И. Ликстанов - Малышок Страница 34

День был самый отличный из всех зимних дней. Солнце тоже вышло на воскресник. Заводская молодежь собралась во дворе возле первого цеха, подурачилась. Участники воскресника разбились на бригады, разобрали кайла и лопаты, заиграл новый завкомовский оркестр - три трубы и два барабана, - и под предводительством Зиночки все двинулись на воскресник. Канава начиналась у нового сборочного цеха, выходила с заводского двора и пересекала пустырь. Она должна была обогнуть склон Земляного холма и подойти к речке, которую в шутку называли воробьиным водопоем.

Вдоль канавы уже лежали блестящие желтые глиняные трубы для канализации.

Возле холма заводских ребят встретили ребята с филиала. Они явились под предводительством двух командиров - Миши Полянчука и Мингарея Бекирова. Прямо на ватник Мингарей надел медаль «За трудовое отличие», которую недавно получил, и поэтому он был главным командиром.

Перед воскресником состоялся митинг.

- Мы вызываем вас копать канаву для новой сборки как надо, - сказал Мингарей. - У нас на филиале все работают хорошо… Мы так привыкли.

- А мы, значит, не привыкли? - зашумели заводские ребята.

- У нас никто руки в брюки не ходит! - задорно продолжал Мингарей. - Давайте, кто больше сробит - тот молодец!

Снег так блестел, что глаза закрывались, мороз был мягкий, совсем теплый мороз, и руки просились поработать. Десятники из отдела капитального строительства показали ребятам трассу канавы, которая шла по вешкам, а Зиночка и Мингарей развели бригады по местам.

- Малышок, Малышок, иди к нам! - кричали филиальские ребята. - Малышок, забыл уже, как гвозди забивал!

- Э, нет, такого работника не отдадим! - решила Зиночка и придержала Костю за ватник.

Все равно - Костя стал последним в первой бригаде заводских ребят, а Миша - первым в своей бригаде, так что получилось рядом. Оркестр заиграл. Ребята поскорее сбросили снег с трассы, кайлами разбили промерзший слой земли, и в обе стороны полетели первые сыпки. Костя не спешил: он достал напильник, подточил лопаты, свою и Мишину, потом поработал так, чтобы немного согреться, снял ватник и шапку и взялся за лопату по-настоящему, чтобы совсем отогнать морозец.

- Простудишься, - сказал Миша.

- Не дует, - успокоил его Костя. - А хоть бы и дуло - работа что шуба.

- Попробуем и мы… Если простужусь в невидимой шубе, чихать буду за твой счет.

Они работали и разговаривали. Услышав, что Балакин помог Косте совладать со станком и что за колоннами организуется фронтовая бригада, Миша сказал:

- Вот теперь я окончательно уверен, что ты не побежишь за золотом. Тебя захватила работа - значит, ты нашел самое дорогое золото. Правда?… (Костя мысленно согласился с ним.) А теперь объясни: почему у тебя дело подвигается быстрее, хотя ты как будто и не спешишь?

- А ты торопыга-недопрыга, - улыбнулся Костя. - Ты лопату рукой не подгоняй. Ты ее ногой в землю жми… А коли бросаешь, на руку понадейся да маленько за лопатой качнись. Не спеши кидать да тяжелей набирай. Намаешься меньше, а сработаешь что надо.

- Оказывается, ты и по лопате мастер, - засмеялся Миша.

Рядом с Костей на землю легла тень. Он поднял глаза и увидел Мингарея Бекирова. Знатный бригадир Северного Полюса стоял подбоченившись и улыбаясь.

- А ты, Миша, по лопате не мастер, - сказал он. - Что же ты от Малышка отстаешь? Придется тебя проработать.

- А ты что гуляешь, указчик?

- Смотрю, как кто ударничает. - Он подмигнул Косте. - Молотком и лопатой ты умеешь… А станок зачем сломал? Станок - не лопата, а? Нехорошо, башка! Станок сломал - медаль не получил. Лучше бы ты молотком стучал.

Он говорил добродушно, шутливо, но напоминание о станке и о медали оскорбило Костю.

Не ответив Мингарею, он изо всех сил налег на лопату и густо покраснел.

- Ты, Мингарей, не трогай его, - сказал Миша. - Дело со станком прошлое. А сейчас Малышок придумал такую штуку, что ему сразу две медали дадут. Придется твоей знаменитой бригаде накрыться.

- Да ну! - притворно испугался Мингарей. - Ай-яй-яй, что теперь делать будем! Хоть ложись и помирай…

Набрав лопату потяжелее, Костя бросил землю под ноги обидчику.

- Отойди, засыплю! - крикнул он.

- Мы тебя, Малышок, в упаковке помним, - медленно проговорил Мингарей, сузив глаза и выпятив грудь. - Ты нам горячо сделал. Снайперские молотки нас тарой засыпали. Только мы не испугались, башка, - мы комсомольцы! У нас теперь рационализация. Нам деталей на сборку и упаковку не хватает… Что ты мне землю на ноги валишь? Ты деталями меня завали - это будет дело!

- Завалим! - сердито пообещал Костя.

