Юрий Яковлев - Тайна Фенимора Страница 3

Может быть, таинственный незнакомец в белой маске спрятался в спальне девочек?

Ира Привалова вбежала в спальню. Там было тихо. Девочки спали. При свете луны вожатая обошла комнату. Все были на месте. Никого постороннего не было.

Одна из девочек проснулась и удивилась, увидев вожатую.

- Что-нибудь случилось? - Девочка не могла взять в толк, видит ли она вожатую во сне или наяву.

- Сюда никто не забегал? - тихо спросила Ира.

- Не-ет... мы же спим.

Девочка откинулась на подушку и тут же уснула.

В эту ночь ребята долго не могли уснуть. Кто-то кашлял, кто-то тихо переговаривался, кто-то ворочался с боку на бок. И в мыслях ребят еще долго, сменяя друг друга, возникал индеец, с улыбкой принявший смерть от стрелы, красная ленточка на стреле, след детского ботинка - одна ямочка побольше, другая - поменьше. И Фенимор - таинственный, манящий, властный.

Утром Ира прибежала к Ве Ве в полном смятении.

- Я видела его... Белая маска, черные полосы. Горящие глаза. Он появился и... исчез.

- Кто он? - недоверчиво глядя на вожатую спросил Ве Ве.

- Не... не знаю. Он вошел в спальню к мальчикам, а потом... вышел. Белая маска, черные полосы.

- Слушай, девушка, а тебе, часом, не приснилась белая маска с черными полосами?

- Нет, - убежденно ответила Ира Привалова. - В том-то и дело, что не приснилась. Я бросилась за ним, но он исчез.

- Чудеса! - вздохнул начальник лагеря. - Ты веришь в призраки?

- Я?! - испуганно воскликнула Ира. - Я не верю! Но он... в маске... исчез. Что же делать, Владимир Викторович?

Но Владимир Викторович сам не знал, что делать. Никогда не сталкивался с подобными случаями. А в призраки и привидения он, естественно, тоже не верил.

Он сказал:

- Иди! Будем думать. Что-нибудь придумаем. Чудеса!

А на другой день Ира Привалова снова появилась у Ве Ве. На этот раз девушка ничего не сказала начальнику лагеря, не сетовала и не просила помощи. Она положила перед ним клочок бумаги, на котором крупными буквами было написано: "Ждите ночью. Фенимор".

Она положила записку и ушла, не сказав ни слова.

- Фенимор, - твердо произнес Ве Ве, оставшись один. - Значит, Фенимор.

Так было установлено, что нарушителя ночного покоя звали Фенимор.

Тем временем пилотки мальчиков третьего отряда украсили перья: черные - вороньи, светлые - гусиные и в крапинку - принадлежащие кукушкам или иным лесным пернатым. Из можжевельника были сделаны большие добротные луки и несметное количество стрел. Появились круглые мишени. И началась стрельба. Стрелы летели в мишень и мимо, взвивались в облака и впивались в землю.

Ребята не просто стреляли. Они повторяли рассказ таинственного Фенимора.

- Вчера к исходу дня на волчьей тропе нашли убитого индейца... Ветер шевелил перья его убора... В груди у него торчала стрела... Белый не стал бы стрелять из лука...

Ребята были "индейцами" - они стреляли из луков. У некоторых дело пошло сразу, другие, впервые державшие в руках оружие гуронов и ацтеков, стреляли вкривь и вкось. Их стрелы ломались, терялись, плыли по озеру, как обыкновенные лучинки.

- Что это значит? - спросила Ира Привалова.

Ее сразу же окружила толпа "краснокожих" с перьями на пилотках. Женя Рыжик улыбался.

- Белый не стал бы стрелять из лука, - таинственно сказал он.

Ира Привалова чуть не заплакала.

- Вы попадете в глаз, - сетовала она. - Вы побьете стекла во всех дачах. Это не пионерское занятие - лук и стрелы! Гоша, почему ты снял кеды?

- Индеец никогда не наденет обувь с ноги белого, - ответил коренастый Гоша.

- Куда ты девал обувь с "ноги белого"?

- Валяется под кроватью в вигваме... Нам нужны мокасины.

- Мокасы, что ли? - Ира перевела слово мокасины на язык своего времени. - Где я вам достану мокасы?

А вокруг свистели стрелы, как струна пела тетива и от луков пахло смолой.

Вожатая третьего отряда отправилась к Гурию.

- Они прикрепили к пилоткам вороньи перья, они стреляют из луков, они ходят босые, потому что нет мокасов.

Старший вожатый внимательно выслушал ее и авторитетно произнес:

- Фенимор!

Потом он сдвинул белую кепочку на затылок и, мобилизовав всю свою пионерскую мудрость, сказал:

- Я знаю, что делать! Надо завтра же организовать секцию стрельбы из лука!

- Я не умею, - взмолилась Ира.

- И я не умею. Но завтра же я буду уметь. На то я и старший вожатый.

Ира Привалова с завистью посмотрела на Гурия и пошла прочь.

