Георгий Садовников - Пешком над облаками Страница 29

Бодро выбежав на середину поля, я окинул оценивающим взглядом сборную планеты, которая уже поджидала меня, горя желанием посрамить самозванца. И хотя моих соперников тоже не было видно, я был уверен, что их десять человек, что это, несомненно, рослые, как на подбор, брюнеты и блондины.

Я поставил котелок с водой на газон и сказал, что готов начать борьбу. Президент, сидевший в директорской ложе вместе с жюри, взмахнул белым манжетом, и по радио объявили:

- Его превосходительство считает турнир открытым! Первый вид пятиборья простота! В этот конкурс входит одежда соперников. Сейчас мы посмотрим, кто из них скромнее одет.

Я посмотрел на себя, на команду хозяев и понял, что попал в проигрышное положение, хотя, как всегда, был в своей неизменной просоленной морями тельняшке и потертых, обносившихся штанах. Одежда, что и говорить, обычная, простая - словом, рабочая матросская форма. Но как ее сравнить с одеждой скромняг, если той и вовсе не видно? Может, она еще проще моей?

И тут меня вдруг озарило: "Почему жители этой страны так тщательно скрывают свою внешность, хотя она и без того скромна? - спросил я себя. Человек может прятать только то, что ему неудобно показать другим. Но как сделать видимым невидимое?"

Я понял, что это невозможно, и понурил голову. И увидел, что на поле легла косматая тень. Она медленно ползла по траве и вскоре накрыла весь стадион.

Это была большая темная дождевая туча. В той стороне, откуда она пришла, сверкнула молния и прогремел гром. Я подумал, что дождь обязательно промочит мою тельняшку, быстро снял ее, аккуратно свернул и сел на тельняшку, укрыв таким образом собой.

Потом говорили, что это был очень ловкий маневр. Так оно и было на самом деле. Только в ту минуту я еще сам об этом не знал.

- Иван Иванович, зачем вы спрятали свою тельняшку? - удивился судья. Ведь мы все равно уже видели, что она была на вас.

- Дело вовсе не в этом, - возразил я, - а в том, что тельняшка - мой верный спутник, и потому мне очень дорога. А кто знает, какой сверху польется дождик? Ни кто! Может, это будет подсолнечное масло, как уже случалось со мной в Маниле. Или в Кувейте: на нас посыпались куриные яйца размером с крупный град. Моя тельняшка - неслыханная роскошь по сравнению с вашими лохмотьями, и мне, конечно, хочется ее сберечь.

Мой ответ почему-то вызвал в команде скромнейших невообразимую панику. Они забегали по газону. Я услышал их топот, шум от столкновения тел, треск рвущихся тесемок и пуговиц.

И вдруг хлынул ливень. Как я и предполагал, это был необычайный дождь.

С неба полил проявитель. Видимо, развеянный мною порошок занесло в тучу и там, словно в кюветке с водой, он превратился в крепкий раствор.

Едва потоки дождя обрушились на наши головы, как со скромнягами и на поле, и на трибунах стало происходить нечто невероятное. В воздухе, точно на фотобумаге, начали постепенно проступать их очертания. И вскоре я увидел людей в роскошных костюмах. Вначале мне почудилось, будто меня занесло на пышный маскарад. В моих глазах зарябило от позументов, кружев и кримплена самых ярких цветов.

Туча медленно проплыла над стадионом, но не успел ее хвост скрыться за верхней трибуной, как на смену ей прилетела вторая туча, и на перепуганных скромняг обрушился дождь закрепителя.

Первое время разоблаченные туземцы метались, никого не замечая, думая только о собственной репутации, но потом стадион обескураженно притих, скромняги стеснялись смотреть друг другу в глаза.

А я как ни в чем не бывало развел на травке уютный костер, поставил на огонь котелок и начал варить бульон из воды. Пусть, думаю, пока бедняги придут в себя.

В радиодинамиках послышался тяжелый вздох, и представитель жюри сказал:

- Первый вид пятиборья выиграл землянин Иван Иванович. Переходим к следующему виду...

Объявляющий умолк, из динамика донеслись приглушенные голоса. Это перешептывались члены жюри. А затем объявляющий смущенно откашлялся и произнес:

- Ввиду непредвиденных обстоятельств, вызванных техническими причинами, соревнования по застенчивости, терпению и непритязательности не проводить, отдав первое место, - объявляющий снова вздохнул, - землянину, и перейти к основному, последнему виду пятиборья. Сейчас мы узнаем, кто меньше всех не придает значения славе.

Ну, в этом-то виде скромности мне вообще не было равных. Победа, можно считать, уже была за мной. И если бы сейчас Появилась возможность незаметно ускользнуть со стадиона, я бы тотчас этим воспользовался, потому что где-то в лесу находились пленные Толик и Маша.

Я подумал, как бы это сделать, и увидел Пыпина. Он сидел в верхнем ряду и, свистя в два пальца, кричал:

- Юн-гу с по-ля! Юн-гу с по-ля!

