Алоис Ирасек - Старинные Чешские Сказания Страница 3

Труден был путь непроходимыми чащами, трудны переправы через болотистые луга и топи, заросшие тростником и осокой, мхом и кустарником. Вечерами путники разжигали костры и жгли их до утра, чтобы свет, озаряющий лесную тьму, отпугивал коварных, лютых зверей.

Так дошли они до протекающей глухими дебрями третьей большой реки, Влтавы, и когда перешли ее вброд, начал весь народ жаловаться, что нет конца тяжкому пути и нет им отдыха.

Указал тут воевода Чех на высокую гору, синеющую над обширной равниной, и молвил:

– Пойдем к подножию этой горы. Там отдохнем и мы, и дети, и скот.

Двинулись они в путь и, достигнув горы, называемой Ржип, расположились у ее подножия. Родоначальники и старейшины осмотрели окрестные земли и нашли, что они плодородны. На заре пробудился Чех и пошел один-одинешенек еще полным сумрака, погруженным в сон лесом на вершину Ржипа.

Уже было утро, когда поднялся он на гору. Необозримые просторы обширного края раскинулись перед ним: вплоть до синеющих вдали гор простиралась широкая равнина с лесами и кустарниками, лугами и полями. Реки сверкали среди буйной зелени, как разлитое серебро.

Возрадовался, праотец Чех при виде благодатного края и задумался над тем, что пошлют им боги и что ожидает в грядущем его род и будущие поколения.

Сойдя вниз, поведал он, людям о виденном. На другой день многие, отправились в обход горы, желая обозреть все окрестности. Что увидели, понравилось им: реки, обильные рыбой, плодородные земли и весь вид того края. И объявили они, что он пригоден для поселения.

На третье утро, лишь показалось Солнце из-за леса, позвал Чех брата и старейшин и повелел им созвать народ. Взойдя с ними на возвышенное место, откуда был виден весь край, он молвил им так:

– Не будете вы больше жаловаться, ибо обрели мы страну, где станем отныне жить и селиться. Смотрите, вот земля, которую мы искали. О ней я говорил вам и ее обещал вам. Это наша земля обетованная, изобилующая медом, богатая зверем и птицей. Здесь всего у вас будет вдоволь. На такой земле устоим мы против любых недругов. Вот перед вами земля, какую вы искали! Только нет у нее имени. Поразмыслите, как назовем мы ее.

– Твоим, твоим именем пусть зовется она! – воскликнул старец с длинной белой бородой, старейший из родоначальников.

И тотчас все, старейшины и народ, повторили в один голос:

– Твоим, твоим именем!

– По тебе пусть зовется!

Преклонил колена растроганный волей всего народа воевода Чех и поцеловал землю, новую отчизну своего племени.

А затем, поднявшись, простер руки свои над обширным краем, благословил его и с волнением сказал:

– Привет тебе, священная земля, нам уготованная! Сохрани нас здравыми, сохрани нас невредимыми и размножь нас из рода в род отныне и вовеки!

Радостно поставил он на землю деревянных дедов, что в белоснежном покрове принесены были с далекой родины, и возжег великий огонь.

И принесли они в благодарность богам и для умилостивления их огненную жертву, и радовались все от мала до велика.

Пришло для всех время тяжелого, упорного труда. Разделив землю, начали чехи ее обрабатывать: лес выжигали или рубили, пни корчевали, почву взрыхляли, а на другое лето распахали сохой. Тотчас начали строить себе жилища – крытые соломой бревенчатые избы. Каждый род селился особо, на выделенной ему земле.

Сады, поля и луга были родовым владением, они принадлежали всем семьям одного рода; леса же, пастбища, реки и озера – всему племени. Что поселение, то и род. Дворы с хлевами, конюшнями, сараями и гумнами, обнесенными плетнем или тыном, строились кольцом вокруг деревенской площади.

С каждым годом прибывало селений и возделанных полей, с каждым годом земля давала урожаи всё обильнее и обильнее. На широких нивах волновались рожь, пшеница, ячмень, просо, овес; возле полей пестрых маков поднималась яркая зелень высокой конопли и нежного льна. В лугах и липовых рощах гудели пчелы, которые строили свои соты либо в колодах, либо в соломенных ульях, либо в дуплах деревьев. С каждым годом множились стада овец и коров, а близ селений, в загонах, бегали резвые жеребята и паслись прекрасные кобылицы.

