Марина Рябоченко - Рассказы о Маринке. Для детей и взрослых Страница 3

На следующий день после завтрака Маринка в розовом сарафане с пелериной, закрывающей плечи от жгучего солнца, белой панаме и белых нарядных босоножках осматривала усадьбу. Она уже побывала в летней кухне, в хлеву – увидела загоны для коровы Дуньки и её телёнка Борьки. Отойдя на почтительное расстояние от будки, поздоровалась с рыжей собакой Жучкой. Заглянула и в курятник. При её появлении куры тревожно захлопали крыльями, закудахтали, а петух, грозно тряся гребнем, вышел вперёд. Обиженная нелюбезной встречей, отправилась к следующему строению – небольшому теремку, притулившемуся почти к самому забору рядом с домом. Дверь теремка была закрыта на крючок. Маринка не осмелилась без спроса хозяйничать, а любопытство не давало ей идти дальше. Прильнула глазом к щелке между досками и вскоре разглядела сидящую курицу, которая, повернув голову, одним глазом так же внимательно смотрела в её сторону.

– Задавака! – вдруг услышала Маринка чей-то голос.

Она вздрогнула от неожиданности и, бросив свою шпионскую деятельность, стала озираться вокруг.

– Задавака! Задавака! – опять противно прокричал кто-то совсем рядом.

Наконец Маринка увидела, что с соседского участка на неё смотрит мальчишка. Из-за невысокого забора торчала только его голова с круглым лицом и всклокоченными волосами, очень похожая на растрепанный кочан капусты. У этого кочана были ещё и абсолютно круглые глаза, и поцарапанный нос.

– Задавака! – в который раз изрёк кочан.

Пока Маринка думала, что ответить незнакомцу и наконец открыла рот, чтобы сказать «Сам такой!», голова исчезла, словно скатилась с забора. Она сердито передёрнула плечиками и пошла дальше.

Тропинка, начинаясь от дома, делила усадьбу на две части. Справа раскинулся огород, слева – сад. Переходя от дерева к дереву, угостилась и черешней, и вишней, и абрикосами, которые показались ей куда слаще и вкуснее, чем те, что бабушка покупала в городе на рынке. Где-то с середины участок начинал убегать вниз, и на этой покатой земле росла кукуруза. За кукурузой забора уже не было. Небольшое пространство, заросшее сорной травой, отделяло Мотин участок от небольшого оврага, на дне которого журчал жидкий ручеёк. По ту сторону простирались поля, волнами поднимающиеся на небольшие холмы…

– А почему в маленьком теремке сидит одна курица и её не выпускают? – поинтересовалась за обедом Маринка.

– Наседка это, яйца высиживает, цыплята у неё будут, – ответила бабушка Дора. – Ты её не пугай, а то соскочит с гнезда, потопчет яйца.

– Не буду, – с готовностью пообещала Маринка, которой очень хотелось увидеть маленьких цыплят.

К вечеру разомлевшая от жары и безделья Маринка напоминала сонную муху. Оживилась лишь, когда бабушки стали стелить постель прямо во дворе, под стеною хатки. Побросали на землю непромокаемые плащи-дождевики, охапки сухой травы, несколько ватных одеял, а уж затем простыни, подушки…

Маринка и обрадовалась и испугалась – она ещё никогда не спала под открытым небом.

– А вдруг волки придут? А если змеи приползут?

– Да они сами людей боятся! К тому же у нас Жучка есть, охранять будет! – успокоила её бабушка Дора.

Дед Матвей, как и всегда, полез на сеновал. Чтобы внучке не было страшно, бабушки уложили её в серединку, между собою. На новом месте, под темнеющим небом заснуть было просто невозможно. Никогда она не видела такой красоты – как одна за одной зажигались в вышине звёзды, и вскоре уже всё небо было усыпано золотой россыпью. А тут ещё баба Мотя долго что-то пришептывала с закрытыми глазами, а потом вдруг стала креститься, глядя на звёзды.

– Бабушка, а Бога нет! Нам учительница в школе сказала. Верить в него – это пережиток!

– Можэ у вас в городи и нема! Чого ему там робыть? – вроде в шутку ответила Мотя. – Вам ни дождю, ни урожаю нэ трэба. А у нас томаты, картошка жухнэ. У кого ж пытать, колы будэ дождь?

– Дождь от круговорота воды в природе, а не от Бога! – продолжала поучать Мотю Маринка.

– Та колы там будэ цэй пэрэворот? У мэнэ увись урожай пропадэ!

– Не переворот, а круговорот, – поправила Маринка, недовольно наблюдая, как Мотя продолжает креститься. – Ну тогда скажите, где живёт этот ваш Бог? Вы его видели? Или он на какой-нибудь звезде прячется? – каверзничала она.

