Алексей Коркищенко - Внуки красного атамана Страница 27

- Нет, не оставлял. Только и сказал: срежьте колосья, пронумеруйте мешки и прихраните, а когда вернусь - отдадите мне...

- Хм, когда он вернется, - иронически произнес Пауль. - Кстати, Даша, с кем ты колосья срезала?

"Ты, гадина, про то и без меня знаешь!" - подумала Даша и без колебания ответила:

- Да с этими... с Гриней Григоренко и Ёркой Запашновым.

- Так. Вы пока посидите в доме. - Пауль жестом подозвал эсэсовца, стоявшего у ворот, что-то сказал ему и приказал Поживаеву и Афоне: - Берите мешки. Пошли.

Полицаи взяли по два мешка и направились прямо через огороды к амбару, где была ссыпана "арнаутка". Пауль пошел за ними. Штопф находился там со своей охраной, ожидая, когда принесут мешки с загадочными колосьями. Он собственноручно закроет амбар на замок и ключ положит себе в карман.

Надежда Ивановна и Даша зашли в дом. Эсэсовец сел на крыльце.

Даша бросилась к матери со слезами на глазах:

- Мамочка, я же спрятала записки Уманского в мешок с колосьями!.. Что будет?!

- Ой, Дашенька! - только и вымолвила мать.

- А теперь они спросят про гибриды у Ёры и Грини... - простонала Даша. Нас же специально держат в доме, чтобы мы их не предупредили...

- Не миновать нам беды, если кто-нибудь из них обмолвится про записки агронома.

- Они не обмолвятся, мама! Они догадаются, в чем тут дело...

- Дай-то бог!.. Если бы Егор и Гриня узнали от кого-нибудь, что полицаи с Паулем были у нас и мешки какие-то со двора унесли. Ведь должен кто-то увидеть...

Видела жена Пантюши - бабка Даша. Она высмотрела все, что происходило у Гребенщиковых во дворе, и, не мешкая, прибежала к Егору, все рассказала ему.

Первой мыслью у Егора было взять автомат и с боем освободить Дашу, но он спохватился; "Не пороть горячку! Спокойно... Кто-то выдал нас и гибриды Уманского - это ясно. И, понятное дело, они спрашивали Дашу про гибриды. И нас с Гриней спросят".

Егор сбегал к Грине, посвятил его в происшедшее.

- Они будут спрашивать про гибриды Уманского, имей в виду. И помни крепко, никто не знает про них толком, кроме нас и Даши. Она им ничего не сказала, это ясно. И не отдала записки Уманского, иначе бы они не стали держать ее под арестом. Будут у нас выпытывать. Понятно? Поэтому будь осторожен.

Егор тотчас, не задерживаясь, вернулся домой. А людей с утра таскали полицаи и эсэсовцы в атаманскую управу на допрос. За Егором пришел Афоня Господипомилуй. Зайдя во двор, снял винтовку с плеча и, не вынимая изо рта цигарку, сморщив лицо, сказал:

- Ну, разлюбезный родич, пойдем.

Сердце Егора ухнуло, как во сне, когда падаешь с большой высоты. Панёта уцепилась за внука, но Афоня с издевкой сказал:

- Маманя, вы толкаете свово зятя на небожеское дело. Отойдите от него, а то я ударю вас. Дюже я нервный стал, не терплю, када мне наперекор идут. У вашего внущка перед господом богом много грехов, помолитесь за него, он же сам не умеет молиться. Вы ж, маманя, не научили его.

...Егора толкнули в подвал, где раньше хранились колхозные соленья. Там, среди других задержанных, был и Гриня.

Забившись в угол, они стали перешептываться.

- Слушай, Гриня, давай будем хитрить, придуриваться. Пускай думают, что мы ни на что не способны, дурачки, шаляй-валяй, садовые жулики. Понимаешь?.. Нам обязательно надо выйти на свободу. Если вырвусь отсюда живым, клянусь - не видать Гитлеру "арнаутки" и гибридов Уманского!

...Их вызвали последними. Подвыпившие Афоня и Поживаев крепкими подзатыльниками загнали их в комнату, где раньше помещался кабинет председателя колхоза.

Эсэсовского офицера уже не было. Гордей, багроволицый, пьяный, заломив смушковую кубанку на затылок, смотрел на Егора и Гриню вприщур. Пауль сидел на подоконнике, грызя куриную ногу. На столе стояла большая бутыль с самогоном и всякая еда.

- Ну-с, который из вас Егор Запашнов? - спросил Пауль.

- Это я, - ответил Егор.

На френче Пауля он увидел крест. "Заработал награду, гад!"

- Красив, ничего не скажешь, - сказал Пауль. - Видна запашновская порода.

- Он зараз станет куда красивше! - Гордей поднялся из-за стола, помахивая плеткой. - Это мои старые должники.

- Погоди, Гордей. - Пауль слез с подоконника, подошел к ним. - Я с ними немного погутарю... Скажите-ка мне, друзья, вы жить хотите?

Гриня широко заулыбался, выкатывая глаза и мигая:

- А як же!.. Любая козявка хоче...

Егор тоже глуповато усмехнулся: дескать, чего спрашивать, и так понятно.

- Любая козявка... - Пауль постучал пальцами по кобуре вальтера и вдруг, коротко замахнувшись, ударил Гриню по лицу.

Гриня вжал голову в плечи, проныл:

- За шо ж вы меня?.. Хиба[7] ж я не так сказал...