Избранный старейшина управлял своим родом и его владениями. От имени рода читал он молитвы, приносил жертвы богам, встречал чужеземных гостей, разбирал тяжбы и назначал людям работу. Каждый получал свой урок, у каждого было свое дело. Женщины занимались хозяйством, пряли пряжу и ткали полотна, шили белье и одежду – рубахи, сукни[5], мужские и женские, штаны, плащи и тулупы. Мужчины пасли стада, охраняя их от хищных зверей, и работали в поле. Охотясь в лесу за зверем, они травили его, поражали из засады стрелами и копьями, ловили капканами, а волков – злейших губителей стада – заманивали в глубокие ямы.

Оживленно и шумно было в селеньях и окрестностях. С пастбищ доносились звуки пастушьей свирели; песни юношей и девушек раздавались в полях, на лугах и в садах.

Но в час полуденный никто не пел: в этот час глубокой тишины вылетали полуденницы и неслись в белых покрывалах, как светлые тени, по нивам к людским жилищам на пагубу детей, оставленных без присмотра; выходили безобразные колдуньи, большеголовые, с глазами разного цвета, насылающие на людей дикий плач; появлялись красивые лесные девы в белоснежных одеждах, с золотистыми косами и венками на головах.

Чехи боялись и их и язинок, которые усыпляли людей и выдавливали им глаза; боялись блуждающих душ, что носятся синими огоньками над топями и трясинами; со страхом обходили озера и лесные болота, где в тени кустов и старых деревьев подстерегал путников водяной, меняя свой облик, и куда на погибель заманивали людей бледнолицые русалки в зеленых одеяниях.

Но страшнее всех был владыка громов и молний Перун и могущественные демоны, обессиливающие тело людское, ломающие кости его и затемняющие разум. Им молились, принося к родникам дары – черных кур, голубей. Всего усерднее приносили жертвы Велесу[6], чтобы хранил он стада от падежа и был к ним благосклонен.

Спокойней жилось за оградой селений: усадьбы охраняли домашние боги, деды, духи предков, изображения которых помещались на священном месте – у очага. Озорной карлик, крошечный божок с коготками на руках и ногах, приносил дому счастье, а домовой, хоть иногда и тревожил сон людей, оберегал имущество, смотрел за скотом и кормил его. И пока лежал под печкой либо под порогом старый хозяин – домашний уж, не уходили счастье и благодать из дома.

Когда же осенью падали листья и густые туманы ложились на поля и леса, когда земля промерзала и снег засыпал все вокруг, семья собиралась в просторной бревенчатой избе с низкими потолками и плотно закрытыми ставнями. Большая каменная печь давала тепло, а огонь очага – свет. Красные отблески пламени дрожали на стенах, освещая щиты, обтянутые темными кожами, сети, луки, деревянные колчаны в чехлах из барсучьей шкуры, короткие мечи, тяжелые копья и каменные молоты, а рога оленей и зубров бросали на стены причудливые тени.

При этом мерцающем свете женщины пряли, мужчины чинили хозяйственную утварь, приводили в порядок оружие либо отдыхали после опасной охоты. Сколько тут было рассказов, старых преданий и песен!..

Охотники говорили о схватках с зубрами и медведями, о косматых леших, которые, сами оставаясь невидимыми, заманивали волшебным корнем людей в трясины и чащи лесные – многие так и не вернулись из дремучего леса. Мысли убеленного сединами старца блуждали по полям покинутой родины. Вспоминал он о боях и схватках минувших времен, о храбрых героях, о воеводе могучем, о том, как встал тот воевода в полночь перед битвой и, отъехав от войска, завыл по-волчьи; вдали волк ему отозвался, и вдруг завыли все волки в округе…

И лились речи о страшных призраках и видениях, показывающихся темной ночью на болотах, в широких полях и дебрях лесных, об огненных змеях, несущихся по темному небу, о злой бабе-яге, стерегущей живую и мертвую воду, о белых феях судьбы, что появляются у колыбели новорожденных, о ведьмах-чаровницах, о дурных и добрых предзнаменованиях… И с благоговейным страхом внимали все чудесным преданиям своего рода и племени.

Когда огонь угасал, семья размещалась на ложах, устланных звериными шкурами, и молилась дедам, чтоб они хранили селенье. Жили и крепли из поколения в поколение кровная связь и родственная любовь, соединяя живых с мертвыми, настоящее – с давно минувшим.

В глухую ночь затихало огороженное плетнем и занесенное снегом селенье; лишь лаяли усердные псы, когда волк, сверкая зелеными глазами, крался к ограде или коротким писком отзывалась выдра с реки.

В эту пору снега и льда, долгих сумерек и долгих ночей властвовала над миром Морана[7], пока бог солнца не начинал все дольше, все ласковее и горячее взирать на лик земли. Вешние воды разбивали оковы; для всех деревень, для всего племени наступала радостная пора. С песнями шли люди к освобожденным от льда потокам и рекам, бросали в них изображения зимы и смерти и радостными возгласами прославляли любимую богиню Весну.