Зинаида Шишова - Джек-Соломинка (Часть 1-5) Страница 30

Румянец на щеках девушки стал уже почти кирпичным.

- Он родом из Дизби, - сказала она запинаясь. - Мы из одних мест... Я не видела его около полугода...

"В селах женщины не подбивают своих плащей дорогим куньим мехом, не носят надушенных перчаток, и им совсем не нужно такое количество пуговиц на рукавах", подумал поп.

Он покачал головой.

"Джон Бол, бедный пресвитер! - обратился он к самому себе. - Свыше пятнадцати лет ты проповедуешь против чревоугодия, гордости и роскоши. Разве не против таких женщин обращены все твои обличительные слова? Сколько бедных швей проплакали себе глаза, вышивая эти золотые листья на подоле, и сколько ткачей проводили свои дни, вырабатывая это тонкое сукно! А разве не для одетых в дерюгу и подпоясанных вервием есть царствие небесное? Дочь Вельзевула может принять и более обольстительный вид, чем эта смуглая леди, но ты, Джон Бол, должен бережно стеречь каждую овечку своего стада!"

- Иди своей дорогой! - произнес он так громко, что девушка в испуге подняла на него глаза. - Забудь Джека Строу, как и он забыл о тебе. Сегодня он проезжает мимо деревушки Дизби, но только думы о матери, о братьях и о сестрах смущают его ум. Ты можешь мне верить, потому что я его духовный отец.

Воскресный хлебец упал прямо в кучу мусора под окном, и стражник тотчас же спрятал его за пазуху, предварительно обтерев полой.

Послушница подошла ближе. Она откинула капюшон, и теперь, сверкая на солнце своими пушистыми каштановыми волосами, она еще более походила на лисичку.

- Отец Джон, - сказала она умоляюще, - если бы вы когда-нибудь видели их вместе - Джека Строу и леди Джоанну, вы поверили бы, что они крепко любят друг друга. Только в рыцарских романах...

Ее спутница положила ей руку на плечо.

Отец Джон глядел на перстни, украшавшие эти смуглые пальцы, потом перевел глаза. Одежда монашки у ворота была застегнута брошью, изображающей сердце, пронзенное стрелой.

Он плюнул и в гневе сжал кулаки.

- Они так часто бродили в лесу... Джек пел ей песни... Если вам приходилось когда-нибудь читать о Зеленом рыцаре... Нет, он не мог так скоро ее забыть!

- Разве ты не играла в куклы? - спросил поп сердито. - А теперь тебе смешно даже об этом вспоминать.

Может быть, Джеку Строу и нравилось когда-то бродить с барышней по лесу, но сейчас его голова занята другим.

- Другим? - переспросила смуглая быстро.

Послушница хотела добавить еще что-то, но, оглянувшись на свою спутницу, замолчала.

- Джек Строу, сыночек, - сказал поп, отходя в глубину своего каземата, - я сегодня спас твою душу от тенет дьявола. Только я не знаю, будешь ли ты мне за это благодарен.

Глава III

- Впереди хлебника всегда бежит его пес, а впереди нашего Джека - его песня, - сказала Эмми Типот улыбаясь.

И действительно, из-за угла показался сперва огромный черный с белым пес, потом его хозяин хлебник Томас, потом Джек Строу. Но раньше всех в переулке, ведущем от моря, очутилась песня. Она летела вместе с ветром, и казалось, что это она тучей поднимает песок и хлопает дверями рыбачьих хижин.

Каменные утесы удваивали и утраивали звук, и не мудрено, что старый Типот зажал уши пальцами.

- Ну и поют сейчас ребята! Никуда не годится! - проворчал он.

Однако два или три молодых голоса уже подхватили припев:

Чтобы песня была

Горячее огня,

Чтобы песня вела

Тебя с первого дня

- Видать, что ее сложил сын кузнеца, - продолжал свое Эндрью Типот. Ни под свирель, ни под волынку ты не споешь такую песню. Она стучит, точно молотом по наковальне. В наше время пели иначе. Не так ли, Эмми? - И, сложив губы дудочкой, он чуть слышно просвистал:

Ах, в лесу под тенью вяза,

Ди-ди-ду, ди-ди-ду,

Мы не встретились ни разу,

Ни в лесу, ни в саду...

На мосту у перелаза

Мы встречались, ди-ди-ду!

Вспоминаешь ты эту песню, женушка, а?

Но матушка Типот, защищая глаза рукой от солнца, смотрела туда, куда и все, - на вырубленную в глине лесенку.

- А впрочем, по тебе, что бы ни сделал этот сорванец Джек Строу, ты скажешь, что лучше и быть не может!

Матушка Типот молчала. Серьезного и работящего Джека-Соломинку никак нельзя было назвать сорванцом, но ее старика ведь не переспоришь.

Ну, а если ты сгинешь

В последнем бою,

Чтобы песня, как заступом,

Яму копала,

Чтобы песня легла

На могилу твою,

Чтобы песня, как мать,

Над тобой закричала!

закончил Джек и, перепрыгивая через несколько ступенек кряду, остановился перед своим хозяином.

