И. Ликстанов - Малышок Страница 30

Раньше парторг Сергей Степанович при встречах с Костей в шутку спрашивал, не жалеет ли он, что променял звание первого снайпера молотка на станок, а теперь смотрел внимательно, будто хотел без слов понять, о чем он думает, и в его серых глазах светилось сочувствие.

Парторг нередко бывал в молодежном цехе. Обычно его сопровождала Зиночка Соловьева, но однажды он пришел за колонны без Зиночки и, опершись на свою палочку, долго смотрел, как работает Костя.

- Ну, молодец, парень! - сказал он вполголоса. - Видел я сегодня на доске показателей… Норму ты выполняешь, и твой товарищ подтянулся. Это хорошо! Значит, напрасно я за тебя боялся. Крепко стоишь…

Костя склонился к станку, в носу у него защипало.

- Вот какие наши люди! - проговорил Сергей Степанович, точно беседовал с собой. - Лишился ты единственного брата. Большое это горе… Другой, может быть, руки опустил бы, а ты все лучше работаешь. Понимаешь, это значит, что твой труд - это борьба, что ты врагу мстишь и за брата и за все!

- Понимаю, - шепнул Костя непослушными, дрожащими губами. - Я, может, еще больше сделаю.

- Уже немало фашистов от твоей честной руки в землю легло и еще больше ляжет!… - Сергей Степанович помолчал, глядя на Костю все так же внимательно, и добавил: - Одно мне в тебе не нравится, Малышев: похудел ты, осунулся. Ты себе этого не позволяй, следи за собой. Ослабеешь - врагу легче будет. Я скажу, чтобы тебе дали дополнительное питание.

- Не надо… Обойдусь… Как все, так и я…

Тут случилось то, что очень удивило ребят: парторг своей подогнутой, искалеченной рукой обхватил Костю, привлек к себе, заглянул ему в глаза, ничего не сказал и ушел, ступая быстрее, чем обычно.

Забившись за инструментальный шкафчик, Костя просидел там до тех пор, пока ребята не убежали обедать.

На заводе стал чаще бывать Миша. Иногда Костя шел с ним посмотреть, как подвигается копка канавы от нового сборочного цеха к речке. Продрогнув на канаве, они забирались в термический цех, за печи, и Миша рассказывал о теплой стране Украине или тихонько пел украинские песни, которые очень нравились Косте, потому что были печальные.

Подготовка к походу в тайгу тем временем продолжалась, но вел ее главным образом Колька и возмущался, что Сева не проявляет никакой инициативы. Зато у Кольки инициативы было сколько угодно. Например, он купил в магазине «Охотник» два светящихся карманных компаса и, проверяя их, ходил на работу по одному компасу, а с работы - по другому. Он также достал геологическую карту Урала, какие-то научные книги и, захлебываясь, толковал о горах Тум, Мартай, Попова сопка, так как был уверен, что Бахтиаров поведет их именно на эти горы. Однажды он сказал, что решил привести Севу к кровавой клятве.

- Не делают у нас так по-дурному! - высмеял его Костя. Чем глупее были выдумки Кольки, чем больше суетился, увлекался этот паренек, тем насмешливее улыбался Костя, а после разговора с парторгом вся затея вдруг представилась ему детской игрой, и ему было странно, что Сева продолжает в ней участвовать, хотя и без прежнего пыла. Но к чему Костя относился ревностно, так это к соблюдению полной тайны. Он приказал компаньонам прекратить на заводе всякие разговоры о подготовке экспедиции. Колька охотно согласился с ним, назвал соблюдение тайны конспирацией и предложил всем посвященным при случайных встречах на заводе подмигивать друг другу левым глазом. Костя отнесся к этому как к очередной глупости и нарочно забывал подмигивать. Сева последовал его примеру, так что Колька подмигивал один.

Итак, соблюдалась полная тайна-конспирация. Тем большей неожиданностью явился для Кости один разговор с Ниной Павловной.

Глава пятая

Однажды Нина Павловна и Костя вместе шли на работу в утренних сумерках. Мороз оборвался, было тепло, и они не спешили.

- Не ладится дело, Малышок! - пожаловалась Нина Павловна. - Сколько уж у нас перебывало ученых, сам профессор Колышев взял над нами шефство, а всё семь с половиной, иногда восемь успешно закаленных «рюмок» из десяти. Главк пишет, что он согласен на пятнадцать - двадцать процентов брака «рюмок» по вине закалки. Но как жаль терять пятнадцать - двадцать деталей из каждой сотни! Надо, во что бы то ни стало надо добиться минимального брака!

Сверху они увидели костер. Его жгли землекопы. Канава приближалась к холму.

