Астрид Линдгрен - Ронья, дочь разбойника Страница 3

Когда она проснулась, был уже темный вечер, и она увидела, как над верхушками елей горят звезды. Тогда она поняла, что мир еще громаднее, нежели думала она. Но ее опечалило, что, хотя на свете есть звезды, достать их невозможно, как к ним ни тянись.

Она была в лесу уже гораздо дольше, чем ей разрешили. Пора было отправляться домой, а не то Маттис сойдет с ума, в этом она была уверена.

Звезды отражались в озере, все остальное тонуло в кромешной тьме. Но к темноте она привыкла. Она ее не пугала. Ведь в замке Маттиса зимними вечерами, когда, бывало, погаснет огонь, стояла такая жуткая темень, гораздо чернее, чем во всех лесах! Нет, темноты она не боялась.

Только она собралась идти, как вспомнила вдруг про кожаный мешочек. Он по-прежнему лежал на поросшем мхом валуне, сидя на котором она ела хлеб и пила молоко. И она вскарабкалась в темноте на валун, чтобы забрать мешочек. И вдруг ей показалось, что здесь, стоя на этом высоком валуне, она приблизилась к звездам. И, протянув руки ввысь, она попыталась достать с неба хотя бы несколько звезд, чтобы принести их домой в кожаном мешочке. Но у нее ничего не получилось, так что она взяла свой мешочек и слезла с валуна. Тут она увидела нечто испугавшее ее. Повсюду среди деревьев сверкали глаза. Плотное кольцо глаз, карауливших ее, окружило валун, а она этого раньше не заметила. Никогда прежде не видала она глаз, которые светились бы в темноте, и ей они пришлись не по душе.

— Что вам надо? — закричала она.

Но ответа не последовало. Однако глаза придвинулись еще ближе. Они медленно-медленно приближались, и она услыхала бормочущие голоса, удивительные, старческие, серые, бесцветные голоса, которые бормотали, сливаясь воедино:

— Сс…серые кк…карлики, всс…се-всс…се до одд…ного, зз…десь чч…человек, зз…десь, в лесс…су Сс…серых кк… кар ликов, чч…человек! Сс…серые кк…карлики, всс…се-всс…се до одного, кк…кусайте и бб…бейте чч…человека! Сс…серые кк…карлики, всс…се-всс…се до одного, кк…кусайте и бб…бейте чч…человека!

И внезапно они очутились внизу, у самого подножия ее валуна, диковинные серые существа, наверняка желавшие ей зла. Она их не видела, но чувствовала, что они там, и все в ней содрогалось от ужаса. Теперь она поняла, как они опасны, эти серые карлики, которых ей велел остерегаться Маттис. Но было уже слишком поздно.

Они принялись колотить по валуну палками и дубинками или чем-то там еще у них в руках. Что-то так мерзко хлопало, грохотало и трещало в лесной тишине; и Ронья закричала от страха.

Когда она закричала, карлики перестали колотить по валуну. Но вместо этого она услыхала нечто еще более страшное. Они начали карабкаться вверх, на валун. Они приближались со всех сторон в темноте. Она услыхала, как они скребутся по валуну, взбираясь все выше и выше, она услыхала их бормотанье:

— Сс…серые кк…карлики, всс…се-всс…се до одного, кк…кусайте и бб…бейте!

Тут Ронья в полном отчаянии закричала еще громче и стала наносить удары во все стороны. Она знала: вот-вот они набросятся на нее и закусают до смерти. Ее первый день в лесу станет ее последним днем.

Но в ту же самую минуту она услыхала какой-то рев. Так отчаянно реветь и рычать мог только Маттис. Да, вот и он сам, ее Маттис, он шел там вместе со своими разбойниками, их факелы пылали среди деревьев, а рев и крики Маттиса эхом отзывались в лесу:

— Прочь, серые карлики! Убирайтесь к черту, пока я вас не укокошил!

И тут Ронья услыхала, как ударялись о землю маленькие тела, бросавшиеся вниз с валуна. При свете факелов она увидала их, серых маленьких карликов, которые спасались бегством, а потом исчезли в темноте.

Усевшись на кожаный мешочек, она съехала, как на санках, с крутого обрывистого валуна. А вскоре подоспел и Маттис. Он схватил ее, обнял, и она заплакала, уткнувшись в его бороду, и плакала все время, пока он нес ее домой, в замок Маттиса.

— Теперь ты знаешь, что такое серые карлики, — сказал Маттис, когда они сидели у очага и грели холодные ножки Роньи.

— Да, теперь я знаю, что такое серые карлики, — повторила Ронья.

— Но как тебе с ними обращаться, этого ты не знаешь, — продолжал Маттис. — Если ты боишься, они чувствуют это издалека, и тогда они становятся опасными.

— Да, — вмешалась Лувис, — все это примерно так и есть. Поэтому надежней всего — ничего не бояться в лесу Маттиса.

— Этого я не забуду, — сказала Ронья.

Тут Маттис вздохнул и крепко обхватил ее:

— Но ты помнишь, что я сказал? Чего ты должна остерегаться еще?