– А ты пошукай, можэ и найдэш, а мэни нэ трэба его бачить, – миролюбиво проговорила Мотя. – Та и чого его шукать, колы тут нэма? – Мотя ткнула кулаком себе в грудь.

– Ну, конечно, учительница права, – поддержала внучку бабушка Дора. – Какой, Мотя, Бог? Я после концлагеря ни в какого Бога не верю!

Все замолчали. Маринка тут же вспомнила, как на День Победы бабушку Дору пригласили в школу. В большом зале собрались все ученики и учителя. Бабушка рассказывала о том, как во время войны она была участницей партизанского движения, как партизаны передавали через линию фронта сведения о немецких войсках, как однажды на явочной квартире бабушку и ещё нескольких человек накрыли полицаи… После ареста и допросов её отправили в концентрационный лагерь. Сначала Бухенвальд, потом Освенцим. Когда бабушка вспоминала о том, как фашисты издевались над беззащитными пленниками, как сотнями в день отправляли в печи на сожжение, почти все в зале плакали. Бабушка и раньше ей рассказывала, что вернулась из Освенцима совсем без волос и зубов, на её руке так и остался семизначный номер – очередь в печь. Рассказывала как-то просто, между делом, и Маринка, очень жалея бабушку, продолжала относиться к ней так же просто, без особого какого-то уважения и восхищения. Просто любила её, как каждый человек любит свою бабушку. Только тогда, в школе, она поняла, что её бабушка была настоящей героиней, и стала гордиться ею.

– Та, Дора, его йще раньше нэ було, – в сердцах вдруг сказала Мотя. – Памятуешь, як я у попа нашего у хати робыла? Усих карою Божиею лякав, а сам от своеи попадьи до молодыци бигав. Я усэ ждала, що пид ным земля рухнэ, та прямо в ад. А ни – ничого ему не було, як блин в масле катався.

– Всё ж таки покарал его Бог, Мотя! Помнишь, когда наши село заняли, его дом первым подожгли!

– Так це ж хата горила, а вин-то с молодыцею давно сбёг.

– А как же попадья? Сгорела? – ужаснулась Маринка.

– Ни, вона с дытынами к батькам своим ушла.

– Вот сама сказала, что Бога и раньше не было, а крестишься, – назидательно сказала Маринка.

– А можэ и е, – с надеждой проговорила Мотя и зевнула. – Ну, будэ балакать!

Бабушки быстро уснули, а Маринка всё вглядывалась в звёзды. Вон их сколько – маленьких и больших, ярких и еле заметных… Если Бог есть, он обязательно живёт на одной из них – а где же ещё ему жить? – и она непременно его увидит.

Ночью пошёл дождь. Маринка проснулась от отчаянного лая Жучки. Собака заливалась плачем после каждого раската грома и то выскакивала, то заскакивала в будку, громко грохоча цепью. Маринка с бабушкой Дорой стали быстро собирать постель, Мотя запихивала траву в мешок. С сеновала спустился дед, отпустил с цепи Жучку, которая стремглав кинулась в хату.

– Це ж вона грозы лякается, як мала дытына, – досадливо ворчала Мотя. – От тоби и собака…

«Ничего себе защитник от волков!» – возмутилась про себя Маринка, глядя на поскуливающую Жучку, свернувшуюся у порога в комнату.

Дождь с небольшими перерывами на солнце шёл два дня. Дед даже в такой день ушёл пасти сельское стадо, а Дора и Мотя в резиновых калошах и дождевиках то собирали ягоды, то возились в огороде. Маринка скучала в хате, перекладывая свою куклу Стешу с одного подоконника на другой. И сердилась на бабу Мотю, которая выпросила-таки этот переворот природы. Услышав на следующий день утром, что после завтрака бабушки идут собирать колорадских жуков, радостно встрепенулась.

– И я! Не могу больше сидеть, хочу помогать! – решительно заявила она, предвкушая интересное приключение, похожее на ловлю тарантулов.

Баба Мотя долго возилась в кладовке и выволокла на свет резиновые сапоги, вроде подходящие по размеру. Даже обутые на толстый носок, они сваливались с Маринкиных ног. Но пачкать босоножки во влажной земле было негоже. Маринка еле донесла сапоги до картофельного поля и теперь старалась двигаться как можно меньше. Ей вручили пустую стеклянную банку, которую она протягивала то одной, то другой бабушке, а те обирали с картофельной ботвы колорадских жуков. По сравнению с тарантулами они были маленькие и не страшные, но вонючие. Жуки неловко копошились на спинах друг у друга, пытаясь вылезти из банки. Маринке было немного боязно, что они выползут к ней на руки. Но пленники беспомощно скользили по гладкому стеклу и падали вниз…

Конец ознакомительного фрагмента.