- Вот скоро дополнительную сборку пустим, деталей потребуется еще больше, - проговорила Нина Павловна. - Надо спешить с моей работой. А вы, ребята, подгоните «трубы». Завод снова получил повышенное задание. Начинаются самые горячие дни. - Она помолчала и с усмешкой заметила: - Знаешь, я готова разочароваться в тебе, Малышок. На первых порах ты кое-чего добился - заставил Севу помогать девочкам, атмосфера за колоннами стала лучше, но… Ты считаешь, что Сева работает хорошо?

- Ясно, лучше работает. Вчера уже норму дал.

- Мне кажется, что норма ничего не доказывает. Сева не увлекся работой по-настоящему, она не стала его главным интересом. Антонина Антоновна заметила странную вещь: Сева тайком сушит сухари и складывает в мешочек под топчаном. Сахар он тоже копит…

Конспирация лопнула с треском. Растерявшийся Костя ждал продолжения.

- Мне кажется, что Сева хочет сбежать с завода, - подвела итог Нина Павловна. - Я, конечно, и мысли не допускаю, что ты с ним заодно. Ведь так?

- Так, - ответил Костя.

- Ты понимаешь, что это было бы черным предательством, которое никогда не простится, не забудется?

- Понимаю… Да и Севолод к работе привыкнет - не уйдет. Глупость это, больше ничего…

- Боюсь такой глупости! - сказала Нина Павловна. - Придется обратиться к Зиночке и Герасиму Ивановичу, если не удастся отговорить Севу. Это твой долг, потому что ты, по-видимому, знаешь о глупости, как ты называешь Севин замысел. Севе надо наконец понять, что мы должны помогать фронтовикам без задних мыслей, отдавая работе все силы, все думы. Поговоришь с Севой?

- Поговорю, - пообещал Костя, обрадованный, что Нина Павловна пока не дает делу хода.

- С Катей тоже нехорошо, - озабоченно проговорила Нина Павловна. - От нее только и осталось, что ее характер да глаза. И это нельзя объяснить лишь последствиями болезни. Конечно, она спрятала какое-то горе, какое-то беспокойство и надорвалась. Нет ничего тяжелее такой ноши, если ее несут в одиночку. Малышок, посоветуй Кате обратиться к доктору! Убеди ее!

Так кончился этот неожиданный разговор.

Костя легко себе представил, как может дальше пойти дело: Нина Павловна, чего доброго, скажет о приготовлениях Севы Зиночке Соловьевой, та при случае скажет Мише, а Миша вспомнит разговор о тамге, свяжет приготовления к побегу с именем Кости и обвинит его в том, что он неверный человек…

Взбудораженный, Костя бросился в красный уголок, где Сева перед работой обычно читал газеты и журналы. Здесь Севы не было.

Заведующая красным уголком Анна Семеновна с возмущением о чем-то рассказывала Зиночке Соловьевой, потрясая газетой.

- Малышок, Малышок! - окликнула Зиночка. - Что творится с Севой? Сел читать газету, потом порвал ее, нагрубил Анне Семеновне… Что это за некультурность!

- Никогда больше не позволю ему брать газеты! - заявила тоненькая и строгая Анна Семеновна. - Если каждый начнет рвать газеты, что будут читать другие?

Костя нашел товарища в цехе, за колоннами. Сева сидел на стеллаже, маленький, съежившийся, запустив пальцы в свои пышно отросшие пепельные волосы, а в сторонке растерянно топтался Колька.

- Ты зачем газету некультурно порвал? - спросил Костя. - Вот будет тебе от Зиночки!

- Не твое дело, хоть ты не лезь! - качнул головой Сева, поднялся и, как деревянный, потащил за собой тележку.

- Что с ним случилось? - спросил Колька. - Я ему говорю: «Нужно понемногу покупать дробь», а он ругается: «Пошел вон, ты мне надоел!» Вот так здорово!

Когда они присоединились к Севе, он уже кончал грузить заготовки; отрезки труб гремели, с силой брошенные на тележку.

- Стой! - приказал Костя. - Кто велел сухари сушить?

- Инициатива масс, - пошутил Колька. - А тебе жаль! Это он мой хлеб сушит.

- Не дам тамгу! - забушевал Костя. - Нина Павловна от бабушки прознала, что Севолод сухари запасает. Понятно - сбежать надумал.

- Фунт! - поразился Колька. - Мы же условились, Севка, что ты будешь сухари конспиративно сушить, как только бабушка куда-нибудь уйдет.

- Она, наверное, по запаху догадалась, - безучастно сказал Сева.

- Конспирацию выдумали, головы дырявые! -продолжал бушевать Костя. - Велит Нина Павловна уговорить Севолода на заводе остаться, хорошо работать, кабысь он под моим влиянием. А то расскажет она Зиночке. Будет вам конспирация, не наморгаетесь!

- А ты скажи, что уговорил… - сразу нашелся Колька. - Ты, Севка, нажми на работу!

- Чего ты мной распоряжаешься! - крикнул Сева. - Что я тебе - раб? Да? Вы мне оба надоели! «Кабысь-кабысь»! Без вашего влияния обойдусь! - И он яростно потащил тележку.