Януш Корчак - Лето в Михалувке Страница 3

Казалось бы, ребятам должно быть страшно - гроза в лесу. Но они спокойно засыпают: они знают, что в колонии не случится ничего плохого. Может быть, кто и вздрогнет при раскате грома, но вот уже все спят, утомленные работой и спорами о том, как есть яичницу с картошкой.

А на другой день снова светит солнце. После ливня валы стали ниже, но зато прочнее. Малыши тоже получили лопаты и копают под надзором старших. Корцаж присматривает за маленьким Вайцем, Фромом и Фишбином. Фриденсон копает с Наймайстром, который всегда кашляет. На помощь прибывают Ротберг и Кулиг.

Из Костельных Заремб пришла мать с бледным мальчиком, который учится на раввина. Она хочет посоветоваться насчет здоровья сына: ей говорили, что в колонии слабые дети становятся сильными. Она удивлена, что мальчики так тяжело работают, а такие веселые.

А колонисты веселы потому, что спят на соломе и пьют молоко, и потому, что так чудесно пахнет лесом и светит солнце...

Когда через неделю земляные работы заметно продвинулись, пришло время подумать о строительстве железной дороги. Юзеф дал ребятам негодную метелку и старые грабли.

Железнодорожная насыпь, аккуратно выложенная камнями и палочками, тянется до самого шоссе. Стрелочник - Сикора, потому что у него больное сердце и он не может бегать; паровоз - Гудек Гевисгольд, потому что он свистит как настоящий паровоз.

На стройке скопилось много леса, - как бы не случился пожар. Пришлось организовать пожарную команду.

Каски сделали из носовых платков.

Каждая дружина получает флажок и горн. Есть и лестница, и тачка, и веревки, а вот резинового шланга нет, и его заменили длинным корневищем.

Господин Мечислав сложил в поле большущую печку с высокой каменной трубой. Ребята натаскали хвороста и устроили пробный пожар.

В разных местах располагаются пять пожарных дружин. Каждая дружина - под деревом, на дереве - сторожевая вышка.

Из трубы уже валит дым, трещат сухие ветки. Мчатся дружины, выстраиваются пожарники с топорами, подкатывает первое ведро воды, запряженное четырьмя ретивыми мальчишками.

А полиция с криком разгоняет зевак:

- Куда лезете? Назад!.. Тебе чего надо?

Совсем как на настоящем пожаре!..

ГЛАВА ПЯТАЯ

Колонистский суд. - Гражданские

и уголовные дела. - Судебные приговоры

"Господин воспитатель, он толкается... бросается песком... взял мою ложку... не дает играть... дерется... мешает!"

Где сто пятьдесят мальчишек, там каждый день тридцать ссор и пять драк; где ссоры и драки, там нужен суд. Суд должен быть справедливым, пользоваться авторитетом и доверием. Такой суд у нас в Михалувке.

Судей трое, - ребята выбирают их голосованием. Голосование проводится каждую неделю. Вот на таблице результаты выборов. ----------------------------------------------------------------

Фамилия | Получили голосов кандидата | 1-я неделя | 2-я неделя | 3-я неделя | 4-я неделя ----------------------------------------------------------------Пресман | 4 | 13 | 25 | 17 Плоцкий | - | 6 | 16 | 17 Фриденсон | 10 | 13 | 21 | 15 Каплан | 10 | 5 | 10 | 1 Маргулес | 10 | - | - | 11 Грозовский | 6 | 11 | - | ----------------------------------------------------------------Как мы видим, только на третью неделю ребята остались довольны своими судьями: они переизбрали их и на четвертую неделю.

Заседания суда происходят в лесу или на веранде, судьи сидят за столом на стульях, обвиняемые и свидетели - на длинной скамье. Публика стоит за скамьей. Судебные исполнители следят за порядком. Воспитатель, который является и прокурором (обвинителем) и адвокатом (защитником), записывает все в толстую тетрадь в черной обложке. После слушания дела судьи идут совещаться; об объявлении приговора оповещает звонок.

* * *

Фишбин бросил камнем в Ольшину и попал ему в ногу. Правда, он ушиб его не сильно. Но Ольшина заплакал.

- Ты бросил камнем в Ольшину?

- Нет.

- Но ведь все видели, что Ольшина держался за ногу и плакал?

- Не бросал я, и Ольшина не плакал.

Начинается допрос свидетелей. Суд предупреждает, что ложь сурово карается. Установили время и место преступления, число и фамилии свидетелей.

- Ты бросил камень?

- Нет.

Повторный допрос свидетелей подтверждает, что Фишбин безо всякого повода бросал в Ольшину шишками и камешками.

- Ты бросал в Ольшину шишками?

- Да, шишками бросал.

- Почему?

- Потому что у меня было много шишек и я не знал, что с ними делать.

- А почему ты не бросил их на землю?

- Мне жалко было.

В публике смех.

- Ты уверен, что среди шишек не было камней?

- Не знаю.