- Пыпин, будьте любезны. Пожалуйста, подойдите ко мне, - позвал я его как можно повежливей.

Но Пыпин даже не пошевелился, еще не было случая, чтобы он расщедрился и выполнил чью-нибудь просьбу.

Тогда я крикнул:

- Пыпин, идите есть бульон, - и указал ему на вкусно дымящийся котелок.

В таких случаях его не приходилось долго уговаривать, через мгновение он был возле моего костерка. Я сейчас же с ним перемешался и, так как внешне мы были похожи, как две капли воды, незаметно покинул поле, оставив Пыпина вместо себя.

Когда я добрался до выхода, над стадионом грянул торжественный марш. Я обернулся и увидел, что упирающегося Пыпина и моих соперников ведут к пьедесталам почета, возле которых ждали красивые девушки с большими венками из лавра.

- Я - хвастун! Я - себялюбец и этим горжусь! Отпустите меня к бульону! кричал Пыпин, но его втолкнули на пьедестал.

- Какая скромность! Какое критическое отношение к себе! - заговорили скромняги, стоявшие рядом со мной.

И весь стадион невольно отозвался одобрительным шумом.

Но вот подошла решающая минута. Трибуны замолкли, и в гробовой тишине девушки надели на шеи спортсменов лавровые венки. И тогда мои соперники предприняли отчаянную попытку отыграться. Они притворно закричали:

- Не подвергайте нас такому позору! Пожалейте! Освободите нас от этой мерзости! Иначе мы этого не переживем!

Они рыдали и делали вид, будто стараются сорвать с себя венки.

В противоположность им Пыпин затих, заинтересовался венком, ощупал его, попробовал на зуб лавровые листья и, оставшись довольным, потребовал у скромняг:

- Эй вы, если вам венки не нужны, отдайте их мне. Я такую славу люблю. Особенно в супе!

- Он ловкий притворщик! - закричали разочарованные скромняги. - И вовсе он не Самый Совершенный, этот хитрый землянин. Он обманул наши надежды! А мыто уже стали болеть за него. До полного совершенства ему так же далеко, как от нас до его родной планеты!

Пыпин, не обращая внимания на шум, подобрал все венки и, волоча их за собой, побежал к котелку, в котором все еще варился бульон из воды. Подбежав к костру, он торопливо оторвал от венка горсть лаврового листа, бросил его в кипящий бульон и аппетитно потер руки.

И стадион сразу притих. Скромняги убедились в том, что я достиг пределов скромности. А Пыпин, сам не подозревая того, совершил первое доброе дело.

ГЛАВА ХI, в которой юнга старается доказать, что он самый тщеславный человек во Вселенной

Убедившись в том, что в стране скромняг началась новая эра, я отправился на поиски леса. Как мне подсказывал опыт, лес надо было искать там, где было больше деревьев. Поэтому, выйдя из города, я начал считать встречающиеся по дороге стволы и, когда их набралось до тысячи, очутился в дремучем лесу.

А вскоре я вышел на небольшую поляну и увидел небритого мужчину в звериной шкуре. Этот странный человек рыхлил землю древней мотыгой и бросал в нее зерна. Он трудился с откровенной любовью к своему занятию. С его обнаженных мускулистых плеч стекал ручьями пот, но усталость будто доставляла ему удовольствие.

- Вы не будете столь любезны и не скажете мне: как увидеть тщеславцев? спросил я, подходя к необычному землепашцу.

- Отчего ж не быть любезным? Скажу: я и есть тщеславец, - угрюмо ответил мужчина и, горько усмехнувшись, добавил: - Да только не характерный тщеславец. Досадное исключение, в общем.

- Зря вы наговариваете на себя, - сказал я с упреком. - У вас вид честного трудолюбивого человека.

- Вот в том-то и дело, - буркнул землепашец. - Все порядочные тщеславцы по деревьям да пещерам сидят и добродетелями своими похваляются. А мне неймется все. Сегодня земледелием занялся. А вчера добыл огонь способом трения.

И он с грустью поведал мне историю своего племени, которая, как и у других народов, началась с того, что тщеславцы научились общаться с помощью голоса и ходить на ногах, освободив руки для полезных занятий. Но, додумавшись до того, что валявшиеся на земле камни можно использовать как орудия труда, тщеславцы решили, что достигли вершин цивилизации. После этого люди племени очень возгордились собой, и с тех пор они ничего не делали, только и занимались тем, что, стуча зубами от холода в пещерах, рассказывали друг другу о своих высоких достоинствах и личном вкладе в прогресс, и, конечно, давно бы вымерли от голода, если бы не этот землепашец. Пока все тщеславцы упивались своими россказнями, мой собеседник занимался охотой и бортничеством и кормил соплеменников. "А недавно, как видите, перешел к земледелию и приучил дикое животное", - и он скромно указал на пасущуюся в кустах корову.