Юрий Яковлев - Неприкосновенный запас (Рассказы и повести) Страница 32

Он ушел куда-то, оставив мальчика в зале, уставленном старым оружием и другими предметами, которые в свое время были обыкновенными вещами, а теперь стали музейной редкостью. Марат рассматривал их, и ему казалось, что он чувствует тепло рук, которые касались оружия. Тепло не исчезло, хотя сами владельцы пистолетов и автоматов давно спят в холодной земле. Тепло было продолжением их жизни, их подвига. Может быть, под музейным стеклом хранится смятый пиджачок гражданского покроя...

Мальчик не заметил, как в зале снова появился чернявый.

- Новый мост был действительно взорван. Произошло это 23 августа 1943 года. Взрыв моста заморозил несколько фашистских эшелонов с горючим и боеприпасами. И обеспечил успешные действия нашей армии... А кто взорвал мост, не установлено.

- Мост взорвал Зимородок, - твердо сказал мальчик.

- Мы не располагаем такими данными. Возможно, действовала наша авиация...

- Авиация действовала, - сказал Марат. - "Кукурузник". Но взорвал мост Зимородок...

- Зимородок! Странная фамилия... Но это надо доказать!

Это надо еще доказать! А пока это еще не доказано, не существует ни Зимородка, ни его подвига, и то, что он полетел с парашютом, который мог не раскрыться, - ровным счетом ничего не значит. И то, что мост был взорван, тоже не в счет?!

Глаза Марата, насмешливые, коричневые глаза, сердито заблестели, и он спросил:

- Если имя не доказано, значит, подвиг совершен никем?

- Почему никем? - Человек в золотых очках сохранял спокойствие. Неизвестным солдатом.

- Когда солдаты уходили на войну, у них были имя и фамилия. Почему же, когда погибали за Родину, становились неизвестными? Это несправедливо! Мост был взорван! Его взорвал Зимородок.

Чернявый человек пожал плечами и, стуча каблуками, зашагал по залу, а мальчик стоял среди старых орудий и автоматов, и на него со стен смотрели портреты героев.

Но мост взорван - значит, парашют раскрылся, и жизнь Зимородка продлена на час, а может быть, на день. И теперь все в твоих руках: продлить его жизнь дальше или оборвать, потому что "это еще надо доказать".

- Главное, что парашют раскрылся, - сам себе сказал мальчик и медленно пошел к двери.

5

Друзья стояли на мосту втроем и, облокотясь на теплые от солнца деревянные перила, смотрели в воду. Вода двигалась. Ее струи, омывая опоры, завихрялись, образовывали водоворот.

Василь следил за игрой рыбы. Зоя Загородько щурила глаза, стараясь задержать ресницами солнечный зайчик, который отрывался от воды и ударял в глаза. Марат видел тяжелые железные фермы, скрученные взрывом и выступающие из воды, как остов погибшего чудовища. Зимородок не знал, как раскрыть парашют, но он умел обращаться с толом. С тех пор много утекло воды - этой пахнущей глубинным холодом и травой. Воды и времени.

А что такое время? Станции! Мимо одних поезд уже промчался, до других еще не дошел. Но как быть, если тебе до зарезу нужно вернуться на станцию, давно оставшуюся позади?

- Ты бы могла прыгнуть с моста в реку? - неожиданно спросил Василь Зою Загородько.

Девочка ответила не сразу.

- Я бы прыгнула, если бы надо было спасти маму.

- Привираешь, - сказал Василь. - Зачем прыгать с моста, когда можно побежать и нырнуть с берега.

- Зимородок не стал бы рассуждать, - сказал Марат.

Василь тихо засмеялся.

- Потеха этот Зимородок. Седой выдумал его.

- Седой не врет, - твердо сказал Марат. - Кто стреляет без промаха, тот не врет. Кто врет - тот мажет. Мажет и врет.

- Я никогда не вру, а стрелять не умею, - призналась Зоя Загородько, поправляя жиденькую челку на смуглом лбу.

Но Марат не слушал ее, он смотрел на движущуюся воду. Рядом с ним стоял Зимородок. Он стоял, облокотясь на перила, и смотрел в воду. И от его присутствия в мальчике пробудилась какая-то незнакомая сила. Ему начинало казаться, что он стоит на том самом Новом мосту, который будет взорван. Но это надо еще доказать, для этого надо прыгнуть. Надо прыгнуть, как это ни страшно. Зимородку тоже было страшно, и он не знал, как действовать с парашютом. Как прыгать: "ласточкой" или "солдатиком"?

Василь следил за игрой рыб. Зоя Загородько играла с солнечным зайчиком. Они не заметили, как Марат скинул джинсы с ковбоем на заднем кармане и свернул улиткой широкий кожаный ремень. Только когда он оторвался от края моста и полетел навстречу бегущей воде, они увидели.

Марат стоял в воде и тяжело дышал. Вода текла по его широким скулам, по шее, по плечам. Одной рукой он придерживал другую. Он был бледен. Веснушки исчезли с широких скул. Коричневые глаза смотрели куда-то вдаль: они улыбались его мыслям.