- "Авессалом" выдержал, дядюшка Типот, - сказал он, почтительно снимая шапку. - Только придется его еще раз просмолить, потому что воду он набирает по самые банки. А "Мэри-Джен", поглядите-ка, почти такая же красивая, как и живая Мэри-Джен. Только там на корме нужно нарисовать что-нибудь, а то это черное пятно никуда не годится.

"Авессалому" не мудрено было набирать воду, так как он почти до уключин был полон серебряной сельди. "Мэри-Джен", которая раньше называлась "Крошка Элен", меньше была в работе, а потому и выглядела так нарядно.

Прежнее ее название Эндрью Типот густо замазал черной краской. Он не разрешил жене перешить на младшую дочку платье Элен, а собственноручно сжег его в камельке. Он запретил произносить в доме ее имя, он разбил миску, из которой ела его старшая дочь, он раздавил ногами жалкие глиняные игрушки, сберегавшиеся с первых дней ее детства. И все-таки ему постоянно мерещилось, что за его спиной люди шепчутся о его несчастье. Он подозрительно глянул на Джека.

"Далось парню это черное пятно! Но нет, Соломинка, как видно, ни о чем не догадывается. Все-таки он ведь чужой в этих местах".

А Джек свято держал слово, данное госпоже Элен, и ни разу не обмолвился о том, что ее знает.

- Что-то это ты уж слишком приглядываешься к нашей Мэри-Джен... проворчал старик, чтобы сказать хоть что-нибудь. - Мать, разве у девчонки нет никакой работы в доме, что она дни и ночи слоняется по берегу?

Но матушка Типот уже приняла Джека в свои объятия.

- Чтобы такой молодец да не справился с парусами! - говорила она, гладя его по плечу. - Чтобы такой молодец да не перехитрил глупую сельдь! Когда я в первый раз увидела тебя, Джек, я тогда же сказала старику: "У этого парня золотые руки". Я еще сказала...

Но ей не дали окончить. Молодые ребята уже обступили Джека-Соломинку, хохоча и хлопая его по спине.

- Спрыснуть, спрыснуть надо! - кричали они. - Рыбака крестят два раза в жизни. Сегодня твое второе крещение! Вы, конечно, с нами, дядюшка Томас?

И всей гурьбой двинулись к "Зеленому орешнику", хозяин которого уже прилаживал над дверью фонарь.

По давней привычке, входя в дом, Эмми Типот глянула на дорогу. Недавно прошел дождь, накатанные колеи блестели до самой рощи. Из Фоббинга сегодня вывезли в Лондон четырнадцать возов одной сельди.

Но не об этом думала Эмми Типот.

- Элен, моя добрая, послушная девочка! - сказала она со слезами.

Вот по этой самой дороге ушла она три года назад, в воскресенье, в духов день, в своих новых щегольских башмаках. Энни Фокс и Энни Тьюдор ждали ее у поворота.

"Мамочка, мы вернемся сегодня вечером!" - крикнула Элен и помахала веткой орешника.

- Элен! - прошептала старуха, точно дочь ее стояла рядом. - Он раздавил ногами твоих рыбок и петушков и сжег твое хорошенькое платье, но, если тебе когда-нибудь вздумается вернуться домой, он первый сойдет с ума от радости!.. Но от добра добра не ищут, - вздохнула она и сжала руки.

Этот красивый, статный молодец, что три недели подряд ездил в Фоббинг и в церкви глаз не сводил с их красотки дочери, о, он уж наверное нашел приманку, чтобы удержать их добрую девочку. Он, видно, не простой мужик или рыбак, а не иначе, как какой-нибудь конюх или даже егерь у богатого господина. Через плечо у него всегда висел золоченый рог.

Может быть, Элен живет сейчас не хуже зажиточной горожанки и думать позабыла о вонючей похлебке из внутренностей трески.

- А отца и мать ты тоже забыла, дочка? - сказала женщина заплакав. Не ради меня, а ради отца, которого ты любила больше жизни, вернись, Эли!

Вот Мэри-Джен, та совсем другая, но для матери они - как два пальца на одной руке. Который ни отрежь - все больно. Да и для отца тоже, как бы он ни петушился. Двадцать лет назад, когда Эмми Типот, тогда еще совсем молоденькая мать, больше года провалялась в жесточайшей лихорадке, муж ее сам выхаживал свою крошку Элен. Даже когда у девочки резались зубки, она не стоила матери ни одной бессонной ночи. И повадки у них были одни с отцом, и песни они одни и те же пели, и красотой и ловкостью Элен была в отца. Младшей, конечно, далеко до нее. Хотя вот парни в Фоббинге совсем не считают ее дурнушкой...

Эмми зевнула и перекрестила рот.

Джек Строу уж наверное не считает ее дурнушкой. Ну что ж, дай господи! Хоть и молода еще девочка, но сам старик сказал, что пора ее уже сватать. Если в пятнадцать лет за девушку уже нужно вносить королевскую подать, то необходимо поскорее сбывать ее с рук.