В тот же день, неподалеку от лагеря, в хвойном лесу появился плечистый загорелый индеец. Может быть, это был одинокий гурон, приплывший по реке Святого Лаврентия, а может быть, некто иной. На голове у него была белая шапочка, в руках же он сжимал лук. Свистели стрелы, впиваясь в стволы деревьев. Трещали сучья. По всему было видно, что гурон не умел стрелять из лука, но был преисполнен стремлением научиться и притом в самый короткий срок.

Когда начальник лагеря под вечер зашел в комнату старшего вожатого, он застал "индейца" склонившимся над книгой. Книга называлась "Руководство по стрельбе из лука".

На постели у Гурия лежал лук и несколько стрел.

- Очень кстати! Очень кстати! - сказал большой рыжебровый Владимир Викторович, глядя на "Руководство" и лук. И поднял над головой руку с клочком бумаги. Он держал этот клочок над головой, как будто это была не безобидная бумажка, а граната, готовая взорваться.

- Сегодня ночью Фенимор будет наш, - пробасил он с победной улыбкой и протянул бумажку Гурию, который сидел на кровати в трусах и в пионерском галстуке, повязанном прямо на шее.

Гурий принял бумажку и прочитал:

- "Ждите ночью. Фенимор".

- Что ты скажешь на это, брат Гурий? - спросил Ве Ве, и его маленькие серые глазки, слишком маленькие для такого гиганта, весело заблестели.

- Я скажу, - ответил Гурий, возвращая записку, - что эту бумажку надо немедленно положить туда, откуда вы ее взяли.

- Ира Привалова нашла ее в спальне мальчиков.

- Значит, туда и надо ее вернуть. Но чтоб никто не заметил. Как это сделал Фенимор. Может быть, придется залезть в окно.

- Но, но, но, брат Гурий! - запротестовал Ве Ве. - В окно полезешь ты.

- Хорошо. Я полезу. Я ваш верный козел отпущения, - пробурчал Гурий и, быстро поднявшись с постели, стал натягивать тренировочный костюм.

- Теперь слушай, что будет дальше, - начал было Ве Ве, но вместо него, что будет дальше, сказал "брат Гурий".

- Дальше мы соберем лагерь на линейку и предложим Фенимору обнаружить себя.

- Зачем?

- Я знаю, что Фенимор не сознается, - сказал Гурий, зашнуровывая кеды, - но мы должны предоставить ему возможность обнаружить себя. Мы обязаны вести себя крайне благородно и корректно. Наша педагогическая совесть должна быть чиста. Давайте записку, я полезу в окно.

Гурий взял записку и исчез. Ве Ве, не ожидавший такого исхода дела, несколько разочарованный, почесал затылок и пошел прочь.

- Пусть лезет в окно, если это ему нравится, - пробормотал начальник вслед старшему вожатому.

В тот же день в лесу появился еще один стрелок из лука.

Лук у него был сделан из простой березовой ветки и не обладал ни точностью боя, ни дальнобойностью. А стрелы, пролетев несколько метров, безжизненно падали на землю.

Это Ира Привалова решила научиться стрелять из лука, чтобы не плестись в хвосте, а идти во главе своего отряда.

Женя Рыжик встретил Валю Зернову под старой развесистой ивой. Он улыбнулся и сказал:

- Валя, ты должна научиться стрелять из лука.

- Зачем? - спросила Валя.

- Чтобы дружить с Фенимором, - ответил мальчик.

Валя внимательно посмотрела на него.

- Разве для того, чтобы дружить с Фенимором, надо стрелять из лука?

- Надо! Надо стрелять из лука, под дождем разводить костры и грести одним веслом.

Валя молчала. Она внимательно смотрела на Женю Рыжика, и мальчику казалось, что Валя относится к его словам то ли с недоверием, то ли с усмешкой.

- Тебе смешно? - вдруг спросил он.

Девочка покачала головой.

- Просто я не умею стрелять из лука.

- Я научу тебя. Это очень просто.

- Научи, - решительно сказала Валя.

- Ты не знаешь, почему Фенимор не приходит к девочкам? - спросил Женя Рыжик.

- Может быть, он не любит девчонок? - ответила Валя.

- Может быть...

- А ты? Ты тоже не любишь девчонок?

Женя Рыжик отвел глаза и вместо ответа протянул девочке записку, на которой было написано: "Ждите ночью. Фенимор".

- Приходи к нам сегодня ночью... слушать Фенимора.

- Приду... может быть, - отозвалась Валя.

- Хочешь, я тебе свистну, когда он появится?

- Не надо. Я сама... Если надумаю.

Они стояли под большой, развесистой ивой. Дул ветер, и светило солнце, и узкие серебристые листья бились как рыбки. И тени от "рыбок" тоже трепетали, словно их, "рыбок", выбросили на берег. А в небе пеной белели облака.

Запел горн, собирая ребят на линейку.

Наш лагерь славился горнистом. Горнист выходил на крыльцо, поднимал трубу, и солнце ложилось на раструб, словно наш горнист был стеклодувом, а солнце - огненным стеклянным шаром. Горнист делал вдох - горн вздыхал. Горнист делал выдох - горн начинал петь. Эта песня-сигнал вливалась не в уши, а проникала в сердце. Сердце начинало замирать от радостной тревоги, как будто горн звал не на завтрак, не на линейку, а на подвиг.