Валерий Квилория - 22 шага против времени Страница 35

– Хе-хе, – вдруг захихикал, закрутил головой поручик, вытер набежавшую от смеха слезу и пояснил: – Ведь что умудрил чудак, когда пошла мода на очки. Заставил и лакеев своих, и кучеров, и форейторов[186] носить стеклянную невидаль. Да что челядь? Наказал даже для лошадей и собак специальные очки соорудить. И вид у животин стал этакий задумчивый, ну прямо профессорский.

– А слуг он одевает в столь нежданные одежды, – снова захихикал поручик, – во сне не приснится! Одна половина ливреи шита золотом, другая – из самого грубого сукна. Одна нога обтянута шёлковым чулком и обута в изящный башмак, а другая – в лапоть. Вся Москва сбегается поглазеть, когда он выезжает на своей оранжевой колымаге[187]. Тянут её завсегда три пары лошадей – одна крупной и две мелкой породы. Форейторы – карлик и великан. И все в очках. Умора!

Но учитель не разделил поручикова веселья.

– Сие есть тонкая философия, намёк на неустройство наше, – сухо заметил он. – Осмелюсь заметить, Прокофий Акинфиевич вельми учёный муж. Написал целое исследование о пчёлах. Но особо почитает ботанику. Собственноручно собрал уникальный гербарий, который намерен по смерти передать Московскому университету. Есть у него, кроме того, великолепный ботанический сад в московской усадьбе…

– Ха-ха-ха! – услышав это, зашёлся от хохота артиллерист.

– Да что такое?! – обиделся Дружинин. – С чего вы смеётесь так нехорошо?

– Да как же не смеяться, – утёр слезу поручик. – Московские дамы повадились в его любимом саду тайком рвать редкие цветы. Так Демидов, не будь дурак, расставил по саду вместо статуй голых мужиков. Вот где переполох случился, хе-хе!

Представив, как оживают статуи при появлении дамочек-грабительниц, Шурка с Лерой невольно заулыбались. Только Феофилакт Гаврилович, который, судя по всему, уважал взбалмошного купца-миллионщика за благотворительность и учёность, оставался по-прежнему серьёзным.

– Не о Демидове ли речь ведёте? – остановился тут у их стола пожилой господин, проходивший мимо.

– О нём самом, – кивнул артиллерист. – А что, небось, сызнова какую штуку отколол?

– Самую что ни на есть невероятную, – подтвердил пожилой. – Слёг в постель и помирать собирается.

– М-да, – перестал смеяться поручик. – Жаль старика.

– Ай-яй! – огорчился Феофилакт Гаврилович. – Какой человек пропал. А ведь мечтал дожить до того часу, когда к нам из Европы учиться ездить будут. Ведь это он с самого основания Московский университет опекал. Стипендии завёл для бедных студентов…

Переверзев и речной дух

Примчавшись на подворье Лозовичей во главе многочисленной дворни, Марьян Астафьевич никого там не застал.

– Староста! – заорал тогда помещик и глянул испепеляющим взором на прибежавшего Родиона. – Куда Никишка с семейством подался?!

– Да вона, – показал староста, – по дороге на Смоленск, а тама к лесу вашему, что непролазным прозывают.

Послав дворню в лес, помещик тщательно обследовал подворье. Амбары и сараи были пусты. Только в избе за печкой обнаружил ветхий сундук, на дне которого под древесной стружкой лежала изукрашенная лентами, повязанная платочком увесистая дубина.

– Что сие? – подозвал Переверзев старосту.

Родион глянул и перекрестился.

– Речной дух, – шепнул он.

– Дух? – удивился помещик.

– Он самый, – кивнул староста. – Весьма пользителен для крестьянского хозяйства.

– Отчего же тогда Никишка его с собой не взял? – заинтересовался Переверзев.

– Не можно, – вздохнул Родион. – Известно ведь – духи не любят покидать родных мест. А ежели силой их увесть, то могут и навредить.

Марьян Астафьевич ещё раз оглядел несуразную куклу. Действительно, она весьма напоминала одного из языческих идолов, которым до крещения Руси поклонялись славянские племена.

– Значит, речной дух? – спросил со скрытой угрозой в голосе.

– Ага, – простодушно подтвердил Родион. – Лозовичи чрез него воду вызывали.

– Что-о?! – возвысил голос Марьян Астафьевич. – Какую воду?

– Да знамо дело, из реки.

И, опасаясь панского гнева, поторопился наябедничать: – Сие дело рук заезжих барчуков. Они и матушку нашу Фёклу Фенециановну околдовали, и вас, барин, до смертоубийства довели…

Выпалив это, староста спохватился. Он вдруг с ужасом осознал, что всё сказанное им есть чистейшей воды измышление. Ничего подобного с хозяевами и быть не могло. Запоздалую его догадку тотчас подтвердил и сам барин.