- Ты жив? - спросила Зоя Загородько, хотя своими глазами видела, что жив.

- Надо было "солдатиком", - запоздало посоветовал Василь.

- Молчи! - оборвала его Зоя Загородько. - Молчи. Все это глупости. Что у тебя с рукой?

- Не знаю, - ответил Марат.

Он смотрел на друзей, но был озабочен своими мыслями. Голова его гудела. И он еще испытывал холодящее ошеломление, которое началось с того мгновения, когда он оторвался от моста. Его слегка познабливало. Одна рука была тяжелее другой.

Марат вышел из воды и стал одеваться. Он вдруг заторопился. Никак не мог попасть в штанину, смешно танцевал на одной ноге. От мокрой спины на рубашке выступили пятна. Отбитая рука не слушалась. И военный ремень он затянул одной рукой.

- Я поеду на станцию Река, - вдруг сказал он.

Ребята пожали плечами. Что за станция Река, для чего станция Река?

6

- Да, я работала на переезде, когда он взорвал мост. Он появился к утру. Сперва я услышала слабый свист. Как будто под окном пела иволга. Я выглянула. Он стоял под окном. За спиной - мешок.

Марат сидел на краешке табуретки и не сводил глаз с худой старухи. Лицо у нее было желтоватое, цвета подсолнечного масла, редкие волосы причесаны на пробор. Платок с поблекшими цветочками сполз с головы на спину и лег вокруг шеи, как пионерский галстук.

В маленькой комнате стояли кровать, стол, бадейка с водой. В углу покрытый вышитой скатертью телевизор. Полы чистые, некрашеные, с полосатыми домоткаными половиками. За окном - железнодорожные пути.

- Он смотрел в окно. Я не знала, кто он и что ему надо. Не хотела отпирать. Но я баба, а он мужик. А мужики все ходили с оружием. Никакие запоры не помогали. Я спросила: "Чего тебе?" Он ответил: "Отопри". Я отперла.

Зимородок стоял в дверях в смятом пиджаке, с мешком, который оттягивал плечо и, стало быть, был очень тяжелым.

- Здравствуй, хозяйка, - сказал он тихо и опустил мешок на пол.

Его лица почти не было видно. Сторожка освещалась только слабой полоской занимающейся зари. Лица хозяйки тоже не было видно. Она забилась в темный угол.

- Здравствуй, хозяйка, - повторил он.

- Что тебе надо? - послышалось из темного угла. - Нет у меня ничего. Все, что было, забрали. Хочешь бульбы?

- У меня бульбы целый мешок, - сказал он. - Я в дороге подвернул ногу. Нет ли у тебя тряпицы поплотней?

Хозяйка сторожки несколько осмелела. Вышла из своего темного угла. Зеленая заря осветила краешек ее лица и светлую дорожку пробора. То, что незнакомец ничего не требовал, а просил перевязать ногу, успокоило ее. Она нашла тряпицу и почти скомандовала:

- Разувайся!

Он снял полуботинок. Штатский. Со сбитым каблуком. Нога у него была чистой и не пахла прелой портянкой. Она положила под его ступню руку: ступня оказалась холодной, но на подъеме нога вспухла и горела.

- Больно?

- Ты бинтуй. Не церемонься.

Она стала осторожно накладывать виток за витком, а он морщился от боли и говорил:

- Крепче! Крепче! Мне ходить надо!

- Где это ты так ногу подвернул? - спросила она.

- Споткнулся на ровном месте, - ответил он и просвистел иволгой.

- Что ты за птица? - вздохнула хозяйка сторожки и посмотрела ему в лицо.

- Зимородок... Меня мама родила зимой в санях. С тех пор меня зовут Зимородком. Я мешок поставлю в угол?

Этот вопрос означал совершенно другое: "Я у вас останусь?"

- Ставь, - сдержанно ответила хозяйка, и ее ответ означал: "Оставайся".

Вдалеке послышался гудок паровоза. Хозяйка быстро подхватила большой фонарь с красным и зеленым стеклами и вышла на улицу. Мимо сторожки с грохотом мчался эшелон. Колеса пели и отбивали на стыках чечетку. А на платформах под темными чехлами угадывались очертания танков, похожие на застывших слонов с вытянутыми хоботами. Ей казалось, что зеленый огонек притягивает эту гремящую очередь вагонов.

Когда она вернулась в сторожку, незнакомец спал, подняв воротник пиджака.

Она поставила фонарь на пол и села на стул. И так сидела долго, прислушиваясь к его ровному дыханию. Потом какое-то смутное чувство заставило ее подняться, и, стараясь не наступать на скрипучие половицы, она подошла к мешку. Вся разгадка незнакомца была в этом мешке. Она опустилась на колени, развязала узел, запустила руку поглубже и нащупала что-то холодное и твердое, похожее на уголь. Она вынула из мешка незнакомый предмет. Это был брикет тола.