Владимир Машков - Веселая дюжина (Здравствуй, Валерка! - 2) Страница 3

Настроение из мрачного стало солнечным.

- Хорошо верблюду, - подал голос Горох, - он может две недели без еды и воды прожить.

- Ученые скоро придумают, - вступил в разговор Генка, - чтобы и человек мог так долго без пищи обходиться.

- Значит, у человека будет два горба? - съязвил Горох.

- Не обязательно, - спокойно объяснил Генка. - Просто в пустыню или на льдину человек возьмет с собой особые таблетки. Проглотил одну, как будто кружку воды холодной выпил. Другую проглотил, как будто две котлетки съел.

- Не растравляй душу, - притворно застонал Горох.

- А третью таблетку проглотил, - подлил я масла в огонь, - как будто тарелку бульбы с кислым молоком уплел.

Колька надулся и больше не раскрывал рта, пока мы рассуждали о таблетках будущего. В конце концов мы так наговорились, словно сами попробовали эти таблетки и сейчас нам уже совсем не хотелось есть.

Легли в палатку в отличном настроении. Было довольно тесно, и мы стали толкать друг друга. Я оттеснил Семку к стенке палатки. Мой друг - парень здоровый, но где ему со мной тягаться. Семка затих на несколько секунд в своем углу, а потом внезапно набросился на меня и стал щекотать. А щекотка для меня - враг номер один.

Я дико взвыл, вскочил на ноги и свалил стойки, на которых держалась палатка. Палатка, конечно, рухнула. Погребенные заживо под брезентом, мы забарахтались, пытаясь найти выход.

Наконец, по одному, еле дыша, выползли на свободу. Как в такой кромешной тьме снова поставить палатку? Оказывается, выскочили и два боковых колышка.

Решили лечь прямо на палатку. Авось, дождя не будет, авось, не замерзнем. Положили под головы похудевшие рюкзаки и затихли. Потому что на нас с любопытством глядели звезды. Еще бы! На всей земле люди спят под крышами домов, а мы прямо на земле. Вот им и любопытно, а кто мы такие и что нам нужно.

- А может, вон на той звезде, видите, она на кончике ручки Малой Медведицы, - тихо произнес Генка, - может, там сейчас лежат четверо ребят и, как мы на них, глазеют на нас.

- И одного из них зовут Генка, - подхватил я.

- А другого - Валерка, - в тон мне сказал Генка.

- А третьего - Семка! - радостно закричал Горох.

- А четвертого - Горох! - заорал Семка.

- А четвертого - Колька, - спокойно поправил Семку Горох, - потому что на Малой Медведице горох не растет, там таблетками питаются.

Мы захохотали.

- И лежат эти ребята на своей звезде, - продолжал Генка, - и думают о нас. Им очень хочется, чтобы мы приехали к ним в гости.

- А что? - как ни в чем не бывало сказал я. - И приедем. В это лето не обещаем, нам надо еще до Зеленого добраться. А вот на будущий год обязательно навестим. Оседлаем велосипеды - и по Млечному Пути напрямик до Малой Медведицы.

Перед тем как захрапеть, я успел одним глазом заметить, что звезды глядят на нас уже с восхищением, а одним ухом услышать, как шуршат шины наших велосипедов по Млечному Пути.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,

В КОТОРОЙ МЫ РАЗБЕГАЕМСЯ

К утру звезды погасли, и на их месте снова появилось солнце. Первым делом оно разбудило меня. Я попробовал подняться, но ничего из этого не вышло. Ныла поясница.

Кряхтя и проклиная все на свете, я кое-как встал и начал разминку. Прямой, как столб, я пробежался взад-вперед по полянке. Потом взялся за приседания. Присел и ойкнул. Снова присел и снова ойкнул. И когда в сотый раз присел и уже не ойкнул, понял, что снова стал человеком.

- Подъем! - закричал я, хватая ребят за ноги.

Друзья с ужасными стонами подымались на карачки и ползали по земле, не в силах встать на ноги.

- Где твоя деревня? Где твой дом родной? - вопрошал я Гороха, когда с горем пополам ребята из обезьян превратились в человеков и увязали на багажниках рюкзаки. - Куда ехать, попросту говоря, если ты не понимаешь стихами?

Колька уныло почесал затылок и махнул неопределенно рукой:

- Прямо.

Мы с трудом вскарабкались на наших двухколесных коней и покатили с горочки вниз. Сосны и березки стали убегать в стороны, освобождая пространство бревенчатым домам со стеклянными верандами.

- Вот моя деревня! Вот мой дом родной! - орал во все горло Горох. - А что я говорил - надо прямо ехать.

Чего только в жизни не бывает! Сидели усталые, голодные и не знали, что в двух шагах деревня, где и студеная вода и аппетитная бульбочка с кислым молочком.

У дома бабушки Горох затормозил, прислонил велосипед к забору и устремился по асфальтированной дорожке к крыльцу, бормоча на ходу:

- Вот моя деревня! Вот мой дом родной!