– Околдовали? Смертоубийство? – переспросил он, задыхаясь от негодования.

Родион глянул на него обречённо, хотел сказать хоть что-нибудь в своё оправдание, но лишь кивнул в ответ.

– Ах, ты дубина безмозглая! – заорал тогда Переверзев. – Язычник! Сейчас я тебя научу уму-разуму!

И хрястнул попытавшегося увернуться старосту вдоль плеч. Взвыв от боли, Родион бросился прочь из избы, а отставной поручик в исступлении принялся лупить дубиной по всему, что на глаза попадалось. В слепой ярости он ударил водовызывающей палкой едва ли не сотню раз. Только когда у него уже и сил не осталось, отбросил «речного духа» и вышел из избы. Над сельцом висела подозрительная тишина. И в этой тишине слышно было, как с невероятной скоростью приближается нечто громадное и хлюпающее. В недоумении помещик шагнул, было, к калитке, как вдруг, проломив изгородь, на подворье Лозовичей вкатился необъятный, в несколько тонн весом, водяной шар. Не снижая скорости, он наехал на опешившего Марьяна Астафьевича и в мгновение ока впитал его в себя.

– Караул! – только и успел булькнуть помещик.

Шар покатился далее, ломая всё на своём пути. Выпучив глаза, Переверзев бултыхался внутри, будто микроскопическая козявка в капле воды. Ещё минута, и он бы захлебнулся. Но шар стремительно пересёк подворье, влетел на скотный двор и внезапно остановился. Благодаря силе инерции Марьян Астафьевич вылетел из него, словно скользкая сливовая косточка. Но на этом неприятности помещика не окончились. Покинув одну водную стихию, он тут же угодил в другую. А именно, упал плашмя посреди большой навозной лужи.

«Вот интересно, – только тут задумался помещик, – откуда проныра староста ведает о моём мимолётном желании с жизнью распрощаться? И что он там про околдованную Фёклу сказывал?».

Вернувшаяся из леса дворня нашла своего барина мокрым, дурно пахнущим и злым, как чёрт.

Всё произошедшее ничуть не испугало отставного подпоручика, наоборот, ещё сильней разозлило. Когда же Переверзев узнал, что следы Лозовичей обрываются в лесной чащобе, будто крепостные вместе с телегами и скотом под землю провалились, он и вовсе стал плеваться и на чём свет стоит ругать язычников, чародеев, масонов и прочих заезжих иноземцев.

Перед дуэлью

До начала дуэли оставалось несколько часов, когда друзья вернулись в свой номер.

– Как аукцион? – первым делом спросил Лера.

– Всё по плану, – заверил Шурка. – Только Марьян Астафьевич цену набивал.

Лера растянулся на кровати.

– С твоими способностями, – заметил он, – я бы Лозовичей без всяких торгов освободил. И другим крепостным вольную дал. И вообще по всей России крепостное право отменил.

– Умный какой, – усмехнулся Шурка. – Во-первых, нам нельзя к себе внимание привлекать. Во-вторых, всему своё время. Наступит 1861 год, крепостное право и так отменят. А если мы будем историю менять, начнутся всякие неприятности.

– Ну и какие?

– Например, ты возьмёшь и исчезнешь. Твои прапрадедушка и прапрабабушка не встретятся и не родят твою прабабушку. А она не встретит прадедушку и не родит дедушку, а дедушка…

– Всё ясно, – прервал его Лера. – Но Лозовичей ты же отправил в наше время?

– Так это частный случай, это особо ни на что не повлияет.

– Ага, только исчезнет полгорода какого-нибудь, и всё, – съехидничал Лера.

– Варю этой зимой помещица Ильина должна была замордовать до смерти, – сообщил угрюмо Шурка. – Лозовича хотел выкупить хозяин соседнего завода – Никифор Ворсанафьевич там бы умер от горя. Остальных собирались скупить татарские беи и в свой Кырыим угнать. А в Крымском ханстве детвора бы не выжила, это точно. Там знаешь, какое рабство дикое? Чуть что – плетьми, а то и вовсе зарезать могут. А тех, кто обессилел и не может работать, с горы Ак-хая в пропасть бросают.

– Ёлки-палки! – сел на постели Лера. – Я же не знал.

– Ладно, – отмахнулся Шурка, – проехали.

Он подошёл к окну, из которого была видна часть теперь уже обезлюдевшей Торговой площади.

– Про персидских купцов ничего не слышно?

– Прибегал стражник в лавку – клетку взял для певчей птицы.

Шурка улыбнулся.

– Значит, сработало.

– И слава Богу, – опять растянулся на кровати Лера. – А то, честное слово, жалко этих инопланетян, хоть они за нами и гоняются. Их в съезжей избе пытать бы стали до смерти.