Леонид Соболев - Батальон четверых (сборник) Страница 3

И в огонь, которого, казалось бы, не могут выдержать человеческие нервы, выскочили из окопа во весь рост сразу трое: Вялов, Степанов и услышавший этот разговор пулемётчик с канлодки Соболев. За ними, как один человек, тотчас кинулась вперёд вся девятая рота. Увидев это, поднялась и соседняя – седьмая. За ней – первая. Боевой порыв шквалом поднял моряков и в соседнем, втором батальоне. «Чёрная туча» ринулась на атакующих румын и, спотыкаясь о вражеские трупы, наваленные перед окопами, покатилась неудержимой страшной лавиной. Румыны дрогнули и побежали назад…

– Ну и дали они ходу – узлов[4] на тридцать! – рассказывал потом лейтенант Степанов, оживлённо взмахивая верёвочными вожжами (он взялся самолично доставить меня в соседний Первый морской полк на скрипучей мажаре[5], запряжённой парой отбитых у румын коней). – Попрыгали сперва в свои окопы, а мы сбоку налетели, перекололи порядком, кто не поспел выскочить. Остальных гнали, гнали, восемь километров гнали, пока краснофлотцы не притомились… Тпру, чёрт!.. Извините, правый мотор отказал, – перебил он себя и спрыгнул с мажары, чтобы освободить заднюю ногу лошади от вожжи (лейтенант до зачисления в полк командовал торпедным катером).

Этот бой дал огромное количество трофеев: две тяжёлые немецкие батареи, державшие порт и город под обстрелом, автоматы, пулемёты, винтовки, миномёты, танки, зенитки… В новых окопах у каждого моряка Первого и Третьего полков рядом с родной трёхлинейкой лежал теперь заработанный в бою автомат или пулемёт, выставив из зелени посадки свой чёрный ствол и поджидая бывших хозяев. В Первом полку, куда привёз меня Степанов, полковник Осипов как раз и уточнял количество трофеев.

– Да это я слышал, сколько вы сдали в трофейную комиссию. Вы мне скажите, сколько себе оставили? – добивался он от майора, командира первого батальона.

Майор конфузливо отводил глаза и убедительно прижимал руку к груди.

– Да самую малость, товарищ полковник, пустяки…

– Ну всё-таки? Не отниму же я у вас!

– Как сказать… прошлый раз шестнадцать автоматов во второй батальон взяли?..

– Взял, потому что те только на миномёты напоролись… Вам же три их миномёта прислал. Ну, начистоту – сколько?

Майор томился. Полковник Осипов оглядел посадку. В зелени стояло штук тридцать трофейных ящиков с минами. Он открыл крышку первого. Но там вместо мин оказалась белая пышная курица, в другом – кролик. Он, моргая, смотрел на полковника, и тот рассмеялся. Рассмеялся и майор, а за ним засмеялись и краснофлотцы – пыльные, перемазанные землёй (они подправляли румынские окопы).

– Румынское хозяйство, – пояснил майор. – Двенадцать кроликов, четырнадцать кур и один петух… Тоже прикажете в комиссию сдать, товарищ полковник?

За трофейной яичницей в бывшем офицерском блиндаже, когда разговор пошёл неофициальный, майор наконец признался, что в батальоне насыщенность автоматным и пулеметным огнем, по его мнению, теперь достаточная и что штук двадцать можно передать молодому Третьему полку. Полковник Осипов усмехнулся.

– Ну то-то… Только им не надо: они сами нам тридцать штук предлагают… Смотри, майор, морячки пришли что надо, как бы нашему полку не отстать…

Так показал себя в первом же восьмисуточном бою Третий морской полк, только что сформированный из краснофлотцев, впервые сошедших с кораблей в десант. В непривычной обстановке, не умея ещё как надо применяться к местности, окапываться, вести разведку, держать связь, моряки показали образцы боевого напора, смелости и инициативы. Вперёд, только вперёд – вот лозунг, с которым они ринулись в бой.

И моряки шли вперёд «чёрной тучей», сметающей сопротивление, сеющей ужас и панику, шли, сшибая мотоциклистов и мчась дальше на их же машинах, сшибая кавалеристов и громоздясь на трофейных коней. Дважды, трижды раненные, моряки не выходили из боя. Падали товарищи рядом – остальные шли вперёд, горя местью, горя давней матросской яростью. К упавшим подползали санитары и под огнём вытаскивали раненых. Оставшиеся на ногах шли вперёд, в неизвестные и непонятные рощицы, посадки, в заросли кукурузы, в сожжённые и разграбленные деревни, шли, окружённые врагами, в самую гущу которых с фланга ворвалась с моря эта «чёрная туча»…

Так две ночи и день шёл через расположение врага Третий морской полк, пока не вышел на соединение с частями Приморской армии и с Первым морским полком полковника Осипова. Красноармейцы, увидев в кукурузе запылённые и обожжённые боем чёрные фигуры, встретили их радостными криками: «Ура! Моряки!..»