Мы тоже поставили велосипеды у забора, а сами уселись в теньке.

- Засада! - поднял нас на ноги отчаянный крик Кольки Гороха. - Тикай, ребята!

Мы лихорадочно схватили велосипеды, но было поздно. По дорожке прямо на нас бежали, крича и размахивая руками, наши мамы. Мы опустили головы и сдались в плен.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Как нас встретили мамы и какие теплые слова они нам сказали, вы и сами прекрасно знаете. Не один раз, наверное, в таких переделках бывали.

Бульбочку с кислым молоком мы все-таки попробовали, а потом, погрузившись вместе с мамами и велосипедами в электричку, отправились домой.

Про засаду я уже рассказал, а теперь про военный совет в Семкиной квартире.

Мы сидели тихо, как мыши. И даже еще тише.

Мы не сводили глаз с двери, ведущей в соседнюю комнату. Там заседал военный совет из четырех мам. Сперва в военном совете был один папа Семкин. Но его вскоре выставили. Семкин папа, когда появился в нашей комнате, был очень похож на Семку. Он так же, как Семка, вертел головой, а его щеки были малиновыми, будто помидоры.

- Попробовал за вас вступиться, - вздохнул Семкин папа. - Да где там! Он махнул рукой и ушел.

Скоро нам надоело сидеть тихо и ничего не делать. Семка с Генкой уселись за шахматы, а мы с Горохом стали браться на руку. Левой я его положил, а правой - он меня. И когда мы пошли по второму кругу, дверь из соседней комнаты распахнулась, и перед нашим взором предстал военный совет. Мамины лица не предвещали ничего хорошего. Они были, как у скульптур, то есть каменные.

Мы неловко вскочили, шахматы грохнулись на пол, и черные и белые фигуры покатились по желтым брусочкам паркета.

Мамы некоторое время грозно оглядывали нас, а мы потупили очи. Мол, видите, как мы раскаиваемся и переживаем.

Начала Генкина мама.

- Мы решили, - громко произнесла она, - что вместе вам быть нельзя. Лето только начинается, и вы еще сумеете натворить таких дел, от которых у нас не раз и не два разорвется сердце.

Генкина мама шумно втянула в себя воздух и продолжала:

- Так вот, завтра утром Сема летит к Черному морю. Коля уезжает к бабушке в деревню. Тоже завтра. А Валерик и Гена через несколько дней отправятся в пионерский лагерь. Опять-таки не вместе. Понятно?

Мы кивнули. Приговор мы выслушали молча. Только нетерпеливый Семка хотел было что-то сказать, но я дернул его за куртку, и он промолчал. Приговор был суров. Честно говоря, мы такого не ожидали. Ну, думали, заставят нас пару дней послоняться дома, а потом выпустят на свободу.

- Что же вы молчите? - спросила моя мама.

Ребята покосились на меня. Я сделал шаг вперед.

- Нам все понятно, но мы просим полчаса, чтобы в последний раз вместе пройтись по улице. Всего полчаса нам нужно, чтобы проститься. Это наше последнее желание.

У каменных мам в глазах заблестели слезинки, и они смилостивились.

Топоча по лестнице, мы побежали на улицу. На город наползали сумерки. У них был цвет фиолетовых чернил. Мы ковыляли по асфальту. Еще давала себя знать вчерашняя гонка. Мы молчали, потому что не хотелось вспоминать о приговоре. Какой толк говорить, если мам не переспоришь и все будет, как они решили. Уж лучше поболтать о чем-нибудь более приятном, ведь у нас всего полчаса, тридцать минут, тысяча восемьсот секунд.

- Ребята, - начал я, - а помните, как Семка застыл с открытым ртом? Он подумал, наверное, что лягушку глотает.

- Я думал, что Кольку змея ужалила, так он заорал, - поддал жару Семка.

- А помните, - разошелся и Горох, - как мы ползали утром на карачках, никак подняться не могли.

И пошло, и поехало. Оказывается, у нас было удивительно веселое путешествие. Оказывается, мы не заблудились, не голодали, не сидели без воды, не устали, как черти. Оказывается, все так и было задумано.

- Ребята, смотрите - вода! - Я показал на тележку с газировкой.

Мы встали в хвост длинной очереди, и, когда, сполоснув стакан в фонтанчике брызг, тетенька вопросительно глянула на меня, я громко сказал:

- Четыре чистых!

Ах, как прекрасна чистая вода! Как здорово щекочут нос пузырьки газа! Мы в один миг выдули по стакану. Я поглядел на свою гвардию:

- Повторить?

Гвардия дружно закивала в знак согласия.

- Повторите, пожалуйста, - сказал я тетеньке.

Мы выпили по стакану, и потом еще по одному. Ах, вода, как нам не хватало тебя вчера и сегодня утром!

До самого дома мы не проронили ни слова. Когда очутились во дворе, будто сговорившись, подняли головы и посмотрели на звезды. А потом с тяжким вздохом уставились в пыльный асфальт нашего двора.