- Молчать, паршивый хохол!.. Отвечать на вопросы! Говорите правду, если хотите жить.

Грубо захватив пальцами подбородок Егора, дохнул в лицо самогонным перегаром:

- Будешь говорить правду, Запашнов?

- Буду говорить правду, - спокойно ответил Егор. Теперь, когда опасность приблизилась настолько, что ее можно было рассмотреть в упор, страх разжал свои пальцы на сердце. Он ожидал вопроса: "Ну-с, так где же ты был в ту ночь, когда сгорела "арнаутка"? ему сказали:

- Нам известно, что вы прячете красноармейцев, которые сожгли "арнаутку"...

- Шо вы кажете?! А мы про тэ ничего не знаемо! - сказал Гриня, вытаращиваясь на Пауля. - Той, кто вам цэ, сказав, брэше, як...

Пауль не дал ему договорить - ударом ноги в живот отбросил к Поживаеву, а тот швырком вернул назад.

- Я тебе дам... про цэ, про тэ! - закричал Пауль. Гриня, согнувшись от боли, медленно проговорил:

- Я ж правду сказал... за шо ж вы меня?..

- Мы не прячем никаких красноармейцев, - сказал Егор, разведя руками. Откуда мы их возьмем?

Краешком глаза Егор видел, как дернулась тяжелая, перекрученная венами рука Пауля.

- Говорите, где прячутся красноармейцы!

- Правду говорю, я не видел никаких красноармейцев. Кто видел, тот пускай и скажет.

"Видел" их, конечно, только полицай Афоня Господипомилуй. На это и намекал Егор.

- Так. Ну, а колосья гибридов пшеницы кто на делянках Уманского срезал? Отвечай ты, Запашнов!

- Мы срезали.

- Кто такие - мы?

- Я, вот он, Гриня, и Дарья Гребенщикова. Так то когда еще было! Недели три назад. Нам агроном сказал срежьте, ну мы и срезали...

- А куда спрятали мешки с колосьями?.. Отвечай ты, Григоренко!

- Та куда ж? До Дашки Гребенщиковой занесли.

- Так. Скажи-ка, Запашнов, что это были за гибриды, которые вам приказал срезать и сохранить агроном Уманский?

- Он нам не приказывал, а попросил сделать. А что это за гибриды были, я не знаю. Он нам не объяснял. Мы помогали ему дергать сорняки на поле, вот и все.

- Врете!.. Дарья нам рассказала про них. Егор пожал плечами:

- Что она там соображает в тех гибридах...

- Да брэшэ вона! - подхватил Гриня. - Глупа така дивчина - видкиля ей знать?

- Видкиля?! Ты сейчас узнаешь - видкиля!.. Она сказала, что вы тоже знаете о гибридах. Все знаете, и сейчас вы мне расскажете!.. Дать им по двадцать пять горячих! - приказал Пауль полицаям, снова усаживаясь на подоконник и продолжая грызть куриную ногу.

Афоня, Поживаев и еще один полицай мигом раздели Егора и Гриню, положили на длинную лавку.

Гордей взмахнул плеткой.

- Я им сам вобью мозги, - сказал он, оттопыривая губу. Атаман изо всей силы рубил плетью их обнаженные спины и ягодицы. А Пауль, прожевывая мясо, гаркал на них:

- Отвечайте! Где записки Уманского? Рассказывайте все про гибриды!.. Ну!..

Гриня взвизгивал натурально, жалобно призывал бога на помощь:

- Ой, боженька, защити!.. Да я ж ничего не знаю про те гибриды!.. Выручи, боженька!.. Егор придушенно хрипел:

- За что бьете!.. Зря бьете!.. Я ничего не знаю про те проклятые гибриды!.. На черта они мне сдались...

Пауль нахмурился, наверное, вспомнил Васютку Табунщикова:

- Добавьте им шомполов, да так, чтоб завыли! Афоня услужливо подал Гордею шомпол.

Панёта, Гринина мать и Даша с матерью держались вблизи атаманской управы. Они вздрогнули, когда услышали хриплые, задушенные крики Егора и Грини. Через некоторое время дверь управы распахнулась, и полицаи выбросили их на кусты ваниных кудрей.

Больше недели отлеживались Егор и Гриня. Их навещали Даша и Васютка, рассказывали обо всем, что происходило в станице.

За это время умер тяжелораненый Фирлюзин. Обстановка накалялась. Немцы и полицаи сделали еще одну облаву, искали красноармейцев.

Легкораненых бойцов, кроме капитана Селищева, жизнь которого по-прежнему находилась в опасности, вовремя переправили в топлые низы на острова. И это сделал Пантюша с усачом Конобеевым. Они оба теперь скрывались там. Об этом Егор узнал от бабки Дарьи. Она явилась к нему с сообщением, что ее муж, Пантюша, и Конобеев нынче к полуночи будут ждать его в Терновой балке у сухого тополя.

- Придешь со своей бабкой. Поможешь ей харчи для раненых принести, сказала она Егору напоследок.

Вот те раз!.. Егор, конечно, не отпустил бабку Дарью, пока не расспросил ее обо всем. Оказывается, его тихая, благоразумная и болезненная бабка Панёта давно уже принимает активное участие в судьбе раненых бойцов. Узнав от своей кумы Пантюшихи о них, она отдала самые тонкие простыни на бинты и всю аптечку с лекарствами, все бутылки с настойками разных лечебных трав. Вместе с другими женщинами собирала продукты, одежду и одеяла для отправки в камыши.