С осиповцами встреча вышла более любопытной.

Трое разведчиков Третьего полка, пробираясь на второй день по кукурузе, заметили в ней шевеление. Они присмотрелись и увидели шесть человек в камуфлированных плащ-палатках. Румынские автоматы торчали из-под вражеского этого одеяния. Разведчики шёпотом посоветовались: шестеро, а может, там ещё кто притаился?.. Но проверить надо, на то и разведка.

Моряки, наклонив штыки, выскочили из кукурузы и кинулись через прогалину во весь рост.

– Сдавайтесь, руманешти! Моряки идут!.. Матрозен, матрозен!..

Из кукурузы охотно выскочила фигура в румынской плащ-палатке. Она кинула автомат и раскрыла руки, как для объятия. Моряки на бегу переглянулись: сдаётся, факт!.. И вдруг «румын» закричал на русском языке:

– Славному Третьему морскому полку ура!

И кукуруза подхватила «ура!», и из-за шуршащих стеблей выскочили ещё люди в румынских плащах, и трудно было понять, кто кого «брал в плен», так переплелись дружеские объятия. Связь между двумя полками морской пехоты, разделёнными врагом, была установлена.

Когда первый восторг встречи улёгся, моряки Первого полка спросили:

– Чего же вы, орлы, на нас кинулись? Ох и напугали, вот напугали…

– А чёрт вас догадал так обрядиться, – недовольно сказали моряки Третьего полка. – Мы же вас вполне пострелять могли. Хорошо, что на штык вас решили взять, а то бы подырявили пулями…

– Да мы вас уже полчаса в кукурузе рассматриваем, – ответили «старички»-осиповцы. – Бушлатики, товарищи, поснимать придётся. Война здесь другая… А что втроём в атаку кидаетесь – это по-нашему, по-осиповски. Значит – сдружимся.

И через несколько дней краснофлотцы Третьего морского полка научились и окапываться поглубже, и в разведку незаметно ходить, и прикрывать чёрную матросскую робу защитной гимнастёркой или плащом. Одному не изменили новые бойцы: верности флотским традициям, идущим от «Потёмкина», от штурма Зимнего дворца, от давних боёв на Урале, Перекопе, Волге и Донбассе, – мужеству, напору, верности Родине, готовности быть всегда и всюду первыми.

И грозное слово «чёрная туча», родившееся в исторической обороне Одессы, где на каждого советского воина приходилось не менее шести врагов, пошло гулять по фронтам Отечественной войны всюду, где навстречу врагу появлялись яростные и гневные полки морской пехоты.

1941

Разведчик Татьян

Знакомство наше было необычным. В свежий октябрьский день, когда яркое одесское солнце обманчиво сияет на чистом небе, а ветер с севера гонит сухую пыль, разговаривать на воздухе было неуютно. Поэтому моряки-разведчики пригласили зайти в хату. Мужественные лица окружили меня – загорелые, обветренные и весёлые. В самый разгар беседы вошли ещё двое разведчиков.

Оба были одеты до мелочей одинаково: оба в новеньких кителях и защитных брюках, заправленных в щегольские сапоги, в кокетливых пилотках, и оба были обвешаны одинаковым числом ручных гранат, пистолетов, фонарей, запасных обойм. Но если на гигантской фигуре одного такой арсенал выглядел связкой мелких брелоков, то второго этот воинственный груз покрыл сплошной позвякивающей кольчугой: один из разведчиков был вдвое выше другого.

Видимо, мой любопытный взгляд смутил маленького разведчика. Нежные его щёки, ещё налитые свежестью детства, зарделись, длинные ресницы дрогнули и опустились, прикрывая глаза.

– Воюешь? – сказал я, похлопывая его по щеке. – Не рано ли собрался? Сколько тебе лет-то?

– Восемнадцать, – ответил разведчик тонким голоском.

– Ну?.. Прибавляешь небось, чтоб не выгнали?

– Ей-богу, восемнадцать, – повторил разведчик, подняв на меня глаза. В них не было ни озорства, ни детского любопытства мальчика, мечтающего о приключениях войны. Внимательные и серьёзные, они знали что-то своё и смотрели на меня смущённо и выжидающе.

– Ну ладно, пусть восемнадцать, – сказал я, продолжая ласково трепать его по щеке. – Откуда ты появился, как тебя – Ваня, что ли?

– Та це ж дивчина, товарищ письменник![6] – густым басом сказал гигант. – Татьяна с-под Беляевки.

Я отдёрнул руку, как от огня: одно дело трепать по щеке мальчишку, другое – взрослую девушку. И тогда за моей спиной грянул взрыв хохота.