Суд, принимая во внимание юный возраст Фишбина, приговорил его к десяти минутам "карцера".

Иногда в суд обращаются обе стороны, как это видно из следующего дела.

Распря возникла во время утренней уборки.

- Это было так: я стелил постель, а он меня толкнул. Тогда и я его толкнул, а он бросил на пол мою подушку. Я поднял свою подушку, а он меня ударил.

- Неправда! Я стелил постель, а он пнул мою подушку. Я его толкнул, а он первый меня ударил.

- Ах ты, врун!

- Это ты врун!

- На суде ссориться нельзя. Ты бросил на пол его подушку?

- Потому что он первый...

- Прошу ответить: да или нет?

- Да, но он первый!

- Свидетели есть?

- Все видели!

- Все видеть не могли.

Суд просит назвать двух свидетелей.

- Кто стоял близко и видел?

- Не знаю.

- Ты его толкнул?

- Когда я стоял и стелил постель...

- Знаем. Прошу ответить коротко: да или нет?

- Нет.

- Ах ты, врун!

- Прошу тише! В суде ссориться нельзя.

Кровати спорящих сторон стоят рядом. Кто кого первый толкнул, нарочно или не нарочно, ввиду отсутствия свидетелей установить невозможно. Поэтому не лучше ли помириться, чем ждать приговора, ведь осудят, наверное, обе стороны, раз обе стороны сознаются, что дрались.

Ну конечно, при таких обстоятельствах лучше помириться.

А вот дело с кровопролитием. Здесь о полюбовном соглашении, разумеется, не может быть и речи.

Заключение врача гласит:

"У обвиняемого Фляшенберга распухла правая щека, на лице имеется семь царапин: одна около носа, одна около уха, три на щеке и две на подбородке. Кроме того, две царапины на левой руке.

У обвиняемого Заксенберга синяк на лбу величиной с монету в четыре гроша, расцарапан нос и на левой щеке царапина длиной в два сантиметра".

Начала боя никто не видел, но ход его известен со слов многочисленных свидетелей.

Обе стороны очень хотят помириться, но, поскольку сохранились кровавые следы потасовки, воякам приходится отсидеть по пятнадцать минут под арестом.

По некоторым вопросам с обвинением выступает сам прокурор воспитатель.

На скамье подсудимых Плывак и Шидловский.

Плывак и Шидловский ушли в поле, далеко за границы колонии, не слыхали звонка и опоздали на завтрак.

- Разве они не знали, что уходить дальше рощи запрещено? Ведь они могли заблудиться, утонуть в реке, их могли забодать коровы, покусать собаки! Разве они не знали, что на завтрак нельзя опаздывать, потому что после завтрака мы идем купаться? И зачем они так далеко ушли, когда и тут достаточно места для игры?

Плывак и Шидловский пошли в поле за цветами.

- Господа судьи! Обвиняемые без сомнения провинились. На завтрак, обед, полдник, ужин нельзя опаздывать, не могут ведь сто ребят ждать одного или двоих. Не можем мы каждого искать и тащить к столу. Для этого есть звонок, и к звонку надо прислушиваться. Значит, следует их наказать, но... Плывак и Шидловский пошли в поле за цветами. В городе не разрешается рвать цветы, а здесь можно. Они так обрадовались, что забыли о еде. Плывак в колонии первый раз. Шидловский был в Цехоцинке, но там мало цветов. Так, может быть, для первого раза простим?

И судьи после короткого совещания выносят оправдательный приговор.

* * *

Всего приятнее шуметь вечером, когда лежишь в постели.

Может быть, это даже и не так уж приятно, потому что хочется спать и глаза сами слипаются, но почему не попробовать, раз нельзя?

"Если я громко свистну, крикну, замяукаю или пропою петухом, воспитатель рассердится и всем станет смешно. Спальня большая, в спальне темно, кроватей тридцать восемь, - воспитатель не узнает, кто свистнул. А я завтра буду хвастать - вот какой я храбрый и хитрый! Шумел больше всех, а он меня не поймал!"

Так думают ребята до тех пор, пока сами не убедятся, что воспитатель никогда не сердится и вовсе не хочет выслеживать тех, кто шумел, а дурачиться по вечерам запрещает только потому, что дети должны спать девять часов и вставать в шесть утра веселыми и бодрыми.

Вчера вечером в спальне был шум. Сегодня каждый предстал перед судом, чтобы ответить на вопрос, не кричал ли он, не мяукал ли, не хлопал ли в ладоши.

Все говорят "нет", все отпираются. Только двоих воспитатель вчера поймал с поличным, и эти двое, Вайц и Прагер, попали на скамью подсудимых.

- Как их наказать, господа судьи? Наказание должно быть строгим. Они не только сами не спят, но и другим спать мешают. Вина их велика. Как же мы их накажем, господа судьи? Но, прежде чем ответить на этот вопрос, мы должны задать себе другой, еще более важный: разве вчера вечером в спальне шумели только эти двое, Вайц и Прагер? Нет, их было гораздо больше.