- Ну, гляди - осрамишься, я смеяться буду. Имей в виду…

Переваливаясь с ноги на ногу, он пошел вдоль траншеи, проверяя, кто как работает, задирая и подзадоривая ребят.

- Вот так он всегда, - сказал Миша. - Он работник отчаянный. Работает так, что искры сыплются. Бригада у него завидная. Тарный цех сначала прижал упаковку, а они не сдались, всё лучше работают, знамя не уступили. Богатыри! - Он помолчал и добавил: - А ты напрасно ему под ноги землю бросил. Знаешь, есть такие люди, у которых самолюбие с мозолем. Чуть тронешь - и пропало дело.

- А пускай не задирается…

Со склона холма была видна вся трасса канавы, шумно кипевшая народом.

Уже всем ребятам стало жарко - ватники и шапки полетели в снег. Запестрели, как цветы, ситцевые рубашки, вязаные кофточки, свитеры - белые, красные, желтые, синие.

Когда оркестр переставал играть, все кричали: «Музыка, землю заставим копать!» - и оркестр снова брался за свое дело.

Тут и там не обошлось без баловства. Кто-то швырнул в Мишу снежком, Миша ответил тем же.

- Знаешь, Малышок, - признался он, - я, кажется, немного устал, а до центра земного шара еще далековато. Не пора ли отдохнуть, как ты думаешь?

Друзья пожевали хлеба и устроились на солнышке отдохнуть. Миша принялся рассказывать о филиальских делах, но Костя и слушал и не слушал. Он думал о том, как сложатся дела в бригаде, не получится ли смех на весь цех. Да что там - на цех! На весь завод, филиал… Даже страшно подумать, что будет тогда.

Вдруг Миша залепил ему лицо снегом. Костя в шутку полез драться, они повалились в снег и барахтались до тех пор, пока Миша не осилил.

- Ты же сам захотел снега! - со смехом объяснил он. - Я тебя спросил: «Хочешь снега?» - а ты сказал: «Да». О чем ты думал, когда, как попка, смотрел на белый свет?

Снова загремели барабаны, заухала большая труба и запищала маленькая. Все взялись за лопаты, и упорнее всех работал Костя, чтобы отогнать беспокойные мысли.

Раньше всех отработалось солнце и пошло на закат. Оркестр заиграл последний марш. Ребята оделись, покачали Мингарея за то, что он глубже всех зарылся в землю, отнесли инструмент на место. Филиальские побежали садиться в автобус, и Костя проводил друга.

- Прощай, башка! -сказал Мингарей и протянул Косте руку. - Помни наш разговор!

- Не забуду! - с достоинством ответил Костя. Автобус запыхтел и укатил.

В доме Галкиных были гости.

Вернее, одна гостья - Зиночка Соловьева, а Леночка не считалась, так как она весь день провела возле Кати.

- Теперь все в сборе! - обрадовалась Зиночка, увидев Костю. - А я уже прочитала ваш план. План очень подробный. Вот видите, как вы хорошо начали дело! Я говорила Сергею Степановичу о бригаде. Он вполне одобряет. Напрасно, Леночка, ты боялась, что у вас не получится дружно.

- Нет, вчера все помирились, - сказала счастливая Леночка. - Это Катя… Не отрицай, Катя, это ты со всеми помирилась.

- Я тоже кое-что сделала, - сообщила Зиночка, прижимая ладони к щекам, которые после свежего воздуха разгорелись в тепле. - Я написала текст присяги. - Она стала посередине комнаты и торжественно, с выражением прочитала: - «Боевая присяга фронтовой молодежной бригады». Ваша фронтовая бригада будет первой в молодежном цехе, и нам никто не простит, если мы осрамимся…

- Не осрамимся! - возразил Костя. - Лодырничать не будем - так не осрамимся.

- Решено! Читаю дальше… - И Зиночка прочитала всю присягу, которая начиналась словами: «Мы, юные патриоты любимой Родины, принимаем торжественную присягу в том, что…»

- Все очень хорошо, только я не согласна! - сказала Катя, как только Зиночка кончила читать. - Там написано, что мы должны вырабатывать сто пятьдесят процентов нормы, а это мало.

И Костя тоже забеспокоился: сто пятьдесят процентов казались ему великолепным достижением.

- Мало, мало! - затвердила Катя. - Сейчас докажу. Наша норма - двадцать «труб» на станок, восемьдесят «труб» на четыре станка. Восемьдесят - это сто процентов. Теперь три станка будут только обдирать заготовки. Значит, каждый должен ободрать не двадцать, а сорок заготовок, а три черновых станка - сто двадцать. Ведь так? А отделочный станок их все отделает, получится сто двадцать готовых «труб». Сто двадцать в полтора раза больше, чем восемьдесят. Полтора раза - это сто пятьдесят процентов. Подумаешь, геройство - давать полторы нормы! Мы с Леночкой делали и по двадцать пять «труб». Значит, теперь можно ободрать на каждом станке пятьдесят заготовок, а на трех станках - сто пятьдесят. Я сейчас высчитаю… Мы с Леночкой недавно повторили проценты…