".

- Как сейчас ваш успех... э-э... под Сталинград? - глядя на Андрея, с издевкой сказал капитан Шульц. - Отшен некароший, прафда?

- Я очень сожалею, что только раз ударил пистолетом по твоей арийской голове. Надо было угостить тебя пулей, - не поднимая головы, тяжело и хрипло сказал Андрей. - Между прочим, советую тебе быстрей кончать со мной, потому что, если я случайно останусь жив, тебя моя пуля не минет.

- Блягодарю за подсказка, - Шульц отвернулся от Цапли и посмотрел на Ваню. - Цыганок, я имейт маленький предложений. Ты дольжен мне говориль фся прафда. Так будет лючше для тебя.

Капитан перевел взгляд на переводчика и быстро заговорил по-немецки.

- Господин офицер спрашивает, знаешь ли ты этого человека? - переводчик ткнул пальцем в сторону Андрея.

- А как же! Знаю, дяденька! - охотно согласился Ваня. - Это Андрей.

Рогуля угрожающе зашевелился, поднял голову.

- Очень хорошо! - переводчик переглянулся с Шульцем. - А откуда ты его знаешь?

- Да он же недалеко от нас живет, - зачастил Ваня. - Я его, дяденька, ненавижу. Кроме шуток.

- Да что ты говоришь? - Переводчик, улыбаясь, подошел к Цыганку вплотную. - За что же это ты так его?

- Он меня, дяденька, когда я к нему летом в сад залез, поймал, снял штаны - и крапивой, крапивой!

Андрей удовлетворенно опустил глаза. Лицо переводчика побагровело. Затем губы начала кривить ядовитая усмешка.

- Ай, какой он нехороший! И больно тебе было?

- Просто ужас, дяденька! Я после этого целую неделю не мог сесть. Даже ел стоя. Кроме шуток.

- А о чем ты с Рогулей шептался, когда сидели там, на снегу? Я же наблюдал за вами из кабины машины.

- Я не шептался, дяденька. Это Рогуля шептал...

- А что он шептал?

- Он нехорошие слова говорил... А еще ругался, что рука болит...

- Какой же он невоспитанный, а?

Переводчик внезапно замахнулся и ударил Цыганка по лицу. Ойкнув, Ваня отлетел в угол и опрокинулся навзничь у самых ног Андрея.

- Ах ты, змееныш! Дураком прикидываешься?! - взревел переводчик. Говори, кто входил в вашу группу.

- Чего вы деретесь? - заплакал Ваня. - Я никакой группы не знаю-у...

Цыганок размазывал слезы вместе с кровью. Он плакал от обиды на самого себя. За то, что послушался Гришу Голуба и остался ночевать дома.

Переводчик что-то сказал капитану Шульцу. Тот поднялся из-за стола и, похлопывая резиновой дубинкой по ладони, медленно приблизился к Ване.

- Как фамилий этот челофек? - Шульц указал дубинкой на Цаплю. - Андрей Цапля?

- Не-а... Его фамилия Рогуля. Он, господин офицер, когда я к нему в сад залез, крапивой меня...

- Отвечайт только на мой вопрос. - Шульц своей дубинкой приподнял Ване подбородок, впился в него взглядом. - Он был фаш началник?

- Елки зеленые! Да не знаю я, какой он начальник! - всхлипнул Цыганок. - Он меня крапивой...

Шульц поморщился, дотронулся до перевязанной головы. Повернулся, подошел к Боженьке, ткнул дубинкой в окровавленную бороду старика.

- Это есть кто? - спросил капитан Ваню. - Божень-ка? Да?

- Да какой он боженька, господин офицер, - поднялся на ноги Цыганок. Это же дед какой-то. Кроме шуток.

- Ты его... э-э... знайт раньше?

- Да не знаю я его, елки зеленые! В городе много дедов. Откуда мне их всех знать?

Шульц в знак согласия добродушно кивнул головой. Шагнул к Цыганку, медленно поднял белую руку с зажатой в ней дубинкой. Вслед за черной резиной, что поднималась вверх, подняли глаза Андрей и Боженька. Дубинка мелькнула в воздухе и. опустилась на голову Цыганка.

Ваня коротко вскрикнул, схватился рукой за темя и медленно осел на пол. Комната шатнулась перед его глазами и начала наполняться красным туманом.

- Будешь говорить?

"Чей это голос? Цапли? Капитана?" - равнодушно подумал он. Из красного тумана выплыло широкое, на весь потолок, плоское лицо переводчика. Шевельнулись тонкие серые губы, между ними зажелтели влажные щербатые зубы.

- Будешь говорить или нет? Я тебя спрашиваю?

- Буду, дяденьки, буду. А что... говорить?

- Кто такой Смелый?

- Какой Смелый? Ей-богу, дяденька, не знаю, о ком вы говорите!.. Отпустите меня к бабушке...

- Я ничего не знаю...

Ваня прислушался к своему голосу. Он был сиплый, чужой. Внутри Цыганка словно сидели два человека. Один лихорадочно обдумывал вопросы переводчика, другой с простоватым наивным видом давал ответы на эти вопросы.

- Если будешь прикидываться дурачком - расстреляем.

Все шаталось, плыло перед глазами Вани. Звенело в ушах.

- Кто такой Федя Механчук?

Плоское лицо переводчика вновь появилось, перед глазами Цыганка. Он понял, что от него ожидают ответа.

- Я спрашиваю, кто такой Федор Механчук?

- Смеханчук? А-а, знаю, - чтобы не упасть, Ваня оперся о пол руками. Он, дяденька, дурачок. Ему ваши солдаты мозги отбили. Так он ходит по хатам и милостыню просит. Он совсем старенький. Он за корку хлеба песни поет...

- Я говорю не Смеханчук, а Ме-ханчук. Понял?..

- Елки зеленые, чего же тут не понять?

- Кто он такой? Где теперь находится?

- Не знаю. Ей-богу, первый раз слышу про него...

Боль постепенно отступала, стала тупой и ровной. Жгло внутри. От жажды пересохло во рту.

Рядом лопотал с плосколицым капитан. Затем он что-то приказал солдату. Тот, щелкнув каблуками, протопал мимо Цыганка к дверям. "Сколько прошло времени? - закрыл глаза Ваня. - Когда же это все кончится?"

Переводчик щелкнул выключателем. Стекла окон за решеткой сразу стали синими. От яркого света резало глаза.

Шульц и переводчик закурили. Шустрый ветерок из открытой форточки путал и сплетал вместе два табачных дымка, загонял их под потолок. Иногда в форточку залетали мохнатые снежинки и, кружась, медленно оседали на пол. Переводчик поежился и, попросив у капитана разрешение, закрыл форточку. Уличные шумы сразу исчезли.

Пронзительно зазвонил телефон.

Шульц нехотя взял трубку и вдруг, словно ужаленный, вскочил с кресла. На аскетическом лице его отразилось покорное согласие с тем, что бубнила ему телефонная трубка.

- Яволь, герр оберст! - отчеканил он, вытягиваясь.

Капитан расслабился. Трубку положил осторожно, Словно она была хрустальная.

"Сколько же все это длится? - опустил голову Ваня. - Пить... Как хочется пить!" Не сводя жадного взгляда с графина, стоявшего на письменном столе капитана, Ваня с трудом сглотнул.