Да, ясное дело, она помнила об этом. И все последующие дни Ронья ничего другого не делала, как только остерегалась того, что опасно, и училась не бояться. Маттис сказал: она должна остерегаться плюхнуться в речку. Поэтому она с наслаждением прыгала на скользких камнях у самой кромки берега реки, где вода шумела и бурлила сильнее всего. Не могла же она уйти в самую дремучую чащу леса и остерегаться там плюхнуться в речку! Если уж нужно, чтобы из всего вышла какая ни на есть польза, ей необходимо находиться поблизости от речных порогов и водопадов, а не в каком-нибудь другом месте. Но чтобы подобраться к этим порогам и водопадам, нужно было вскарабкаться на гору Маттиса, которая крутым обрывом падала вниз, к реке. Таким образом Ронья также могла упражняться в том, чтобы не бояться. В самый первый раз было трудно, тогда она боялась так, что ей пришлось зажмуриться. Но мало-помалу она становилась все более и более дерзкой. И вскоре знала, где какая расселина, куда можно поставить ногу и где надо уцепиться пальцами ног за уступы, чтобы крепче держаться и не свалиться вниз, в водопад.

«Повезло же мне, — думала она, — что удалось найти такое место, где можно и остерегаться, чтобы не свалиться в речку, и еще научиться не бояться».

Так проходили ее дни. Ронья только и делала, что остерегалась и упражнялась гораздо больше, чем Маттис и Лувис знали об этом. В конце концов она стала Гибкой и сильной, словно маленькая зверюшка, которая ничего на свете не боялась. Ни серых карликов, ни диких виттр, ни заблудиться в лесу, ни упасть в реку. Она еще не начала остерегаться того, чтобы не рухнуть в Адский провал, но думала, что скоро примется и за это.

Зато замок Маттиса она изучила от подвалов до конька на крыше и зубцов крепостных стен. И повсюду отыскивала пустынные заброшенные залы, куда никто, кроме нее, никогда не заглядывал. И она ни разу не заблудилась ни в одном из подземных ходов и подвалов с низкими сводами, ни в одной из мрачных пещер. Она знала теперь все тайные подземные ходы замка и тайные узкие тропки. Она знала их наперечет и находила повсюду. Хотя охотней всего она проводила время в лесу и бегала там, пока было светло.

Но когда наступал вечер, а с ним и темнота, когда в каменном зале замка зажигали огонь, она являлась домой, падая от усталости, — ведь целый день она только и делала, что остерегалась и упражнялась в том, чтобы ничего не бояться. В это время из разбойничьих набегов возвращался Маттис со своими разбойниками. И Ронья сидела вместе с ними у огня и распевала разбойничьи их песни.

Но об их разбойничьей жизни она ровно ничего не знала. Она видела, как они подъезжают к замку с какой-то кладью, груженной на спины лошадей. С разной кладью в тюках и кожаных мешках, в ларях и шкатулках. Но где они брали все это, никто из них ей не говорил, а интересовало ее это ничуть не больше, чем вопрос о том, откуда берется дождь. На свете есть немало разных непонятных вещей; это-то она успела заметить.

Иногда она слышала болтовню о разбойниках Борки и тогда вспоминала, что их ей тоже следует опасаться. Но никого из них она еще не видела.

— Не будь Борка такой скотиной, я почти что мог бы пожалеть его, — сказал однажды вечером Маттис. — Солдаты охотятся за ним в лесу, у него нынче нет ни минутки покоя. А вскоре они, верно, выкурят его из его разбойничьей норы. Да, да, он, ясное дело, дерьмо, так что это пускай, но, во всяком случае…

— Вся шайка разбойников Борки — все до одного — дерьмо, — заявил Пер Лысуха, и все с ним согласились.

«Повезло же мне, что разбойники Маттиса лучше», — подумала Ронья.

Она посмотрела на них, на всех сидевших у длинного стола и глотавших похлебку.

Обросшие бородой и грязные, шумные, сварливые и совершенно одичавшие. Однако никто не посмеет прийти сюда и обозвать их при ней дерьмом. Пер Лысуха и Чегге, Пелье и Фьосок, Ютис и Юен, Лаббас и Кнутас, Турре и Чурм, Стуркас и Коротышка Клипп — все они ее друзья и пойдут за нее в огонь и воду, уж это-то она знала.

— Счастье, что мы здесь — в замке Маттиса, — радовался Маттис. — Здесь мы в такой же безопасности, как лис в норе или орел на вершине скалы. Пусть только явятся сюда эти дурьи башки — солдаты, они полетят ко всем чертям, и они это знают!

— Полетят и завоняют! — сказал довольный Пер Лысуха.

Все разбойники согласились с ним. Они только и делали, что смеялись при одной мысли о том, какие тупоумные должны быть те, кто попытается ворваться в замок Маттиса. Замок стоял на своей скале, неприступный со всех сторон. Только на южном склоне змеилась вниз узкая коротенькая лошадиная тропка, которая исчезала в лесной чаще у самого подножия. С трех же других сторон гора Маттиса круто падала вниз своими обрывистыми уступами.